«Ленинградская» симфония, тени и собаки-ищейки
В Чувашском театре кукол поставили спектакль к 115-летию со дня рождения народного писателя Чувашии Леонида Агакова и 80-й годовщине Великой Победы.
Поскольку тема войны, а в особенности детей на войне, очень пронзительна, болезненна и остра, постановщиков, берущихся за нее, нередко захлестывают излишние эмоции и переживания, выплескивающиеся через край и словно застилающие глаза. Взгляд теряет ясность, объективность и трезвость, в результате чего сценическое действо как бы расшатывается изнутри и оказывается непростительно рыхлым и размытым по форме, структуре и содержанию. А вот в спектакле «Ылтăн вăчăра» (Золотая цепочка), поставленном в Чувашском театре кукол по повести народного писателя Чувашии Леонида Агакова, 115-летие со дня рождения которого отметили в республике в начале апреля, все совсем наоборот, и это настоящая творческая удача.
Режиссер и художественный руководитель коллектива, заслуженный артист Чувашии Юрий Филиппов, работавший над состоявшейся 27 июня премьерой совместно с автором инсценировки Юрием Бутуниным, художником Ильнуром Слявчиным и композитором, заслуженным деятелем искусств Чувашии Андреем Галкиным, не ходит вокруг да около и, не мешкая, буквально с лету расставляет акценты и все точки над «i». Иными словами, сразу вводит зрителей в курс и конкретно обрисовывает драматургическую ситуацию. Дескать, там действие, тут контрдействие, здесь экспозиция образов и зерно основного конфликта. Причем все это с заметной долей выдумки, изобретательности и экспрессии, когда фантазия бьет ключом и делает повествование живым, неформальным, человечным.
Единственное, что немного коробит слух и огрубляет материю постановки — бравурные военные марши, стилизованные под советские и данные несколько прямолинейно, плоско и «в лоб». Эдакая ненавязчивая отсылка к «ура-патриотизму», наотмашь развеивающая ощущение чуда и таинства рождения театрального спектакля… В остальном же — проникновенно, тонко, вдумчиво, с аккуратным соблюдением баланса между мыслями и чувствами, рациональностью и рефлексией, художественной обобщенностью и индивидуальностью образных характеристик, кукольным и человеческим мирами, вступающими в тесное взаимодействие и гармонично дополняющими друг друга.
Взять, например, первую картину спектакля, где в полумраке сцены перед нами вырастает грозная фигура немецкого офицера, хладнокровно отдающего приказы и бездушно расстреливающего пленных. А параллельно, контрапунктом «включаются» отчаянные возгласы жителей села Дубовка, из которых в живых останется только мальчик Ванюшка (потом он попадет в лагерь, где познакомится со своим сверстником из Чувашии Санькой, вместе с которым устроит побег, вступит в ряды партизан и будет не по годам храбро давать отпор фашистам). И если вражеская сила показана на сцене вполне осязаемо и материально, в прямом смысле слова состоя из плоти и крови (эсэсовца Генриха Шварца играет реальный актер), то угнетенно бредущие по пыльной дороге сельчане показаны посредством теневого театра как некий призрак русского народа, вмиг рассеивающийся во времени подобно горстке пепла.
Дальше — бесконечные письма из дома и домой, которые актеры читают как серьезные драматические монологи, с твердостью интонации и внутренней непоколебимостью, ощущающейся в каждом слове, фразе и паузе. Таким образом, уже в самом начале спектакля на подмостках пышным цветом расцветает целая полифония голосов, то переплетающихся между собой, то расходящихся в разные стороны, то звучащих в унисон, единым хором, в котором собрана вся боль наших сограждан от мала до велика. Нельзя не обратить внимание и на знаменитую «тему нашествия» из первой части «Ленинградской» симфонии Дмитрия Шостаковича, пронизанную лихорадочной барабанной дробью и умело вплетенную в музыкальное оформление для нагнетания напряжения, тревоги и создания эффекта безостановочного наступления заведенной гитлеровской машины, которой стараются противостоять персонажи. В ней композитор попытался выразить всю свою ненависть к нацистскому режиму, и в нашем спектакле она пришлась невероятно к месту.
Но больше всего поразило то, как метафорично, емко и многоговоряще постановщики изобразили немецко-фашистских захватчиков — в виде пары тяжелых солдатских сапог, отделанных под морды собак-ищеек, хищно разевающих голодную зубастую пасть-подошву и громко топающих по полу подобно тому, как судьба стучится в дверь. «Солдаты из чужой, иноземной армии грабителей и убийц давно не показывались в этих местах, и в Дубовке их не ждали. Дежурство, правда, ребята несли исправно, как полагается: время от времени из-под ладоней осматривали всю округу. И на дорогах не было ни души. Только пробежала чья-то бездомная собака и скрылась в бурьяне…» — вспоминаются строки из самой повести Леонида Агакова, которые вдруг обрели какое-то особое значение. Есть в этом что-то зверское, грязное, низменное, вызывающее омерзение и непреодолимое желание навсегда избавить мир от фашизма.
Так как Леонид Агаков был не понаслышке знаком с ужасами Великой Отечественной войны, очень символично, что его юбилей совпал с 80-летием Великой Победы. В 1941—1944 годах он служил командиром роты 354-й стрелковой дивизии и секретарем дивизионной газеты, для которой писал очерки о подвигах советских солдат, награжден множеством медалей и орденом Красной Звезды. Заслуженные артистки Чувашии Ольга Петрова и Алина Каликова, народная артистка Чувашии Елена Хорькова и Петр Петров, Владимир Ананьев и другие актеры глубоко прочувствовали личное отношение автора к событиям военного времени и смогли точно передать его на сцене.
Фото с сайта Чувашского театра кукол