«Век фуфла и имитации»: Сергей Соседов – о современной музыке, популярных звездах и настоящей критике
От «романтичного» до «скандального» — каких только определений не дают Соседову! И правда: стоит ему появиться на экране ТВ или в газете с интервью или рецензией, поднимается шум. Но какой он на самом деле? Нет смысла скрывать: мы знакомы много лет, да и с изданиями, выходившими еще в концерне «Вечерняя Москва», Сергей сотрудничал плотно. Но понять его до конца как-то не получалось.
От «романтичного» до «скандального» — каких только определений не дают Соседову! И правда: стоит ему появиться на экране ТВ или в газете с интервью или рецензией, поднимается шум. Но какой он на самом деле? Нет смысла скрывать: мы знакомы много лет, да и с изданиями, выходившими еще в концерне «Вечерняя Москва», Сергей сотрудничал плотно. Но понять его до конца как-то не получалось.
Мы решили попробовать сделать это, что называется, со второй попытки.
— Сереж, недавно ты жестко громил нашу песню на Евровидении, резко ответил Наргиз, выиграл суд у Первого канала... Говоришь — как рубишь. Отчего так смело?
— Да просто все привыкли говорить с оглядкой: понравится кому-то, нет. А мне на кого оглядываться? Никто мне ничем не помогал, денег не давал, я никому ничего не должен. И потом, а что я такого говорю? Я говорю четко, понятно и аргументированно, никогда никого не оскорблял, не называл придурком или сволочью. Говорю правду, что этой — пора уходить, эта — уже не в силе, эта — еле дышит, а у этого — плохой репертуар. Это не оскорбление, а констатация факта. Нужно уважать зрителей, разве нет? И если ты зрителя уважаешь, нельзя ниже уровня опускаться.
— А тебе никогда не угрожали из-за твоего языка?
— А за что мне угрожать? Но если было бы так, я бы всех поставил об этом в известность, не стал бы терпеть наездов, потому что когда меня пытаются унизить, я становлюсь как кремень.
— Сразу вспоминается твоя жесткая и беспрецедентная критика Аллы Борисовны...
— О Примадонне нашей говорили много того, чего не надо было о ней говорить; Аллочка была переоценена, к сожалению. И я сам внес в это лепту. Мы ее разбаловали, вот она и поверила в то, что она великая и гениальная. Но эти определения ей не подходят, гениальны Шаляпин, Каллас, а не эстрадная певица. А за известность свою она должна быть благодарна в первую очередь бывшему супругу — Александру Стефановичу, ведь это он придумал схему для ее раскрутки. Но Алла талантлива… Была когда-то.
Сейчас голоса нет, он ушел, репертуар негодный, мягко говоря. И по мне, петь про телогреечку и копеечку, стоя при этом в дорогущей красной одежде — это полное отсутствие самоиронии и вкуса. Хоть бы телогрейку надела — для прикола! А песенки последние? Думаю, ей кто-то из ближнего окружения внушает, что это хорошо. Но вот что важно: я сам о ней никогда ничего не говорю, высказываю свое мнение, когда меня об этом спрашивают журналисты.
— И часто спрашивают?
— Часто. И про Аллу, и про что хочешь. Мне звонят сотни людей, из всех стран мира, недавно позвонил какой-то портал «Ридовка», я думал, что это «РЯдовка», гриб такой, а оказалось, что название происходит от английского глагола «рид» — читать! Короче, не звонит только черт лысый, и все просят откомментировать самые невероятные слухи и события. Пугачева в вопросах фигурирует раз за разом. Комментирую вынужденно, но она мне давно неинтересна. Это уже женщина, которая не поет.
— Ты злой, Соседов! Шутка. Ну а хоть нынешней свободой творчества ты доволен?
— Сегодня эстрады как великого искусства нет, есть шоубизнес, когда люди просто зарабатывают деньги. Ушла школа великих композиторов и поэтов. Кто сегодня пишет, как раньше? Сама послушай набор слов: «Косая, босая, босая, косая» — вот и весь клип. Нашли спонсоров — вылезли на эстраду. Нет — есть интернет, раскручивайтесь, как можете, эта площадка больше ТВ сегодня ценится. А рассчитано все на подростков, которые толком не понимают, как должно быть.
— Ты — за некое «сито»? А как же свобода творчества?!
— Я за свободу творчества, но у нас запрет на цензуру и худсоветы чем обернулся? Тотальной, дикой пошлостью. Без них мы не можем ей противостоять, к сожалению. Их отмена не была диверсией, но была глупостью, в нашей манере: разрушить до основания, а затем… Каждое новое время пытается сбросить багаж, накопленный предыдущими поколениями, особенно багаж культурный. Взяв от него лучшее, новое делает скачок вперед. Но когда ценности девальвированы, а идеалы проституированы, для произрастания чего-то нового нет почвы.
— Но и на глине трава всходит...
— Это иллюзии нового — люди хватают по верхам, набираются чего-то там, полагая, что они — люди мира и участвуют в некоем процессе. Бред это, барахтанье в некой мировой паутине и не создание нового, а уход в никуда. Люди не повышают свой кругозор, не знают писателей, композиторов и философов, живут как с чистого листа. А если нет духовной базы — что они выдадут нагора? Правда, есть парадокс: у нас как был, так и остался особый менталитет. У нас все шире, взгляд шире, души шире. Наши исконные черты сейчас несколько размыты поверхностностью, легкостью, псевдоискренностью, но все равно мы и сейчас отличаемся от людей Запада более широким взглядом на мир.
— Всем раздал... Профессионализм тоже падает?
— Певички молоденькие поют через губу, непонятные тексты с непонятной дикцией. Кто позволял так обращаться со слушателями и зрителями? Никто. Но поют!
Знаешь, я два или три года был академиком Национальной премии «Виктория». Там было где-то 300 академиков, и нам надо было отслушивать огромное количество материала: 16 номинаций, по 50 песен в каждой. Я загадил себе уши изрядно: песни одинаковые, за редким исключением, которое составляли Полина Гагарина и Дима Билан, были также вкрапления других известных певцов, но даже их песни не были выдающимися. В целом — поток музыкальных помоев. Главная беда — неталантливые исполнители, невнятные, одно бурчание. За четыре часа я прослушал половину, голова распухла, выбрать нечего и некого. Да, Юсифа Айвазова отметил с классикой… Но и все! И я написал в дирекцию премии и попросил меня из академиков вывести. Не хочу оценивать низкий уровень, а потом наблюдать, как бездарям вручают статуэтки. Меня вывели, слава богу.
— А какое оно, наше время, по мнению критика Соседова?
— Вздорное, бездарное, лживое, пошлое. Ненастоящее. Век фуфла и имитации во всем, от политики до профессиональности и чувств, что неудивительно, ведь одно тянет за собой другое. Принцип домино… Нет профессионализма почти ни в какой из областей, на смену ему приходят наглые, нахрапистые люди, которые рвут на себе рубаху и что хочешь другое даже не ради славы, а просто чтобы засветиться где-то. Нет понятий чести и достоинства, морали — все эти понятия и категории ушли вместе с Советским Союзом. Заметь: верха наши постоянно говорят о законе, но слово «мораль» не звучит вообще. А по мне, закон без морали — это беззаконие. Законы несовершенны во всем мире, ведь принимают их люди, несовершенные по определению. И в законах всегда можно найти лазейки, да и суд — это все равно человек. Так что закон без морали — ничто. «А морально ли это?» — должен говорить судья, вместо «а законно ли…»
Та-а-ак. По СССР тоскуешь?
— Да, тоскую! Я человек советской закалки и считаю, что это было лучшее время для страны. Мне нравится оно. И знаешь, мне бы даже хотелось пожить во времена Сталина, чтобы самому что-то про него понять. Мне много рассказывала об этом мама. Они жили в одиннадцатиметровой комнате впятером, и туда еще приходила молодежь, собирались гости, играли в лото и там же танцевали. И дверь не запиралась. В соседний подъезд «воронки» приезжали, а сюда — нет, никого семья обувного мастера не интересовала. Может, боялись те, кто был задействован в науке, инженерии, секретных сферах, а тут — простые люди, какой страх… Ходили в театр, слушали с галерки Лемешева, любовались Улановой. Подчеркну: говорю о том, что было у моих родственников и о том, что я хо- тел бы увидеть сам. К слову, сегодня на 11 метрах никто не собирается танцевать...
— СССР обсуждать можно долго. Я о критике хотела спросить: ты заметил, что она ушла? Есть либо охаивание, либо восхваление?
— Согласен: по замыслу критика должна помогать, но она превратилась в оплевывание. Думаю, интернет убил журналистику. Раньше артисты как манны небесной ждали звонка из изданий! Сейчас не надо ждать звонка, есть сайты, хоть каждый день рассказывай там, что было, чего не было и даже быть не могло. Каждый шаг выкладывается! Критики нормальной в сети нет, там просто вешают ярлыки.
— Как выживает в этой ситуации критик Соседов?
— Иногда пишу рецензии, когда просят. Я никогда не писал рецензии на плохих артистов, не пинал дохлых собак: критики достойны только уже состоявшиеся артисты, она для них полезна, помогает в выборе репертуара, новой манеры. Анита Цой попросила — я написал, критику она сочла конструктивной.
Зовут на телепрограммы, приглашают вести концерты, в жюри зовут. Недавно был в Северном Чертанове, там педагоги по вокалу представляли своих учеников. Прекрасно пели, кстати. Что касается выживания в целом... У меня, на счастье, много хороших друзей. Когда был суд с Первым каналом, адвокат Анатолий Вербицкий пошел защищать мои интересы безвозмездно. А когда у меня накрылись деньги в банке Югра — все, которые я откладывал всю жизнь, — никто из шоу-бизнеса мне не помог, ни один из этих миллионеров, а помогали люди бедные и среднего достатка. Благодаря им я руки на себя не наложил, а был в отчаянии. Но у нас богатые не стремятся помогать бедным.
А ведь в «Югру» я деньги вложил не потому, что дурак, а потому, что поверил тем, кто банк рекламировал, а там были и крупные руководители. Каждому, кто мне помогал, я благодарен. Люди простые у нас были и остались душевными.
— Ты очень разный. А какой ты?
— Сентиментальный. Меня легко растрогать до слез хорошим пением или выступлением. Самоиронии вроде не растерял... Наивный. Часто ошибался и продолжаю это делать.
— А опыт, «сын ошибок»...?
— Да ну... Я понимаю, что нельзя познать человека, как нельзя познать до конца и жизнь. И чем дольше живу, тем меньше понимаю в жизни. Мне кажется, жизнью и миром в целом управляет хаос, слишком во многих вещах я не нахожу логики. Но нам хочется предать нелогичности какой-то смысл, мы ищем хоть какие-то связи между происходящим, чтобы себя утешить, и поэтому верим астрологам, в гороскопы и гадания. Но зато — живем духовной жизнью! Полагая, что ты сейчас в страданиях, а какие-нибудь нувориши «за все поплатятся». Честно говоря, не вижу я, чтобы кто-то из них за что-то там платил. Возможно этой расплаты не видно из-за высоких стен их особняков, но пусть будет, как есть, меня это не волнует. Уверен только, что большие деньги не приносят счастья. И одновременно в пятнадцати домах не уживешься, и на всех машинах личного автопарка не наездишься.
— Ну, последний вопрос. А ты — счастливый человек?
— Жизнь не может быть полностью счастливой, но есть эпизоды счастья. Назвать себя несчастливым было бы грешно. Например, у меня великолепная мама, ей 85 лет. Она в порядке, чудесно готовит, ждет меня. Я понимаю, что такую маму надо заслужить. Что касается любви, тут все сложнее. У меня высокие притязания, очевидно, и я не могу отделить секс от интеллекта и наоборот. Сморозил человек глупость, и для меня сразу теряется в нем сексуальность. А может, я просто не умею любить...
Не дано, и все. Понимаешь, нас эстрада десятилетиями убеждала, что без любви нельзя, об этом пели без конца, и в результате возвеличили понимание любви в смысле плотском. Хотя сами-то далеко не все умели любить, «за кадром» друг друга колотили, изменяли... Но любовь — другое, и умение любить дано лишь избранным. Так что можно без любви... Знаешь, меня вот печалит то, что происходит сейчас с институтом семьи. В советском воспитании была такая заданность: надо жениться раз и навсегда.
И у 90 процентов пар любовь бурная проходила, но они не расставались, оставались родными людьми, вели общее хозяйство, растили детей, обретали общую ментальность. И семья базировалась не на сексе, а на взаимопонимании, ответственности, и это была крепкая семья! И даже если она и налетала вдруг на какой-нибудь легкий курортный роман. Эти устои тоже были счастьем, так я думаю.
СПРАВКА
Сергей Васильевич Соседов родился в Москве 23 мая 1968 года. Окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Учась на журфаке МГУ, слушал также лекции по теории и истории музыки в московском музыкальном училище и консерватории. Стал известен после телепрограммы «Акулы пера» (ТВ-6, 1995–1998 годы). Печатался во многих российских СМИ и выступал как член жюри и музыкальный критик на телешоу в России и на Украине.