«Важно просто любить людей вокруг»: три судьбы Петербургских долгожителей
В свое время москвич – актер Владимир Зельдин в возрасте 101 года играл главные роли в Театре Российской армии. А житель Северной столицы Федор Углов в столетнем возрасте преподавал в университете и проводил сложные хирургические операции.
Хотя, казалось бы, и климат в Петербурге не очень, и в детстве многие из здешних долгожителей пережили страшный голод в блокаду. Загадка, тайна…
В Москве сегодня живет 3602 долгожителя, в Санкт-Петербурге в прошлом году зафиксировано 1320 человек в возрасте от 90 лет. Всего в России насчитывается 11 464 человека в возрасте 99 лет и старше – 3729 мужчин и 7735 женщин.
Жизнь для других
Валентина Смирнова – ну просто красавица. И это несмотря на свои 94 года. Впрочем, она полагает, что возраст – не более чем цифры. «Можно уже в юности быть старушкой, а бывает, и прожив долгую жизнь, остаешься в душе ребенком». У Валентины Михайловны заботливый сын, который ее обожает и приходит каждый день, два внука, внучка и четыре правнука.
Раньше они все были рядом и семейные встречи всем составом проводили на даче уже по традиции. Сегодня, к огорчению пожилой женщины, из-за СВО часть родных уехала за границу и не может лично посещать бабушку.
– Конечно, скучаю, – вздыхает она. – Хорошо еще, что смартфоном научилась пользоваться, общаюсь как-то со всеми, а иначе что за жизнь без улыбок правнучек? Когда одна – в голове мысли, мысли... Я всегда жила для других: для своих учеников, для мужа, сына. И нисколько об этом не жалею. Главное в жизни – любить и быть любимой.
Валентина Михайловна часто вспоминает молодость. С мужем, футболистом прославленного «Зенита», прожили душа в душу 35 лет, но он рано умер, в 54 года. Помнит, как они познакомились на вечере курса в институте имени Лесгафта, куда была приглашена вся футбольная команда, – они уже тогда были знаменитые спортсмены. Эта элегантная дама – в прошлом учитель физкультуры и 25 лет отработала в школе. Она и сегодня следит за здоровьем: делает по утрам зарядку, принимает перекись водорода по системе доктора Неумывакина, но говорит, что не в этом секрет ее долголетия – «Важно просто любить жизнь и людей вокруг: детей и взрослых».
Роковая любовь
Евгений Дмитриевич Руга прожил 87 лет. Он тоже мог бы быть долгожителем, но распорядился своей судьбой иначе. Родился в Молдавии, юношей приехал в Петербург. Когда учился в вузе, познакомился с любовью всей жизни. Нет, она не стала его женой, он решил, что просто ее недостоин... Когда говорил об этой женщине друзьям и знакомым, то, человек в жизни малоэмоциональный, оживал и преображался.
– А знаете, что самое прекрасное в жизни? – спрашивал Евгений Дмитриевич. – Счастливые глаза любимой женщины!
Его подруга юности жила в Москве и была из состоятельной семьи, а он просто мальчик, который недавно переехал, поступив в ленинградский вуз.
– Она пригласила меня в гости знакомиться с родителями, и я, очутившись в этой богатой квартире, вдруг четко осознал, что ей не ровня. Рано утром тайно я сбежал, – рассказывал Евгений Дмитриевич.
Позже узнал, что девушка его искала, звонила домой, но его мама, не желая тревожить сына, ему просто об этом не сказала. Жизнь продолжалась, Евгений Дмитриевич женился на другой. А в 40 лет случайно у Московского универмага в Ленинграде встретил ТУ женщину.
– Она произнесла при встрече только одну фразу: «Эх, Женя, Женя...» – вспоминал пожилой человек. При этом у него на глазах наворачивались слёзы.
На старости лет он остался один – ни жены, ни детей рядом, дочь вышла замуж за швейцарца, родила ребенка и живет в другой стране. Евгений Дмитриевич привык сам готовить, содержал квартиру в полном порядке, сам делал ремонт и чинил сантехнику. Дети раньше навещали регулярно, потом вынуждены были приезжать все реже и реже.
Свою судьбу определил под конец сам – покончил с собой, выбросившись в шахту лифта. В предсмертной записке написал о том, что идет на этот шаг осознанно, не желая никого обременять, – ему грозила ампутация ног из-за гангрены. Близкие не смогли даже приехать на похороны из-за закрытия границ с Европой.
Не умножал скорбь
О Владимире Рожкове сразу и не скажешь, что он – полностью слепой. Встречает в квартире, галантно ухаживает в коридоре, проводит в гостиную. Опрятный, обаятельный, очень вежливый. Сразу удивляюсь полному порядку в квартире, всё на своих местах: и одежда на вешалках, и посуда на полках.
– Так при слепоте порядок необходим: всё должно быть на месте, а то не найду никогда, – смущенно объясняет хозяин.
После глаукомы, закончившейся слепотой, Владимир Михайлович научился абсолютно точно ориентироваться в квартире, с тросточкой спускается по ступенькам парадного, изредка выходит на улицу. Он говорит, что после потери зрения стал внимательнее относиться к звукам: музыке, словам. Очень любит слушать «голоса-колокольчики» – песни Легкоступовой, Сенчиной, Толкуновой. Обожает радио, жалеет, что не подружился с интернетом, часто слушает истории о судьбах людей, радиопостановки.
Родился в голодном 1943 году и всю жизнь прожил с мамой, которая умерла в возрасте 97 лет. В блокадном Ленинграде та работала в госпитале. Владимир Михайлович рассказывает, что там же они с мамой и спали – на кухне, на остывающих газовых плитах. Постоянный холод и голод пропечатались в подсознании на всю жизнь.
А еще с того времени сохранилась очень тесная связь с мамой.
– Мы не сказали друг другу за всю жизнь ни одного резкого слова, – говорит Рожков. – Да, я жалею, что в свое время не женился, родной человек рядом – это и есть счастье. Но как я мог сказать маме, что ухожу от нее?
Владимир Михайлович вспоминает, что учился с первого по третий класс в одной школе с будущими знаменитыми режиссерами Львом Додиным и Сергеем Соловьевым.
– Да, помню это время, – улыбается он. – У Додина дома как-то пили чай с сушками.
Инженер по специальности, он всегда хотел быть историком или психологом, но не получилось: жизнь была трудной, надо было срочно получать специальность, и после школы он пошел в техникум. Ни о чем в жизни Владимир Михайлович не жалеет, говорит, что старался жить так, чтобы никому не делать зла, не совершать подлостей.
– Не умножал скорбь, которой и так в жизни немало, – философски заключает он. И гостеприимно зовет на кухню пить чай с любимыми сушками.