Стас Намин: В наших песнях не было фальшивого патриотизма и пафоса
Пятидесятилетие готовится отметить легендарная рок-группа «Цветы». С ее основателем, музыкантом и композитором Стасом Наминым побеседовала журналист «Вечерки».
Пятидесятилетие готовится отметить легендарная рок-группа «Цветы». С ее основателем, музыкантом и композитором Стасом Наминым побеседовала журналист «Вечерки».
— Стас, в интернет-энциклопедиях о вас пишут: «Под влиянием движения хиппи «Дети цветов» в 1969 году студент иняза Стас Намин создает группу «Цветы». Как это происходило? Откуда вы узнали о субкультуре хиппи?
— Уже в шестидесятых информация о существующем в мире рок-н-ролле и конкретно о «Битлз» и «Роллинг Стоунз» разными путями попадала в Советский Союз: и через западные радиостанции, и на пластинках, которые привозили дипломаты и командированные.
Во всяком случае, можно было достать записи и даже купить оригиналы виниловых альбомов у фарцовщиков на Неглинке. Видео тогда, конечно, никакого не было, поэтому мы только слушали музыку и рассматривали фотографии на обложках дисков. Больше всего информации о движении хиппи, о том, как они выглядят, об их взглядах появилось в 1969-м, после фестиваля «Вудсток» (знаменитый рок-фестиваль, прошедший с 15 по 18 августа 1969 года на одной из ферм городка Бетел, штат Нью-Йорк, США. Событие посетили около 500 тысяч человек — прим. «ВМ»). Тогда и альбом отдельный вышел, и в заграничных журналах стали больше о них печатать. Мы буквально выучили этот фестиваль наизусть.
Я играл Band of Gypsies Джими Хендрикса, все старались скопировать знаменитое соло Элвина Ли из Ten Years After, именно тогда узнали о Джо Кокере и т.д. Собственно, и на «Битлз», которых мы боготворили, хиппи тоже оказали влияние. Не только в одежде и поведении, но даже роллсройс Джона Леннона был расписан в хипповом стиле.
Мы тогда не анализировали, почему и чем нам понравились идеи хиппи. Но думаю, потому что они, так же, как и мы, жили другой, альтернативной жизнью, не той, которой жила вся страна. Они — в Америке, мы — в Советском Союзе. Они слушали музыку и ловили кайф, не думая о карьере и деньгах. Поэтому именно они и начали антивоенное движение в Америке. Это альтернативное свободное хиппи-движение тогда взорвало всю мировую культуру. Если вы помните, в фильме «Иисус Христос Суперзвезда» все апостолы и сам Иисус выглядят как хиппи. Я уж не говорю о появившемся тогда и ставшем легендарным мюзикле «Волосы», где все персонажи хиппи, и, собственно, им посвящена вся история. Позже, когда Милош Форман снял фильм по этому мюзиклу, мне удалось на каком-то закрытом показе его посмотреть. И я помню, как Тихон Хренников, тогда бывший председателем Союза композиторов СССР, через десять минут после начала встал и вышел демонстративно, в знак протеста.
— Какой была жизнь неформальной молодежи в шестидесятые?
— Наверное, у нас была примерно такая же жизнь, как и во всем мире у тех, кто не строил карьеры, а ловил кайф. Мы устраивали вечеринки и рок-н-ролльные джем-сейшны (спонтанные концерты — прим. «ВМ»), гуляли с девчонками, ну и по возможности учились в институтах. Тогда было очень большое количество музыкальных групп в разных институтах и даже в школах. Были команды, которые уже в шестидесятых профессионально играли рок-музыку, я ходил на их концерты и слушал с открытым ртом. Это группы «Соколы», «Меломаны», «Скифы» и другие. Мы дружим и по сей день. Кстати, они участвовали в одной из наших песен в концерте сорокалетия «Цветов».
— Группа «Цветы» внесла элементы рока в советскую эстрадную музыку. Что это были за элементы?
— Когда нам выпала случайная возможность записать гибкую пластинку на «Мелодии» вместе с двумя студенческими ансамблями, я отнесся к этому серьезно и, прекрасно понимая, что тот откровенный бескомпромиссный рок-н-ролл, который мы тогда играли, никогда не пропустит «мелодийный» худсовет, я пригласил для записи трех профессиональных музыкантов, имеющих и образование, и опыт: Сергея Дьячкова, Александра Слизунова и Владимира Семенова.
И в результате мы в этих записях соединили наш рок-н-ролльный драйв с профессиональными аранжировками, где даже были расписаны партии для струнного оркестра. А так как в наших песнях не было фальшивого патриотизма и пафоса, обычного для советской песни того времени, а были простые, искренние, честно исполненные романтические песни, то люди, услышав их, сразу увидели что-то новое, альтернативное всему, что звучало тогда по радио и телевидению.
— Гибкие пластинки, которые вы выпустили в 1973–1974 годах на фирме «Мелодия», разошлись 7-миллионными тиражами. Как слава отразилась на вашем мироощущении?
— Думаю, никак особо не отразилась. Но популярность была действительно огромная, и в 1974 году нас уговорили начать профессиональные гастроли от Московской областной филармонии. По сути это было первое в нашей жизни столкновение с реальностью. Я имею в виду и вопросы цензуры и идеологии, и при этом цинизм, связанный с большими заработками на нашей популярности. Нам платили по 5 рублей 50 копеек за концерт и устраивали постоянные гастроли, по три-четыре концерта в день. А когда мы воспротивились и сказали, что так работать не можем, то филармония просто выгнала нас, оставив себе мое название «Цветы».
Для нас — Саши Слизунова, Кости Никольского и меня — это был серьезный шок. Костя именно тогда написал песни «Я сам из тех…», «Музыкант» и «Птицы белые мои». Одним словом, популярность проявилась разными сторонами.
— О конфликте «Цветов» с филармонией расскажите поподробнее.
— Они зарабатывали на нас миллионы, так как работали мы только во дворцах спорта и на стадионах при полных аншлагах. Сразу после концерта переезжали в другой город, и начиналось то же самое. За месяц удавалось быть дома не более пяти дней. Мы выдохлись буквально через полгода. Начали осенью 1974-го, а весной 1975-го разразился серьезный конфликт. Мы пришли в руководство филармонии и сказали, что не в состоянии работать в таком режиме.
А они, предвкушая этот разговор, так как мы говорили об этом уже не в первый раз, подготовились к нему профессионально. Заранее договорились с одним из наших музыкантов, вокалистом, примитивно подкупив его — пообещали сделать бесплатный ремонт в его новой квартире и назначить его руководителем ансамбля, если он предаст нас и останется работать в филармонии. Так в результате и произошло.
— В интернете пишут: «Из-за несхожести их музыкальных произведений со стилем советской эстрады группа «Цветы» попала под тотальный запрет для советских центральных средств массовой информации, и потом выходили лишь нечастые компромиссные записи». Как существовала группа «Цветы» в годы опалы?
— Да, первые десять лет мы фактически ни разу не были на радио или телевидении, а в прессе вышло лишь несколько ругательных статей. Что касается заработка, то когда мы работали, то хоть и непосильным трудом, но деньги зарабатывали приличные. А когда и концерты запрещали, то действительно — денег не было. Я помню, что мы, чтобы в метро попасть, через турникеты перепрыгивали, а ели в столовых для таксистов, заходя через выход, быстро набирали еду и не платили… Параллельно с конфликтом в филармонии нагнеталось негативное отношение к нашей команде и в Министерстве культуры. И вылилось это неприятие «белой вороны» в «стае» советской песни в то, что название «Цветы» запретили как пропаганду хиппи. С моей точки зрения, это выглядело довольно глупо, так как если они считали, что слово «цветы» пропагандирует хиппи, надо было запретить и магазины цветов. Но логика у той идеологии была своя, и здравый смысл тут был ни при чем. Когда мы оправились от шока и через пару лет решили заново собрать группу, мы уже не могли использовать название «Цветы» и стали просто Группой Стаса Намина, как бы без названия.
Нас уже не принимали на «Мелодии», так как никто не верил, что без старого, «раскрученного» названия мы сможем завоевать такую же популярность. А без популярности и огромных тиражей мы им были не нужны. Нам удалось правдами и неправдами записать несколько песенок на студии Дома радио на улице Качалова под видом какого-то их проекта, а потом мы попытались представить их на худсовете «Мелодии». И, конечно, нас бы не приняли, если бы не поэт Владимир Харитонов, который, услышав песню «Старый рояль», вышел в коридор, где я ждал приговора, познакомился со мной и сказал, что ему очень нравится то, что мы делаем, что он с удовольствием нам поможет, и предложил мне написать с ним несколько песен. Так появились песни «Рано прощаться», «Летний вечер», «Юрмала» и другие.
В результате в 1980-м нам удалось выпустить авторский альбом «Гимн Солнцу» и еще пару альбомов — «Сюрприз для месье Леграна» и «Регги-диско-рок». После этого, в 1981-м, нас окончательно запретили, и мы больше не смогли ничего выпустить на «Мелодии».
— Как складывалась судьба «Цветов» и ваша творческая судьба во времена перестройки?
— В 1986-м, когда к власти пришел Горбачев и запахло перестройкой, нас после полугодового скандала выпустили на 45-дневные гастроли по США, связанные с моим проектом «Дитя мира». У «Цветов» началась новая свободная жизнь. За три года мы совершили мировое турне, побывав практически на всех материках и более чем в ста странах.
В 1987-м я уже начал делать группу «Парк Горького», которая в основном состояла из музыкантов «Цветов», и тогда же начал собирать молодых запрещенных музыкантов у нас на базе в Парке Горького. Они репетировали и записывались на аппаратуре и инструментах «Цветов». Наверное, это даже символично, что «Цветы», прожив довольно сложную жизнь при советском режиме и в результате вырвавшись на свободу, помогали молодым музыкантам тоже обрести свободу. У нас в центре была первая студия, где группы записывались без цензуры, и первая фирма грамзаписи, альтернативная «Мелодии», которая выпустила весь запрещенный рок-н-ролл страны.
— Известно, что в 1986-м вас поддержал ваш старый знакомый Павел Киселев. В 1970-е он был директором Дома культуры Бауманского института, одного из немногих мест в Москве, где проводились концерты подпольных советских музыкантов, в том числе Высоцкого. Какую роль этот человек сыграл в судьбе группы «Цветы»?
— Вся эта история с Парком Горького началась именно с Павла Киселева, который узнал, что после нашего полулегального участия в фестивале молодежи и студентов в 1985 году нас обвинили в пропаганде американской военщины и в очередной раз выгнали на улицу. Нам негде было даже сложить инструменты и репетировать. Он нам тогда дал две маленькие комнатки, с которых и началась вся эпопея: там обосновались «Цветы», на их базе была создана группа «Парк Горького» и нашли приют запрещенные тогда молодые команды, появился продюсерский центр, где помимо музыкантов, художников и поэтов сформировались свободные от цензуры студия звукозаписи, фирма грамзаписи, радиостанция, телекомпания и так далее.
Тогда центр занимал уже все помещения Зеленого театра. Мы даже там сделали первый в стране частный ресторан — рок-кафе «Виктория», где, кстати, начинал известный сегодня ресторатор Аркадий Новиков. Потом в центре был создан еще и театр.
— Что мы увидим на юбилейном концерте в Кремле в ноябре?
— Сыграем все хиты: «Звездочка моя ясная», «Честно говоря», «Колыбельная», «Старый рояль», «Рано прощаться», «Летний вечер», «Юрмала», «После дождя», «Богатырская сила», «Ностальгия по настоящему», «Мы желаем счастья вам» и др. Их действительно много, и, слава богу, их помнят и любят люди. Мы хотим сделать этот концерт очень домашним и простым. Будем петь все песни вместе с публикой — и известные, и новые, которые, может быть, не так всем известны, но, судя по концертам, на которых мы их исполняем, люди с удовольствием их поют. Будут гости: и наши, и из-за рубежа — все великолепные музыканты. Будут и сюрпризы. В интернете есть наши концерты: тридцатилетие, сорокалетие, «Власть цветов» и «Человек разумный». Этот концерт будет отличаться от них — он получается более светлым и даже танцевальным.
ОНИ БЫЛИ ВМЕСТЕ
В разное время в группе «Цветы» работали: Алексей Козлов, Константин Никольский, Сергей Дьячков, Андрей Сапунов, Александр Пищиков, Игорь Саруханов, Александр Малинин, Александр Маршал и многие другие музыканты и исполнители.
Читайте также: Михаил Ефремов: Горбачев спас Россию