В мире: Лукашенко решил восстановить в Белоруссии крепостное право

В ходе не предвещавшей ничего необычного рабочей поездки по агрохозяйствам Минской области Александр Лукашенко огорошил соотечественников новостью о возвращении в Белоруссию, «скажем прямо, крепостного права». Это – прямая цитата. Зачем Лукашенко хочет лишить белорусов возможности увольняться из совхозов и колхозов и где еще распространена такая практика, выясняла газета ВЗГЛЯД. Дословно Лукашенко сказал следующее: «Я ставлю жестко вопрос потому, что на столе декрет, о котором я говорил ранее. Вчера мне его положили на стол по поводу, ну, скажем прямо, «крепостного права». Мы замыкаем на губернаторов все. Ты не уволишься и не перейдешь... Ну так начинайте же вы шевелиться, чтобы народ не сказал: что же вы нас зажимаете, а сами непонятно как работаете. Поэтому все полномочия в ближайшую неделю перейдут в руки органов власти, и «шалтай-болтай» уже не будет». Смысл сказанного в следующем. Президент требует от региональных чиновников больше и лучше работать, чтобы у занятого в сельском хозяйстве населения не было дополнительного повода для раздражения от контраста. Ведь в скором времени людям прямо запретят увольняться из колхозов и совхозов, на которых белорусское сельское хозяйство стоит до сих пор. На какой именно срок нынешние белорусские птичники и хлеборобы будут «приговорены» к своей специальности, пока не известно, как не известны и другие подробности инициативы, ибо декрет еще не обнародован. Однако показательно, что речь идет именно о декрете, то есть распоряжении президента, которое не требует утверждения парламентом, более того, имеет более высокое положение в иерархии законодательных актов, нежели принятые парламентом законы. В современном мире такие декреты обычно используются в ситуации военного положения или ЧС. Впрочем, тут и впрямь по-своему ЧС. Подобная мера прямо противоречит не только международному праву, но и трудовому кодексу республики, а также статье 41 конституции Белоруссии, где указано, что гражданам «гарантируется право на труд как наиболее достойный способ самоутверждения человека, то есть право на выбор профессии, рода занятий и работы в соответствии с призванием, способностями, образованием, профессиональной подготовкой и с учетом общественных потребностей, а также на здоровые и безопасные условия труда». Другое дело, что судопроизводство в стране давно находится под фактическим контролем администрации президента, и в итоге недовольным могут попросту указать на фразу «с учетом общественных потребностей», а общественные потребности сейчас, мол, таковы, что ступай себе в поле, крестьянин. Профсоюзы также напрямую замыкаются на администрации Лукашенко (что в целом соответствует советской модели) и возмущаться вряд ли станут – не для того их встраивали в «вертикаль». А пока декрет ждет своего оглашения, стоит вспомнить, что похожий по смыслу декрет в республике уже имеется – всего лишь девятый и подписанный в 2012 году, зато какой: согласно этому документу, занятые в деревообрабатывающей промышленности могут увольняться со своих предприятий только после реализации инвестиционных проектов, грубо говоря, после выполнения плана. Покинуть деревообработку в иное время теперь попросту невозможно (при необходимости государство задействует милицию), а недовольных с их «исключительными ситуациями» и «особыми случаями» направляют непосредственно к губернаторам – чиновники уровнем пониже сделать что-либо бессильны. Видимо, говоря «мы замыкаем на губернаторов всё», Лукашенко имел в виду аналогичную модель. Такая практика отсылает, конечно, не к крепостному праву, но к сталинским временам. Иногда ошибочно считается, что Сталин отобрал у крестьян паспорта, но на самом деле паспорта аннулировали у всех вообще вскоре после революции. Новая, образца 1932 года, система не предусматривала выдачи таких документов инвалидам, военнослужащим (паспорт им заменял военный билет, и это затрудняло дезертирство) и крестьянам. Допуск в город – только с разрешения председателя колхоза, если разрешения нет – штраф до ста рублей, при повторном нарушении – тюрьма до двух лет. Отменили данную дискриминацию только при Хрущеве. В те времена подобная политика была продиктована соображениями продовольственной безопасности: определенную технологическую продукцию закупали на Западе (кстати, в основном за счет валюты, получаемой за экспорт зерна), но кормить (в прямом смысле) СССР должен был сам себя. В условиях открытого рынка такая постановка вопроса малоактуальна, а продовольственная блокада прямо запрещена тем же международным правом: ограничения на поставки продуктов питания не применялись даже к Ираку, пережившему весьма жесткие санкции. Да, в мире часто говорят о продовольственной безопасности (в частности, она была одной из основных тем рабочей повестки при председательстве России в различных международных организациях), но понимается под этим другое – война с голодом в бедных странах, вызванным несоответствием численности «ртов» с климатическими условиями страны и ее финансовыми возможностями. Меж тем, один из столпов политики Лукашенко (в прошлом, кстати, директора колхоза) – сохранение собственного производства любой ценой. С этим связан существенный поток субсидий в местами откровенно нерентабельное сельское хозяйство (раньше было 18% от объема валового производства в данной сфере, но членство в Таможенном союзе заставило урезать их до 10%). Однако зарплаты на селе по-прежнему довольно низкие (без особых перспектив для роста), и молодежь массово переезжает в города, оставляя село пенсионерам. С этим пытались бороться через похожую на советскую систему распределения выпускников вузов, но эта повинность, во-первых, не приносит желаемого эффекта (через два года трудоспособные все равно переезжают в города), а во-вторых, белорусы пытаются избежать такой участи при малейшей возможности. К примеру, переезжают в РФ. В современном мире аграрная экономика – удел бедных и отсталых государств, а уровень урбанизации страны – один из показателей ее достатка. Причины банальны: трудозатраты в сельском хозяйстве повышенные, а отдача (то есть добавленная стоимость) минимальна – промышленное производство или сфера услуг в этом смысле гораздо перспективнее. При этом в развитых государствах недостаток кадров компенсируется автоматизацией производств, что особенно актуально для стран с не самым подходящим для сельского хозяйства климатом – северных, горных, пустынных, с плохими почвами. Грубо говоря, крестьянину из Гомельской области никогда не угнаться за крестьянином испанским, который за год сможет продать до трех урожаев, причем с гораздо меньшими трудозатратами. К примеру, в сельском хозяйстве США заняты около 2% населения, обеспечивая около 1% ВВП страны. Для Германии этот показатель – 2,8% (0,8% ВВП), для Франции – 3,8% (2,2% ВВП с учетом виноделия), для Японии – 3,9% (1,5% ВВП), для Испании – 5% (2,3% ВВП), для Польши – 12% (4,5% ВВП), для новой «житницы мира» – Бразилии – 15,7% (5,5% ВВП). Самый высокий показатель занятости населения в сельском хозяйстве – более 90% – в Бутане, Бурунди и Буркина-Фасо. В России с ее не самыми благодатными почвами (за исключением черноземных регионов и, в первую очередь, Кубани) в сельском хозяйстве занято 10% населения, что дает примерно 4,5% ВВП. Белоруссия урбанизирована чуть больше – 9%, однако вклад сельского хозяйства в ВВП непропорционально (а с точки зрения экономики – нездорово) высок – 9,5% ВВП. За эту десятую часть ВВП и будет бороться Лукашенко, но не через автоматизацию труда (и, соответственно, повышение его эффективности при меньшем задействовании человеческих ресурсов), а через закрепление людей на земле, что в режиме свободного рынка труда как в Европе, так и в Едином экономическом пространстве Москвы, Минска и Астаны просто смешно. Такая мера может быть эффективна (по части самого воплощения, а не отдачи) только при наличии железного занавеса, однако свободное передвижение людей, услуг и товаров – один из основополагающих принципов Таможенного союза. По большому счету, предлагаемые Лукашенко меры характерны лишь для такой закрытой страны, как КНДР (причем условно характерны: организация жизни северокорейского общества – тайна за семью печатями). Да, в отдельных странах Латинской Америки правительство старается по возможности препятствовать переезду населения из сел в города, но гораздо более мягкими мерами и с иным мотивом – идет борьба с ложной урбанизацией, когда увеличение количества рабочих мест и развитие инфраструктуры за темпами миграции в города попросту не поспевают. В таких случаях население городов номинально растет, но за счет нищих и безработных фавел – очагов социальной напряженности. Известно, что по поводу реформ в области экономики Лукашенко консультируется у Китая, но в Китае происходят процессы, строго обратные «закреплению на земле». Во времена Мао из городов в деревни прямо ссылали, позднее – препятствовали переезду крестьян (но опять же в рамках борьбы с ложной урбанизацией и в рамках экономии на определенных льготах, на которые могут рассчитывать официальные «городские»). А в нынешней КНР, напротив, реализуется масштабная и недешевая программа по ускоренной урбанизации, включающая в себя непосредственное переселение китайских крестьян в города. Планируется, что в ближайшем будущем городское население страны будет увеличиваться на 21 миллион человек ежегодно. Горячий сторонник и лоббист этой программы – нынешний премьер Госсовета Ли Кэцян. Мотивов несколько: освобождение нерентабельных земель для строительства заводов, предприятий и складов, стимулирование роста внутреннего потребления, изменения структуры занятости для дальнейшего увеличения промпроизводства, обеспечивающего стране экономическое могущество, борьба с безработицей (на селе – до 10%, хотя официально в два раза меньше). Кроме того, китайское сельское хозяйство в нынешнем своем виде существовать больше не может – необходим принципиально иной подход. В Китае далеко не самый благоприятный климат – в горах слишком холодно, на севере слишком сухо, на юге часты наводнения. При этом есть огромные проблемы с экологией (плата за ускоренную индустриализацию), как следствие – с почвами и водой. Например, вокруг Пекина вода на глубине менее километра вообще непригодна к употреблению, при этом на каждую единицу ВВП китайская промышленность тратит в четыре раза больше воды, чем в среднем в мире. В итоге это привело к тому, что цены на зерно на мировых рынках на 15% ниже, чем внутрикитайские: дешевле купить у иностранца, чем у собственного крестьянина. Решать эту проблему планируется почти традиционно – через сокращение количества людей, занятых в сельском хозяйстве, автоматизацию труда, более рачительный подход к почвам, снижение издержек при орошении и охлаждении производственных мощностей. Добавим, что общее количество городского населения в КНР лишь недавно стало превышать общее количество сельского, но в деревнях по-прежнему живут порядка 47% китайцев. Всего по стране в сельском хозяйстве задействованы до 40% населения, что дает ВВП КНР примерно ту же долю, что и в Белоруссии – 9,7%.

Теги:  Китай, Белоруссия, Александр Лукашенко, сельское хозяйство, права человека, Таможенный союз