Политика: Чтобы получить Нобелевскую премию мира, нужно объявить войну террору
0
Присуждение Нобелевской премии мира тунисскому Квартету национального диалога было встречено с нескрываемым удивлением даже на Западе. Но у награждения тунисцев есть своя логика: на фоне пожара в исламском мире Запад хочет отметить единственный пример демократического продолжения «арабской весны». Но может ли Тунис служить образцом для остальных арабов? При всем понимании того, что Нобелевка давно уже стала чисто пропагандистским инструментом, многие ждали, что лауреатом станет кто-то из знаменитостей – например, Меркель или папа Франциск. Но дали никому в мире не известной тунисской организации. Формулировка Нобелевского комитета, наградившего премией Квартет национального диалога из Туниса, гласит: «За решающий вклад в создание плюралистической демократии в Тунисе вскоре после «жасминовой революции» 2011 года».
Норвежцы объясняют, что Квартет, в который вошли четыре ключевые организации гражданского общества: Тунисский всеобщий профессиональный союз, Тунисская конфедерация промышленности, торговли и ремесла, Тунисская лига прав человека и Тунисская палата адвокатов, – был создан в 2013 году, когда «процессы демократизации оказались под угрозой разрушения в результате политических убийств и волны социальных выступлений». И Квартет «проложил путь к мирному диалогу между гражданами, политическими партиями и органами власти и помог найти консенсус в решении широкого круга проблем, как политических, так и религиозных».
Решение норвежцев вызвало удивление – на Западе букмекеры ставили на Меркель (она была выдвинута за минские соглашения по Украине) или папу Франциска. А в России многие даже расценили присуждение премии как сознательный демарш в поддержку арабских революций, демонстрацию значения «арабской весны», которая и началась с Туниса в 2011 году, стали даже говорить, что премию получили сами организаторы «жасминовой революции». Конечно, это не так – депутаты норвежского парламента (а именно они и присуждают премию), хотя и являются горячими сторонниками глобализации через продвижение демократии и либерализма во всем мире (что привело к появлению в Норвегии Брейвика), все же имели в виду не награждение инициаторов, а гораздо более важную и актуальную сейчас для глобализаторов вещь. Они хотели подчеркнуть возможность мирного присоединения исламского мира к глобальному проекту, поэтому и наградили фактически весь Тунис, выбрав созданный там Квартет. Его заслуга в глазах Запада – организация мирного диалога в мусульманской стране на пути ее перехода от «диктатуры» к демократии.
Демократии, естественно, западного образца, а не исламистского. Потому что демократия бывает разной – в Иране, например, политики тоже борются за голоса избирателей, но либеральный Запад никогда не признает исламскую республику демократической, потому что она построена на религиозном фундаменте и полностью отвергает как сам процесс глобализации, так и его идеалы наподобие мультикультурализма, толерантности и «глобального человечества без наций и религий».
А вот «арабскую весну» Запад изначально подавал как стремление широких народных масс присоединить свои страны к столбовой дороге «демократий западного типа» – борьба за контроль гражданского общества над властью, за права женщин и меньшинств, многопартийность, свободу слова и прочее из обязательного набора «цветных революций».
«Весна» началась в конце декабря 2010 года как раз в Тунисе – с волнений и демонстраций, в результате которых уже в середине января президент Бен Али сбежал из страны. Вскоре волнения стали распространяться по всему арабскому миру – Египет, Бахрейн, Ливия, Сирия, Йемен, Марокко.
Где-то «арабская весна» была задавлена, как саудитами в Бахрейне, где-то привела к реформам и успокоению, как в Марокко, где-то к революции и смене власти, как в Египте. Но в трех самых грозных случаях: в Ливии, Сирии и Йемене – к гражданской войне. В Ливии власть была свергнута в результате иностранной интервенции, страна практически распалась. Йемен также погрузился в гражданскую войну, в ходе которой одна из сторон призвала иностранные войска. Но самая масштабная война уже четыре года идет в Сирии – и ее уже можно назвать имеющей даже не региональное, а мировое значение.
И на этом фоне выделяется Тунис, который сейчас и наградили премией. Гражданской войны нет, а есть диалог и реформы – вот и счастье. Значит, могут, если захотят, как бы говорит Запад и сам себе, и арабам, которым во многом и адресована эта премия. Впрочем, если присмотреться к Тунису повнимательней, то выяснится, что из него никак не удастся сделать рекламу удачного использования «арабской весны».
11-милионный Тунис – это самая европеизированная арабская страна, и это не имеет никакого отношения к «арабской весне». Для того чтобы понять это, достаточно посмотреть на то, как в Тунисе относились к правам женщин и алкоголю, причем это было отношение не просто власти, но и большей части самого общества. Еще одним важным показателем европеизации Туниса стал уровень рождаемости – к началу десятых годов он был самым низким во всем арабском мире, что свидетельствовало как об уровне жизни, так и о восприятии западных стандартов «семьи».
К моменту свержения Бен Али был всего лишь вторым президентом за всю историю независимого Туниса – его 23-летнему правлению предшествовал 30-летний период власти Хабиба Бургибы. Бургиба стал президентом в 1957-м, свергнув бея, который успел поруководить ставшим независимым от французов Тунисом всего год. Большую часть времени правления обоих президентов в стране была однопартийная система. Страна жила спокойно – нефти и газа, конечно, меньше, чем в соседних Алжире и Ливии, зато много иностранных туристов. Уровень жизни рос, коррупция и социальное неравенство были далеко не самыми вызывающими по арабским меркам. Впрочем, сильно возмущались женой Бен Али – ее родня все подмяла под себя. Никаких претензий у Запада к тунисскому президенту не было и быть не могло – он был союзником и клиентом, управляющим тихим курортом на берегу Средиземного моря.
Взорвал ситуацию рост цен на хлеб – и режим рухнул, оказав недолгое сопротивление.
Бен Али говорил, что он строит «процветающее, открытое, миролюбивое общество, основанное на справедливости и терпимости», при этом шибко недовольные исламисты или либералы порой арестовывались или чаще уезжали в эмиграцию. После революции они все вернулись – и тут Запад с удивлением обнаружил, что на власть в Тунисе претендуют не только прозападные политики из числа эмигрантов и диссидентов, но и исламисты. Из Лондона вернулся лидер запрещенных ранее «Братьев-мусульман» Рашид Ганнуши, и уже в конце года исламисты выиграли первые же парламентские выборы, набрав 40% голосов.
Впрочем, к тому времени никому в мире уже не был интересен Тунис – сменилась власть в Египте, разваливалась подвергшаяся интервенции Ливия, занималась гражданская война в Сирии. Тунисскими исламистами пробовали пугать людей как в Тунисе, так и за границей, но вскоре выяснилось, что они совсем не собираются браться за оружие и мало похожи на салафитов, воевавших в соседней Ливии. К тому же радикальные исламисты уехали воевать за границу – считается, что в Сирии находится от 2 до 4 тысяч тунисцев. Сложно оценивать, что было бы, если бы в самом Тунисе начало действовать вооруженное подполье, – армия у страны очень небольшая, чуть больше 30 тысяч человек.
Ганнуши сравнивал свою партию «Эн-Нахда» с партией Реджепа Эрдогана в Турции, но, в отличие от турецких коллег, всей полноты власти исламисты не получили – посты спикера парламента, президента и премьера были распределены между тремя основными партиями. Хотя до начала 2013 года правительство возглавлял соратник Ганнуши Хамади Джебали, стать доминирующей силой и получить контроль над аппаратом власти исламисты так и не смогли. Светские партии оказывали им сильное сопротивление, организуя демонстрации своих сторонников, тем более что поводов было достаточно. И падение уровня жизни, в том числе и вследствие уменьшения турпотока с Запада, и отсутствие прежней безопасности, и убийства политиков – все это постепенно привело к падению популярности исламистов. Осенью 2013 года кризис и борьба за власть в тунисской элите заставили все ее фракции сесть за стол переговоров. Тогда и появился нынешний нобелевский лауреат – Квартет национального диалога, куда вошли местные профсоюзы, бизнес-элита и правозащитники.
По сути, элита постепенно смогла договориться о своей трансформации и мирном существовании – в январе 2014 года была принята новая конституция, «одна из самых передовых в мире», как назвали ее на Западе, с закреплением прав женщин, умеренной ролью ислама, децентрализацией. К власти пришло технократическое правительство, а в конце 2014 года прошли парламентские и президентские выборы. Главой государства стал 88-летний Беджи Эс-Себси, бывший министр иностранных дел времен Бургибы, его партия «Голос Туниса» выиграла парламентские выборы. Исламисты, по сути, были оттеснены от власти, но стали частью элиты.
Собственно говоря, такой сценарий был возможен только в Тунисе, потому что местная элита не была сметена, а исламисты оказались вполне системными. За это Нобелевский комитет и наградил Квартет, тем более что различные западные фонды весь этот год пиарили Тунис как образец мирного перехода к демократии. Но только не опоздал ли Осло с награждением? Весной и летом этого года в Тунисе произошли два страшных и показательных теракта: сначала в расположенном по соседству с парламентом музеем Бардо были расстреляны 17 иностранных туристов и три тунисца, а потом 40 человек погибли в ходе нападения на пляж в Эль-Кантауи, одном из самых популярных среди иностранцев курорте. За теракты взяло на себя ответственность «Исламское государство», которое назвало жертв «членами коалиции по борьбе с ИГИЛ».
Власти Туниса объявили войну терроризму, президент заявил: «Этим чудовищным маргиналам нас не напугать, мы будем бороться с ними до самого конца и без всякой жалости. Демократия выстоит и победит», – и понятно, что Тунис сумеет избежать участи соседней Ливии. Но рано или поздно с войны в Сирии вернутся местные сторонники халифата – и только тогда можно будет по-настоящему оценить степень способности тунисского общества к сопротивлению радикальному исламистскому вызову.
Учитывая, что оно балансирует между умеренными исламистами и умеренными западниками, может быть, ему это и удастся, но точно так же это получается и у Турции, которая не относится к арабскому миру. Тунисцы в этом смысле похожи на турок, но нигде больше в арабском мире нет подобной ситуации, потому что нет столь сильной и устойчивой европеизации. Так что желание Нобелевского комитета распространить кажущийся им удачным опыт внедрения западных ценностей в арабском мире понятно, но не имеет шансов получить отклик в арабском мире.
Тем более что самим тунисцам уже не очень понятно, ради чего у них была «жасминовая революция», – ведь даже один из учредителей Квартета, генеральный секретарь тунисского Всеобщего союза труда Хусин Аббаси говорит: «Нам удалось преодолеть трудности, связанные с построением демократического общества, но теперь мы боремся с терроризмом, который является главной проблемой Туниса на сегодняшний день». Борьба с террором, конечно, тоже достойна Нобелевки, но почему-то до «жасминовой революции» проблемы терроризма у Туниса в принципе не существовало.
Теги: гражданское общество, Тунис, арабская весна, Нобелевская премия мира