Повзрослевшая принцесса. Интервью с актрисой Александрой Ревенко

Александра Ревенко исполняет ведущие роли в театральных постановках, снимается в фильмах и сериалах. Одна из ее последних работ — лента «Побочный эффект», где она сыграла таинственную Мару. Мы побеседовали с Александрой о паранормальном, красоте и страхах. Этим разговором продолжаем рубрику «Персона», в которой даем слово представителям нового поколения молодых отечественных артистов, которым есть что сказать миру.

Александра Ревенко исполняет ведущие роли в театральных постановках, снимается в фильмах и сериалах. Одна из ее последних работ — лента «Побочный эффект», где она сыграла таинственную Мару. Мы побеседовали с Александрой о паранормальном, красоте и страхах. Этим разговором продолжаем рубрику «Персона», в которой даем слово представителям нового поколения молодых отечественных артистов, которым есть что сказать миру.

— Александра, зрители обычно ждут премьеру фильма. А как выход новой картины воспринимают артисты? Как это чувствуется изнутри?

— Чувство, что произошло что-то очень важное, у меня возникает, когда заканчиваются съемки. Когда мы с вами разговариваем, я понимаю, что теперь зритель должен увидеть кино. Но для меня это уже завершенная история. Премьеру ждешь как день рождения фильма. Когда он уже есть, но еще предстоит специальный большой праздник в его честь.

— Мы говорим про фильм ужасов «Побочный эффект». Сейчас к российским хоррорам относятся с понятным предубеждением... Справедливо ли? Какого сорта это кино?

— Если говорить о жанре — это мистический триллер с элементами психологической драмы, не хоррор как таковой. Когда я говорю «хоррор», представляю что-то вроде «Резни бензопилой» — нечто очень кровавое. Наш фильм не такой.

— А вы сами верите в паранормальное?

— На самом деле я до сих пор не могу четко определиться, верю или нет. Не уверена, есть ли что-то, что можно охарактеризовать как паранормальное. Скорее всего, всему есть объяснение с научной точки зрения, например воздействием природных сил, физикой или химией. Что же касается мистики в фильме, то я рада, что все, что там происходит, опирается на нашу культуру, фольклор, сказки и мифы. Ведь у нас есть много тем, которые еще не так раскрыты, как могли бы.

— Кстати, о сказках. Скоро мы ждем еще один фильм с вашим участием — «Серебряные коньки». Чем для вас был этот проект?

— Для меня это первая работа в таком красивом, красочном историческом фильме. Он был фильмом открытия Московского международного кинофестиваля, и могу вас заверить — это невероятная красота, завораживающая и совершенно волшебная.

— Вы любите соединение сказки и жизни? А как же реализм?

— Мне нравится играть с такими моментами. Можно переходить грань реальности, если это помогает. Я люблю сказки. Недавно посмотрела фильм «Слезы капали» Георгия Данелии с Евгением Леоновым, основанный на сказке. И настолько он мне запал в душу, что теперь, когда у меня плохое настроение, я понимаю, что мне легче думать, что это просто зеркало тролля разбилось на осколки. И один из них попал мне в глаз. И сейчас осколок выпадет, и все будет как прежде. Так что мне сказка помогает относиться к трудным ситуациям как-то легче, даже с юмором.

— Многое о человеке говорит его любимая сказка из детства. Вы помните свою?

— Да, «Три медведя». Наверное, больше всего мне нравилось, когда мама или папа читали мне ее вслух. Там были различные персонажи, которые говорили разными голосами: Настасья Петровна, Михайло Потапыч и Мишутка. Мне так нравилось исполнение этой сказки! В нем была определенная цикличность, которая буквально завораживала. Слушая ее в очередной раз, ты уже ждешь, что сначала это увидит отец, потом мать, потом Мишутка, а потом произойдет следующее событие. И уже предвкушаешь, как каждый персонаж это оценит. Именно поэтому это моя любимая сказка.

— Ваши родители — психиатр и психолог. Сложно расти в семье специалистов? Спрашивали ли вы у них профессионального совета?

— Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я не знаю, как родиться у других родителей. Для меня мама и папа — просто мои мама и папа. Профессиональных разговоров у нас в семье никогда не было.

И когда я выросла, стала вспоминать, что родители вообще никогда не обсуждали дома какие-то рабочие моменты, связанные с наукой. А самое главное, чему они меня научили — умению смотреть на себя со стороны. Отделять свои чувства, эмоции, чтобы понять, что только ты над ними властен. Мама мне говорила: «Не можешь изменить ситуацию — измени отношение к ней».

— Вы обращались к ним за советами, как поступить в жизни, или все всегда решали сами?

— Конечно, обращалась! У нас очень близкие отношения, и я всегда с ними советуюсь. Они всегда в курсе происходящего в моей жизни, разделяют со мной мои тревоги и радости. Мама, кстати, следит за моей профессиональной жизнью. Всегда мне во всем помогает. Поэтому мне сложно разделить, какие советы — профессиональные, а какие — родительские, ведь мои родители — профессионалы.

— В сериале «Содержанки» и в «Ученике» вы играете школьницу… В вас жив внутренний ребенок? Вы помните момент взросления?

— Конечно, внутренний ребенок во мне жив. Думаю, из-за того, что я очень домашний, тепличный ребенок, у меня и взросление произошло чуть позже. Тот же пубертатный возраст, который чаще всего бывает в 14–16 лет, мне кажется, у меня перенесся на более поздний срок — лет на 20, на институтское время.

Сейчас же я уже чувствую ответственность за свои решения, ощущаю силы заботиться о родителях, беру на себя смелость отвечать за свои слова и поступки.

— То есть для вас взрослый человек — это тот, кто принимает ответственность на себя?

— Да, для меня это так. Наверное, поэтому можно и намного раньше повзрослеть. Все зависит от обстоятельств.

— Скажите, как вы относитесь к собственной внешности? Вы считаете себя красивой?

— Когда пришла популярность, а это случилось, скорее всего, после выхода сериала «Звоните Ди Каприо!», у меня произошло переосмысление этого вопроса. Я всегда считала себя красивой, и мама об этом говорила, и ровесники… Мне это было приятно. Но когда выходишь на широкую аудиторию, понимаешь, настолько все люди разные и что у каждого свое видение красоты. Для кого-то ты можешь быть страшной, для кого-то красивой, а кто-то вообще никак не оценивает твою внешность. Думаю, это нормально.

Мне кажется, когда происходит такое столкновение с широкой аудиторией, ты осознаешь, что можешь даже раздражать кого-то своей внешностью, хотя сама над этим никак не властна. И тогда я вообще прекратила как-то оценивать свою внешность, просто перестала об этом задумываться, потому что это слишком субъективная вещь, на которую едва ли стоит опираться.

— Как на вас влияет рост популярности? Что вы делаете, чтобы оставаться собой?

— Я чувствую — и всегда чувствовала — себя собой. Это никогда не было для меня проблемой. Я всегда здесь и сейчас, в этой реальности и понимаю, что происходит. Я понимаю, что все люди разные, и мнения у них разные, и ты от этого не хуже и не лучше. Чужое мнение к тебе никак не относится — оно не означает, что ты что-то сделал плохо или хорошо. Ты просто такой, какой есть, вот и все.

— Я читала, Ева Грин не выходит из дома без яркого макияжа — он для нее как защита от посторонних... А у вас есть свои приспособления?

— У меня нет особых защитных механизмов. Просто я люблю общество, мне нравится в нем находиться. Недавно рассказывала подруге, что иногда хочется начать утро в кафе. Я наслаждаюсь, когда пью кофе с друзьями, смотрю на молодых красивых людей. Мне очень приятно находиться в такой атмосфере.

— Другая ваша работа — фильм «Котел», в котором достаточно много культурных отсылок (может быть, не всегда понятных массовому современному зрителю). А для вас что из искусства важно? Что созвучно? На какие фильмы равняетесь?

— В последнее время я стала замечать, что меня вдохновляют просмотры фильмов в кинотеатре. Мне нравится, что там есть пространство и в прямом, и в переносном смысле слова — как для мысли, так и территориально — это большой зал, расстояние до экрана. Думаю, каждый зритель чувствует разницу между просмотром фильма дома и в кинотеатре. Из последнего, что смотрела — «Черный, черный человек» Адильхана Ержанова на Московском международном кинофестивале и драму «Китобой» Филиппа Юрьева. До сих пор мысленно возвращаюсь к этим двум фильмам.

— Вы предпочитаете ходить в кино одна или с кем-то еще, с компанией?

— По-разному. Это зависит от фильма, настроения и сложившихся обстоятельств. На меня, как и на любого зрителя, влияют даже простые бытовые вещи вроде того, сыт ли ты, хорошо ли выспался. Потому что на самом деле быть зрителем — это тоже большая работа.

Я всегда с таким уважением смотрю на публику, когда нахожусь на сцене в театре. Для меня это магия, когда я вижу полный зал, а до пандемии мы в «Гоголь-центре» могли принять больше 700 человек. И я думаю, как это прекрасно — настолько у людей есть желание принять предложенные им правила игры, подключиться к процессу, стать его полноправным участником, потому что без зрителей вообще никакое кино и никакой спектакль просто не могут случиться.

— Критики говорят, что театр, условно, бывает «живым» и «неживым». Как вы считаете, что в живом театре нужно прежде всего?

— Живые люди. В нем должно быть то настоящее, что отзывается в человеке — это самое главное.

— Каждый ли раз в театре чувствуется зависимость от зрителя? Или же то, как пойдет спектакль, больше определяет состояние артистов?

— Конечно, магия театра в том, что он каждый раз разный. От того, как сегодня себя чувствуют артисты, зависит то, каким будет спектакль. Но без зрителя театр не может существовать. Спектакль — это все равно некое общее дыхание, обмен энергией, если можно так сказать. Повторюсь, я не знаю, верю ли в паранормальное. Но вот эта энергия на самом деле существует. Есть этот диалог между людьми в зале и артистами на сцене. И мы же зрителям рассказываем историю, поэтому, конечно, они главные. Но даже сейчас, когда мы играем спектакль для зала, заполненного только частично, я не чувствую снижения потока этой энергии, не ощущаю, что на сцене само действо стало происходить по-другому. Есть зритель. Есть мы. У нас есть диалог. И от того, на 100 процентов заполнен зал или меньше, у меня лично ничего внутри не меняется.

— Кстати об этом, говорят, спектакль на премьере и спектакль через несколько лет сценической жизни — разные. Действительно ли изменения есть на каждом показе или подобный взгляд со стороны не слишком верен?

— Не скажу, что на каждом. Лично для меня это скорее происходит периодами. Вспомнилась работа в фильме «Ученик» и спектакле «(М)ученик» Кирилла Серебренникова. Сначала мы играли постановку в театре, а потом Кирилл Семенович снял фильм. И после съемок у меня уже совсем другое ощущение. Например, там есть сцена, где я в купальнике иду на пляж. И в кино ты по-настоящему на пляже, чувствуешь это солнце.

Теперь я и в театре уже с этим ощущением иду играть. Не знаю, другие спектакли тоже очень связаны с жизненными обстоятельствами. Бывает, темы спектакля звучат иначе в зависимости от того, что происходит в мире. Поэтому спектакль, как и мы с вами, меняется вместе с миром.

— Кстати, а этот фильм и спектакль — про одно и то же? Насколько сильно они различаются или, по-вашему, это просто способы передачи одной и той же истории?

— Изнутри мне сложно сказать. Для себя я, конечно, их разделяю, притом что понимаю — это одна история. Для меня как для актрисы это два разных произведения. Может, они на одну тему, но точно не одинаковые. Очень разные эмоции были прожиты во время выпуска спектакля и съемок. Это очень разные части моей жизни.

— Видела вашу игру в спектакле «Сон в летнюю ночь». Говоря просто, это цепляющий образ. Как, по-вашему, это работает? Почему каждого из зрителей задевает что-то свое, личное?

— Это сложно объяснить. Если говорить про театр, про кино, то ты подключаешься, когда видишь знакомую ситуацию, узнаешь себя. Но я не могу сказать, что именно здесь работает — сюжет, персонаж или конкретный актер.

Я могу рассуждать только со своей точки зрения, стараясь проанализировать это. Думаю, тут действует узнаваемость в целом. Когда я себя узнаю, то подключаюсь. Может, даже дело не в сюжете, а в каких-то эмоциональных реакциях. Не знаю, это сложно объяснить, как и то, почему мы начинаем с кем-то общаться, влюбляемся, как выбираем друзей. Тут не помогут слова. И так же у меня, как у зрителя, бывает и с актерами, со спектаклями.

— А как вы выбираете для себя сценарии?

— Наверное, со сценариями то же самое. Что-то есть необъяснимое — просто понимаешь, что вот это твое, близкое. Необязательно все сразу: и сюжет, и линия персонажа, и жанр… Бывает, это что-то одно. Например, слог героини тебе близок, и ты понимаешь, что это — тот сценарий, та история, которую тебе хочется сыграть.

— Что для вас интереснее и страшнее — работать в кино или в театре?

— Мне не страшно ни то, ни другое. Хотя, когда я поступала и училась в институте, даже не смотрела в сторону кино. Не знаю почему. Не скажу, что не хотела этого или боялась, но я была вся направлена на театр. А сейчас мне очень нравится смотреть и на кино, изучать его историю. Я понимаю, что там еще столько всего неизведанного.

— Получается, вы ничего не боитесь? Как переступать через свой страх?

— Почему, конечно, есть то, чего я боюсь. Но это какие-то очень простые вещи. Например, я боюсь взлетать, когда путешествую на самолете. А преодолеть страх, наверное, мне помогает ощущение жизни в ее большом понимании, как если бы взглянуть на то, что пугает в масштабах космоса. Это работает.

— Что самое важное и ценное один человек может подарить другому?

— Наверное, искренность и открытость. Как в искусстве, так и в жизни.

— Как вы сейчас воспринимаете этот мир? Каков он для вас? Мир лежит во зле или здесь есть место добру?

— Я воспринимаю его как что-то неотделимое от себя, пожалуй так. Мы все состоим из одного и того же. Это какое-то единение. Конечно, не всегда эти мысли приходят сразу, но, когда приходят, очень помогают. Мне нравится чувствовать себя человеком мира.

— Чего вы хотите сейчас?

— Я хочу работать, развиваться, изучать что-то новое. У меня есть тяга к новым открытиям и впечатлениям, умениям, ко всему тому, чего я еще не знаю.

ДОСЬЕ

Александра Ревенко родилась 6 сентября 1991 года в Москве. Ее отец — психиатр, заслуженный врач России Владимир Ревенко. Мать — кандидат психологических наук. Говорят, мама с детства хотела, чтобы дочь стала актрисой, что и получилось. В школьные годы девушка параллельно с учебой занималась театральным мастерством в Детском музыкальном театре юного актера. Увлекалась фигурным катанием и карате. После получения среднего образования поступила и окончила Школу-студию МХАТ, курс Кирилла Серебренникова. Играет в театре — является ведущей артисткой «Гоголь-центра». Снимается в кино и сериалах. Работает как в зрительских массовых проектах, так и в авторских фестивальных.

ФИЛЬМОГРАФИЯ

— Своя чужая сестра (2006)

— Без свидетелей (сериал, 2012)

— Паук (сериал, 2015)

— О футболе и про ангелов (короткометражка, 2016)

— Свободная (короткометражка, 2016)

— Ученик (2016)

— Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов (2017)

— Вы все меня бесите (сериал, 2017)

— Движение вверх (2017)

— Икария (2018)

— Алиса (сериал, 2020)

— Лето (2018)

— Звоните Ди Каприо! (сериал, 2018)

— Содержанки (сериал, 2019)

— Котел (2020)

— Побочный эффект (2020)

— Серебряные коньки (2020)

— Петровы в гриппе (2020) и другие.

Читайте также: «Ржу как конь»: Ирина Пегова рассказала о комплексах юности