Общество: Адвокаты Сафронова лишь вредят своему подзащитному
Советнику главы Роскосмоса Ивану Сафронову предъявлено обвинение в госизмене. Сам Сафронов утверждает, что полностью невиновен, аналогичные заявления делают и его адвокаты. В чем особенность линии защиты, которую используют адвокаты Сафронова - и действительно ли секретность используемых в деле материалов мешает качественной защите их обвиняемого? Линия защиты Сафронова опирается на две частично связанные между собой позиции.
Во-первых, адвокаты с первых же минут стали утверждать, что не нашли в материалах, которые предоставило обвинение, ничего, что содержало бы государственную тайну – а значит, Сафронов якобы ничего не мог разгласить. Это не так, и мы уже подробно разбирали, почему.
Во-вторых, защитники сознательно политизируют дело - они утверждают, что якобы должны в мельчайших деталях знать детали предъявленных Сафронову обвинений. С их точки зрения, такое положение дел, когда в бумажном виде присутствуют не все листы дела, и адвокаты якобы не со всеми аргументами обвинения знакомы, противоречит принципу состязательности процесса. Если сама суть обвинения защищена гостайной, она неизвестна никому, кроме ФСБ, в том числе адвокатам. А значит, адвокаты не могут обвинение никак опровергнуть – и это уничтожает состязательность сторон в судебном процессе как таковую. Суммарно все это не адвокатура, а идеология.
Дело в том, что следствие по делам о госизмене действительно имеет право не предоставлять в суд оригиналы доказательной базы, если их разглашение влечет за собой все то же нарушение гостайны или же может нанести вред источникам, самим сотрудникам специальных служб или раскрыть техническую или методологическую сторону получения материалов. Таких прецедентов сколько угодно, дело Сафронова далеко не первое в этом ряду.
В материалах судебного следствия (так юридически называется рассмотрение дела по существу) используется описательное изложение оригиналов доказательств. То есть, проще говоря, вместо того чтобы подшить к делу все сканы переписок Сафронова с контрагентом в Праге, используется их относительно вольное изложение. Таким образом из документооборота исключаются все опасные данные, типа конкретных указаний на IP-адреса и даже даты, если эти даты могут что-то прояснить в плане методики работы ФСБ.
Участие в деле СВР налагает дополнительные ограничения по секретность судебного разбирательства. Роль СВР в деле Сафронова заключалась помимо всего прочего и в идентификации личности представителя чешской разведки, у которого на связи находился обвиняемый. Именно СВР заключило, что речь идет о совместной чешско-американской операции. Сделано это было с помощью оперативной работы СВР в Праге, и, следовательно, ее подробности - это государственная тайна.
Конечно, мы понимаем, что и чехи, и американцы знают, о ком речь, но механизм и способы, какими представитель чешской разведки был идентифицирован, не должен покинуть наших стен. При этом весь массив обвинения в бумажном виде содержит все эти материалы, включая реальные имена граждан Чешской республики. Но в обвинительном заключении, представленном на первое предварительное слушание этих листов не было. В результате в тексте обвинения осталось на первый взгляд странное словосочетание «вышеупомянутый представитель чешской разведки», который «выше» не упоминается.
Но на своем первом заседании по делу Сафронова суд вообще еще не рассматривал дело по существу. Он определял другое - может ли обвиняемый сбежать или, находясь на свободе, помешать следствию. Для принятия решения по данному поводу не требуется разглашать детали обвинения. Короткая, предварительная версия обвинительного заключения вообще никогда не содержит детали преступления, и не только по 275-ой статье, а так вообще заведено в судебной практике. Защита же пытается всех убедить, что им прямо на первом слушании по определению меры пресечения должны были выкатить все пароли и явки. Некоторые экзальтированные умы в это верят, но так не бывает. Есть исторически сложившаяся и юридически оправданная процедура.
Точно так же государственную тайну содержат сами материалы, которые обвиняемый передавал в Прагу. Скажем так: их содержание само по себе могло бы помочь посторонним людям определить некоторые приоритеты российского ВПК, пусть даже и косвенно. Есть вероятность того, что велась оперативная игра, а ее разглашение также может привести к негативным последствиям.
Но дело в том, что адвокаты Сафронова отказались давать подписку о неразглашении материалов следствия и суда. И тем самым сами себя лишили возможности со всеми этими деталями ознакомиться. Не факт, что они получили бы полный допуск к оригиналам следствия (поскольку у них самих, как у физических лиц, нет допуска к данным, содержащим особо секретную информацию). Но все равно им работать, а их подзащитному жить стало бы легче.
Вместо нормальной работы они принялись требовать невозможного – вообще отменить судебную секретность и сделать заседания суда доступными для публики, а со всех материалов снять грифы секретности. Это вы как себе представляете? В битком набитом самыми разнообразными людьми зале излагают оперативные материалы внешней разведки и научно-технические секреты российского ВПК?
Адвокаты имеют возможность ознакомиться со всеми (ну или почти всеми) оригиналами доказательной базы. Но они добровольно от такой возможности отказались, сделав ставку на скандальность и на публичность. Более того, даже сейчас у них сохраняется возможность одуматься и вернуться к проверенным историей и опытом юриспруденции методам защиты. С одним маленьким условием: ничто никуда утечь не должно.
Беда, правда, в том, что этим людям и либеральной общественности в целом никто не доверяет.
Можно дать сколько угодно подписок, а затем уехать в командировку (скажем, в Прагу) и не вернуться оттуда. Адвокаты ж люди вольные. Ну или вообще какой-нибудь посторонний человек куда-нибудь поедет. Можно вообще случайно что-нибудь «потерять». И в тот же миг какой-нибудь сотрудник какого-нибудь либерального СМИ случайно что-нибудь найдет. Или воры в офис забрались, все унесли.
В деле есть экспертное заключение, сделанное опять же в СВР, что передаваемые сведения представляют собой государственную тайну. Защита собирается это оспорить, для чего ей придется, видимо, провести собственную экспертизу. Опять же - как это может быть? Адвокаты должны нанять своих экспертов (то есть не пойми кого), а следствие должно предоставить им секретные материалы для тщательного многодневного изучения?
Вот, например, в деле гражданки Цуркан все было предельно ясно, несмотря на аналогичные крики либеральной общественности. В деле присутствует вербовочный формуляр румынской разведки на румынском же языке с ее собственноручной подписью. И она сию бумагу не в сумочке с собой носила, а добыта она была российской разведкой оперативным путем в городе Бухаресте. Адвокат гражданки Цуркан решил, что было бы хорошим ходом оспорить ее подпись и провести почерковедческую экспертизу. И с этой целью взял и обнародовал сам факт наличия такого вещественного доказательства. Занавес. Вся оперативная работа в Бухаресте пошла ко дну. Вот как с ними разговаривать после такого?
Достаточно того, что судьи имеют все виды допусков и все возможные полномочия. Судья вправе ознакомиться со всеми материалами обвинения, включая оригиналы доказательной базы. Вполне возможно, что там могут быть пропуски в виде замарывания черным фломастером некоторых имен, например, оперативных сотрудников. Но это минимальная правка, судья знакомится со всеми материалами, если считает нужным. А состязательность процесса заключается не в том, чтобы бежать на радиостанцию и высказывать там свое мнение, а в том, чтобы максимально полно проводить адекватную линию защиты.
Если же следствие по каким-то своим причинам не желает отпускать в свободное плавание отдельные материалы доказательной базы, то надо написать ходатайство на имя судьи, чтобы эту ситуацию поправить. Некоторые адвокаты вообще заваливают судей такого рода ходатайствами, пока у них терпение не кончится.
Складывается впечатление, что действия адвокатуры направлены не столько на защиту обвиняемого, сколько на поддержание градуса недовольства среди либеральной среды. Работает это на уровне «исторических инстинктов»: раз обвинение предъявляет ФСБ, значит, тут что-то не так. В реальности все наоборот: в обвинениях по 275-ой статье, да еще с участием СВР доказательная база собирается особенно тщательно, но как раз из-за режима секретности донести ее до общественности бывает очень сложно.
Хотя иногда очень хочется. Чтоб пропала охота петиции писать.
Теги: суд , шпионаж , Иван Сафронов