Вилли Токарев: «Свободы нет нигде, запомните»
Ежегодно Вилен Иванович (настоящее имя артиста — прим. редакции) приезжает с концертом в ресторан «АтаманЪ» в Ленинском районе Челябинска. Всегда собирается полный зал.
— На мои концерты ходят семьями. Поколение за поколением слушают альбомы Вилли Токарева, а для совсем юных слушателей я пишу детские песни, которые тоже звучат на концертах, — рассказывает артист.
— Причина вашей популярности в том, что шансон понятен всем, а уж любить или не любить его — дело вкуса?
— Я пишу более чем в 10 разных жанрах. Всей публике невозможно угодить однотипностью, поэтому нужно удивлять слушателей. И поэтому я популярен и востребован.
Шансон — это вынужденный жанр, который в 90-е годы мне просто навязывали. Люди хотели слышать только такие песни. А поскольку другой работы не было — я подчинялся тем, кто мне ее давал. Пел песни, которые от меня требовали. Но постепенно стал избавляться от этой кабалы и вставлять в программу песни разных характеров.
— Как вы считаете, у русского шансона есть варианты развития? Или жанр продолжит стагнировать?
— Это такое искусство (долгая пауза)... Понимаете, примитивное искусство — это ведь тоже искусство, так? Шансон — это дело вкуса, как вы уже говорили. Ну, нравится людям такой жанр, любят они его...
Если что-то претендует называться искусством, то оно должно быть изначально высокого класса. Даже матерный сленг может быть искусством, если его исполняет высочайший мастер разговорного жанра. Борис Сичкин (советский киноактер — прим. редакции) мог так пользоваться нецензурными словами, что девушки млели от удовольствия. Настолько это было красиво! Искусство!
— Но нельзя же назвать современный шансон — искусством? Даже при всем уважении к исполнителям.
— У каждого жанра есть свой потолок.
— Вот здесь соглашусь. Тупик!
— Или так. В русском шансоне, безусловно, есть талантливые люди и хорошие песни. Их нельзя не заметить. Но народ выбирает не всегда хорошую музыку. Он главный музыкальный критик, а за такой выбор его нельзя упрекать. Дайте народу что-нибудь другое, новое искусство. Так ведь нет — не дают. Поэтому и начинается зацикливание на том, что люди имеют, на том, что пропагандируется по телевидению, радио, в записях.
— И на «Голубом огоньке» одни и те же лица.
— Продвижение русского шансона и русской эстрады будет продолжаться, пока люди готовы за это платить. И да, «Голубой огонек», «Шансон года» и прочие... Это же такие возможности! Их можно сделать шоу мирового масштаба. А получается — обыденное явление, еще и сделаны эти концерты абсолютно непрофессионально.
— Вы отказываетесь от таких концертов?
— Я никогда не отказываюсь ни от какого мероприятия. Еду на Северный полюс, в степь, в тайгу... Если меня куда-то приглашают, значит, люди хотят меня слушать. А я людей очень люблю, и за это они меня тоже (смеется).
— В 1990-м году вышел ваш фильм «Вот я стал богатый сэр и приехал в СССР». За 27 лет многое изменилось в вашей жизни, еще больше — в жизни страны. Нет желания снять продолжение?
— Не хочу делать что-то специально. Все должно быть востребовано. Я могу сделать фильм. Но что он даст? Люди и так уже знают, кто я такой. Мои песни доступны в интернете, я дарю свои пластинки. Конечно, было бы здорово рассказывать, например, с «Первого» канала о том, о сем, но можно и без этого обойтись.
— В интервью вы рассказывали, что в 70-е уехали из страны, потому что вам не хватало свободы. Сегодня ее достаточно?
— Свободы всегда не хватает. Свободы нет нигде, запомните (улыбается). Но! Когда я жил в СССР, я уже был известным автором, получал хорошие авторские. С финансами был полный порядок. Но поскольку я писал песни в разных жанрах, некоторые из них не входили в прокрустово ложе соцреализма. И поэтому я был вынужден подыскать себе страну, где я бы мог реализовать свое творчество. Сейчас я могу реализовываться в России.
— Опять же вы говорили, что не хотите уезжать в Америку сейчас, потому что: во-первых, здесь ваш слушатель, во-вторых, сегодняшняя власть вас устраивает. Так ли это?
— Власть для меня — это закон. Я никогда не лезу в политику. И какая бы власть ни была: нравится, не нравится — спи, моя красавица. Любую власть нужно уважать, то есть исполнять законы. Не будешь этого делать — тебя повяжут. А я музыкант, мне это зачем?
У меня есть три «подушки». Три дома, которые я могу открыть своим ключом. Один в Москве, второй в Нью-Йорке, третий в Ялте. И везде я могу отдыхать и работать, везде есть мой слушатель.
— Но ваша семья в Нью-Йорке?
— Да.
— И, насколько мне известно, вы воспитываете детей по японской системе. Что это?
— Система такова: никогда не говорить ребенку «уходи», «нет», «закрой», «не надо», «выключи» и так далее. Я просто наблюдал за тем, что они делают. Разрешал проявлять инициативу. Когда это грозило им опасностью, я вежливо их предостерегал. И вот так у них сложился самостоятельный образ мышления.
— Музыкальный вкус сформировался тоже без ваших подсказок?
— Он у них от природы. Я купил им гитары, они начали осваивать этот инструмент. И до сих пор гитара для них — это хобби. Я не настаивал, чтобы они пошли по музыкальному пути. Можно рекомендовать, нужно давать свободу, но не более.
— Что они слушают?
— Современную популярную музыку, русские народные композиции. А недавно сказали: «Папа, нам очень нравятся твои песни». Я ответил: «Здорово».
— Ваш новый альбом посвящен вашей жене Джулии. В чем секрет семейного счастья? «Сколько на свете красивых женщин, а ты у меня одна» — в этом?
— Секрет в том, что вы получаете удовольствие от жизни каждый день. Не просто в какой-то период. А вот начинается день, и вам радостно, что вы рядом. И трудности, скажем, финансовые не влияют на наши отношения. У нас всегда есть стремление вперед, к хорошему. А дети — это стимул творчества. Они делают нашу жизнь не одинокой. И это счастье.