Как живется последней жительнице села Кеньша
Хорошо жить в деревне! Красота, свежий воздух, птички щебечут, нет шума машин и выхлопных газов, гомона толпы, и самой толпы тоже нет, потому что в этой деревне больше никто не живет. Каково это быть отшельницей и единственной жительницей села? Живая Деревня Кеньша Инзенского района вымерло не одним днем, постепенно. Старики умирали, молодежь уезжала на поиски лучшей жизни в город, дома ветшали, дороги зарастали сорняками. Жителей в селе становилось все меньше и в 2011 году Нина Чапаксина осталась единственной жительницей этих мест. Запустение и безмолвие. Накренившиеся электрические столбы, покосившиеся постройки заросшая травой улица и... тишина... Сюда не приходит почтальон, здесь нет магазина, нет воды, газа, телефона. А ведь когда-то Кеньша была цветущей деревней с большой историей. На картах 18 века, когда не было еще Симбирской губернии, а было Симбирское наместничество, она помечена как Дворянская Кеньша. На более поздних картах первое слово отпало, и деревня стала называться так же, как и протекающая возле нее река. Когда-то здесь звучали смех, плач, песни, ругань, скрипели телеги. Потом ревели трактора, играли граммофоны и магнитофоны… Сейчас здесь только звенящая тишина, да иногда прокричат птицы. Но все-таки Кеньша живая деревня. Пока. Совсем одна Нина Ивановна Чапаксина живет совсем одна последние лет пять. Одна в своем доме, одна на своей улице и одна в своей деревне. Сейчас самые частые гости в деревне – это охотники за дармовым стройматериалом. - Ездят. Чуть не каждый день ездят. Дома все ломают. Наверное с Инзы, или еще откуда, - приговаривает подперев щеку рукой наша собеседница. Дверь 79-летняя Нина Чапаксина открывает с опаской. Нина Ивановна признается, что вздрагивает от каждого лишнего звука, а особенно, если за окном проезжают машины. Виной всему то, что несколько лет назад ее пытались ограбить. Преступники думали, что дома у одинокой старушки есть старинные иконы. А у нее только бумажные – сделанные в СССР. Грабителей-то поймали и посадили, а страх в сердце у Нины Чапаксиной остался. Действительно, даже соседний дом, что еще два года назад выглядел жилым, сейчас стоит с выбитой дверью, выломанными полами и сломанной печкой. Поразило то, что с голландки не сняли железо. Обычно, охотники за черметом тащат его в первую очередь. О том, что дома были жилыми совсем недавно, напоминают некоторые забытые вещи. В одной избе фотографии, валяются на полу, в другой – грампластинки на подоконнике. Я смерти не боюсь Баба Нина с трудом ходит - у нее серьезные проблемы с тазобедренным суставом. Больная нога не дает нормально заносить дрова в дом – она их таскает в ведре. Сложно стало стоять у плиты. А уж сходить в соседнюю Большую Борисовку в магазин – это вообще подвиг. Так же как и поработать летом на огороде. - Я уж и картошки то почти не сажаю. А раньше у меня на огороде чего только не было, - вспоминает наша героиня. - Врач сказал, что лечить здесь уже нечего – нужна операция. А какая мне операция, когда мне почти 80 лет! Если суждено тут помереть, значит так тому и быть, - глядя в окно, говорит бабушка, и холодным голосом добавляет. – Я смерти не боюсь. Боюсь, что опять приедут эти… И мучить будут. Не дадут помереть спокойно-то. «Эти» - то есть грабители. К счастью, про Нину Ивановну не забывают жители соседнего села. Да и дети - сын из Ульяновска, а дочь из Самары - в последнее время приезжают все чаще. Закупают продукты, готовят еду на несколько дней, и делают запасы воды. Последнее особенно актуально, потому что воды в Кеньше можно набрать только из речки с крутыми берегами – последний колодец давно провалился. Еще один источник – это талая вода с крыши. Дочь, работающая в аптеке, привозит лекарства, которые помогают снять боли. Нина Ивановна хмурится, говоря о таблетках, которые нужно пить каждый день, но признается, что без них было бы еще хуже. Держись, Нина Ивановна! Для главы администрации Черемушкинского сельского поселения проблемы села Кеньша ежедневная работа и головная боль. Ведь то, что Нина Чапаксина обитает одна среди заброшенных домов, вовсе не означает, что она не должна жить по человечески. Несколько раз ей уже предлагали переселиться. Но, по ее словам, те дома и квартиры были слишком большими для нее. - Давали дом в Борисовке, но уж слишком большой. Я его разве протоплю, - говорит старушка. – Да ходить-то мне все хуже. Мне бы с удобствами что-нибудь. Чтобы на двор лишний раз не выходить. А уже где – в Борисовке, в Инзе, в Ульяновске, это все равно. В администрации поселения нам сказали, что договорились с сыном Нины Ивановны о том, что на следующий год он купит в Ульяновске квартиру и заберет ее в город. Бабушка Нина готова рассказывать о своем житье-бытье еще бесконечно, живой собеседник куда лучше телевизора. Просим разрешения ее сфотографировать на прощание, тут же замирает и делает серьезное и значительное, как на паспорте лицо. Но когда я говорю ей – «Все будет хорошо», баба Нина по доброму улыбается, и покидаем мы ее с легким сердцем. Держись Нина Ивановна! Ведь если последняя живая душа покинет Кеньшу, на карте России появится еще одна мертвая деревня. КСТАТИ За последние 25 лет в России перестали существовать около 25 тысяч деревень. Однако, за период с 1917 по 1991 годы, в СССР исчезли около 500 тысяч деревень. Большая часть из них были расселены в 1950-1970-е годы. Это был период преобразования колхозов в совхозы, и борьбы с так называемыми «неэффективыными» населенными пунктами, в которых жило менее 100 человек. Игорь УЛИТИН Фото Владимира ЛАМЗИНА