Исторически как-то так вышло, что российский менталитет более склонен к бандостроительству, нежели к плетению мафиозных тканей. Это со всей очевидностью проявляется и в политике, и в культуре, и особенно в бизнесе. Любая организация в мире – это либо банда, либо мафия. Не пугайтесь, данное высказывание юридически нейтрально. Бандой или мафией может быть и коммерческая фирма, и политическая партия, и криминальная группировка, и Театр на Таганке, и даже журнал «Русский репортер». Дело не в целях и задачах той или иной организации, не в степени ее легальности, а во внутреннем устройстве и взаимоотношениях с внешним миром.
Банда всегда устроена более-менее пирамидально. Наверху – жесткий, харизматичный лидер, царь горы, он всем управляет, все контролирует. Полномочия распределены исключительно сверху вниз, субординация превыше всего, любое непослушание, даже совершенное с благими намерениями, жестко пресекается, а увольнение приравнивается к дезертирству. Через голову начальника не прыгать, приказы не обсуждать, по первому же требованию совершать подвиг, не можешь – научим, не хочешь – заставим.
Бандитская группировка, какого бы размера они ни была – это результат волевых усилий одного человека или узкой группы лиц. Все остальные могут работать за страх, за совесть, за деньги или даже за любовь, но они при этом остаются лишь исполнителями высочайшей воли: все, что от них требуется, – это верноподданность.
Мафия же устроена горизонтально, она больше похожа на джунгли или на цветущий сад. Главный мафиози – тихий, спокойный, малозаметный, но очень уважаемый человек. Он тоже все контролирует, но делает это другими методами. Лидер мафии – не командир, а крестьянин.
Он отвечает за климат, создает среду, одни растения поливает, у других что-то подрезает, сорняки просто вырывает с корнем, но никогда не требует, чтобы кактусы цвели ромашками, а незабудки пахли розами. Он вообще поборник естественных процессов, аккуратно сведенных к единому знаменателю.
Мафиозные кланы очень неохотно впускают в себя новых людей, но если уж тебя признали своим – простят все, кроме предательства. Причем даже формальное увольнение из структуры не считается таковым: мафия рассматривает мирный уход своих «родственников» во внешний мир не как потерю, а как инструмент влияния на окружающую реальность.
В управлении структурами семейного типа ставка делается не на субординацию, а на общие ценности – семейные, национальные, религиозные, культурные, идеологические, какие угодно. Ценности имеют вирусную природу, люди лишь переносчики этого вируса, и чем больше внешнего мира будет заражено – тем лучше.
Мафия ничуть не менее банды устремлена к единой цели – экспансии, но это не армия одного человека, а совокупность единомышленников. Обладая общим представлением о реальности и будучи спаянными взаимным уважением, члены мафии сами знают, что можно, что нельзя – и в девяноста случаях из ста принимают решения самостоятельно.
Исторически как-то так вышло, что российский менталитет более склонен к бандостроительству, нежели к плетению мафиозных тканей. Это со всей очевидностью проявляется и в политике, и в культуре, и особенно в бизнесе. Откуда у нас этот синдром?
Вопрос, над которым пусть бьются историки с социологами. Замечу лишь, что политические пристрастия и система взглядов того или иного лидера не играет тут ровно никакой роли. «Евросеть» времен либерала Евгения Чичваркина – стопроцентное бандформирование с ярко выраженным культом личности и режимом слепого вертикального подчинения.
Мафия ничуть не менее банды устремлена к единой цели – экспансии, но это не армия одного человека, а совокупность единомышленников (фото: кадр из фильма «Крестный отец»)
|
И тут он скорее духовный родственник православного фундаменталиста Василия Бойко-Великого, который в своем «Русском молоке» увольняет тех, кто состоит в не венчанном браке. Вместе с тем ретроград и государственник Анатолий Артамонов, малоприметный губернатор Калужской области и автор местного экономического чуда – типичный садовод-мафиози. Обладает редким в наших краях талантом доверия к людям. Грамотно подбирает ключевых членов своей команды, делегирует им полномочия, а сам формулирует лишь общий вектор задачи.
Нет, я не хочу сказать, что мафиозный тип организационного устройства эффективней бандитского. Это еще как посмотреть. Мафиозные структуры очень устойчивы, но неповоротливы. Коммерческие компании такого рода долго формируются и на первом этапе крайне медленно развиваются. Принятие решений обременено серьезными внутренними дискуссиями, часто приходится отказываться от легкой добычи ради сохранения «нашего общего чувства прекрасного».
Что же касается бандформирований, то они как раз очень эффективны на коротких и средних дистанциях. Если цель предельно ясна и ее надо достичь в кратчайшие сроки, то пирамидальному типу компаний альтернативы нет.
Может быть, именно поэтому в 90-е годы почти весь наш бизнес был структурирован именно по-бандитски. Выращивать мафиозные сады было просто некогда: кто успел – тот и съел. Да и роль личности в эпоху перемен возрастает не только на исторической арене, но и в деловой среде.
Но у банды есть один очень важный недостаток – она не бессмертна. С уходом ее лидера – а он неизбежен – такая структура, как правило, рассыпается или же входит в череду больших потрясений.
И вот теперь – о самом главном.
«В ближайшем будущем нам предстоит наблюдать очень интересный процесс смены поколений в российском бизнесе. В том бизнесе, который родом из девяностых или даже конца восьмидесятых.
Как переживут эти компании уход людей, которые их создали? Ведь никто не молодеет, многие уже успели устать, а на кого они оставят этот «бизнес имени себя» – не очень понятно. И вот они тянут эту лямку – те ребята, которые вошли в эту реку больше двадцати лет назад».
Это мысль из «Яндекс.Книги», высказанная Леонидом Богуславским, основателем инвестиционной компании ru-Net, одним из крупнейших в России венчурных инвесторов. В своих предчувствиях он не одинок. Подобные опасения мне уже не раз приходилось слышать от самых разных российских предпринимателей, независимо от размера их бизнеса и его специализации.
Поколение лидеров типа «хозяин всего» уходит, и это не просто личная драма нескольких тысяч предприимчивых людей, достигших пенсионного или предпенсионного возраста.
За каждой такой драмой – сотни, а то и тысячи рабочих мест, производственные цепочки, налоги. Совокупный эффект может привести к тому, что российскую экономику изрядно полихорадит. Устоят ли компании, построенные романтиками эпохи первоначального накопления капитала?
Хватит ли их основателям сил и мудрости для того, чтобы заблаговременно перестроить свой бизнес в более сейсмоустойчивые структуры? Это вопрос, точный ответ на который даст только время, но, скорее всего, не хватит, скорее всего, не устоят. Легче мужчине стать женщиной, чем лидеру банды перековать себя в мафиози. Это, конечно, вовсе не значит, что они унесут свой бизнес с собой в могилу. Просто у них его отберут. Уже отбирают.
Почему мафия бессмертна – будь то сицилийские преступные группировки, сообщество выпускников физтеха или компания «Яндекс» со всеми ее окрестностями? Потому что клан самостоятельных людей легко рождает новых лидеров.
В сообществе семейного типа люди учатся друг у друга, они находятся в постоянном творческом общении, это самообогащаемая среда, постоянно мыслящий организм, который невозможно уничтожить устранением одного человека или даже всего руководящего звена. У мафии можно отобрать тот или иной актив, даже самый главный – но у нее нельзя отобрать людей и ценности, поэтому она очень скоро возместит все потери и восстановит себя в прежнем объеме.
В России мафиозные структуры стали активно появляться лишь в новом тысячелетии. Экономика усложнялась, инструменты извлечения прибыли становились все более тонкими, бизнес неотвратимо впадал в зависимость от ума, таланта и свободы творчества обыкновенных людей. В результате методы мафиозного руления становились все более популярными.
Одно дело – освоить управление доставшимся в наследство от советского строя заводом или даже построить суперэффективную машину продаж, и совсем другое – создать с нуля новый продукт, разработать передовую интернет-технологию, совершать удачные инвестиции в инновации, научиться угадывать будущее.
Мы входим в период большого крушения пирамид. Бурлаки-бандиты тянут свой бизнес из последних сил, и эти силы на исходе. Даже если кто-то из них выдвинет преемника, даже если этот преемник окажется толковым – внешняя среда его не примет.
В банде слишком многое держится на личных связях лидера, причем качество этих связей таково, что их не передать по наследству. Как сказал однажды один крупный чиновник одному крупному бизнесмену: «Извини, дорогой, может, он и классный парень, но с тобой мы ходим в баню париться, а вот с ним я не пойду».
Бурлакам сегодня сделано предложение, от которого нельзя отказаться. И на этот раз предложение озвучено не государством, с которым еще хоть как-то можно договориться. На этот раз оно сделано гораздо более серьезной силой – естественным ходом вещей. Как любой талантливый артист рано или поздно попадает в руки опытного продюсера, так и любой созидатель-одиночка теперь обречен отдать свой бизнес в руки менеджмента, который постепенно и станет его главным бенефициаром.
Разумеется, сами бандиты-созидатели и их потомки сохранят за собой права собственности и даже будут получать со своих компаний какие-то дивиденды. Но бизнес – это не владение, бизнес – это управление.
Старый муж, грозный муж сколько угодно может бить кулаком по столу и кричать: «Кто в доме хозяин?!». Умная и спокойная жена ни за что не признается, что реальный глава в доме – это не тот, кто все заработал, а тот, кто в курсе, где что лежит.
Теги:
мафия, власть, криминал, общество
