«В детстве воспринимал отца как предателя. Не хотел знакомиться с его семьей». Интервью с сыном Семака
Илья Семак — единственный сын главного тренера «Зенита» от первого брака. Он учится на 2-м курсе магистратуры МГУ по социологии, предпочитает футболу хоккей, но все же болеет за клуб отца. В конце августа Семак-младший попал в новости — а все потому, что написал гневный пост о работе стюардов на матче «Локо» — «Зенит», которые заставили питерцев сдать атрибутику.
В интервью Sport24 Илья рассказал об этой скандальной истории и, конечно, отношениях с отцом.
«Фанаты «Зенита» все равно проносили розы под футболками»
— Чем все закончилось на матче в Черкизово?— Мы сдали атрибутику в камеру хранения и забрали ее после матча. При этом на матче было много болельщиков «Зенита» с атрибутикой, что-то вроде фан-сектора. Они покупали билеты на другие места, но в итоге проходили на одну трибуну. Хотя стюарды говорили, что гостевые сектора и проход болельщиков соперника запрещены.
Все равно кто-то проносил фанатские розы под футболкой или курткой. Все зависело от стюардов. По итогу все нормально, но было неприятно. Тем более на сайте «Локомотива» написано, что в атрибутике соперника приходить можно.
— На этот сектор вам перейти не предлагали, чтобы не сдавать атрибутику?— Нет. Стюарды даже не знали, что он будет.
— В клуб обращались по этому вопросу?— Да, но нам ничего не ответили. Писали и на почту клуба, и в инстаграм.
— Согласны с позицией не пускать болельщиков гостей, аргументируя это целями безопасности?— Это не очень правильно. Каждый должен поддерживать свою команду и имеет право быть в цветах. Если в целях безопасности запрещают фан-сектор или активную поддержку, которая мешает другим болельщикам, вне его, это одно. Но, когда фанат сидит один в шарфе, это никому не мешает.
Слышал, на матчи «Зенита» тоже не пускают таких болельщиков. Но в чем смысл запретов, если они все равно нарушаются? Стюарды во время игры никак не мешают болельщикам проходить в сектор за ворота. Не пускайте тогда туда никого. На «Локомотиве» рядом с импровизированным сектором фанатов «Зенита» была группа поклонников москвичей. Между ними — всего два-три стюарда. В итоге началась стычка.
— Из-за запретов спорт для болельщиков в эпоху пандемии — мучение?— На хоккее не препятствуют атрибутике, есть гостевые сектора. Нельзя запретить болельщикам группироваться. Не снимать же сидения на аренах или оставлять их одно через три. Короче, на хоккее все нормально. Правда, там и болельщики миролюбивее.
— Как так вышло, что сын известного футболиста и тренера больше любит хоккей?— Я смотрел первые годы КХЛ, когда еще играл ХК МВД. Мне очень понравилась команда, решил болеть за них. Потом было объединение с «Динамо». Соответственно, я стал поклонником бело-голубых.
Чем привлекает хоккей? Динамичностью, обилием моментов. Но за футболом тоже слежу, за всеми играми РПЛ. Поддерживаю «Зенит», отца.
— Как праздновали последние два чемпионства «Зенита»?— Открыли дома шампанское, чуть-чуть отметили, и все. Позвонил отцу, поздравил. В Питер не приезжал ни в это, ни в прошлое чемпионство. Я в Москве живу и работаю. Вырваться было непросто.
«Болельщики редко узнавали отца на улицах Парижа»
— Ваша жизнь тоже связана со спортом?— Занимаюсь на любительском уровне чисто для себя — футболом, гандболом. Сейчас учусь в магистратуре МГУ и играю за сборную университета по гандболу, а еще в любительских командах по футболу. В детстве хотел быть профессиональным спортсменом.
С первого класса несколько лет занимался футболом, но из-за переезда с матерью в Московскую область стало очень неудобно ездить. Занимался полтора года в академии ЦСКА, но совсем ничего не помню, еще год в «ПСЖ». Я был еще совсем маленьким, нужно было тренироваться и тренироваться, чтобы понимать, есть ли перспектива. В общем, все оборвалось на раннем этапе.
— Какие впечатления о себе оставила школа «ПСЖ»?— Академия «ПСЖ» была настолько сильнее всех, что мы ни разу не проиграли за сезон в чемпионате Парижа и области. Одна ничья, остальное — победы.
Как-то играли на тренировочном поле академии «ПСЖ», а рядом — молодежная команда или дубль. Так вратарь соперника отвлекся на них, я заметил это и как зарядил издалека! Ну, все кричали киперу «обернись», но он так и не увидел, как мяч залетел в ворота…
— Обычно футболисты говорят, что из-за работы почти не хватает времени на детей. Когда Семак играл за ЦСКА, каково вам было?— После игр и тренировок он всегда приезжал домой, проводил с нами время. Тяжелее было, когда отец уезжал в другие города и страны на матчи или сборы. В остальное время у футболиста только половина дня занята. Тренеры, конечно, другое дело. У них и тренировки, и разбор соперников, и другая работа.
— В Париж он сначала уехал один?— Да, мы с матерью переехали чуть позже. Его тогда сильно не хватало дома, приходилось регулярно созваниваться.
— Как проходил ваш переезд в Париж?— Я почти ничего не помню, но первое время было очень тяжело ассимилироваться. Я абсолютно не знал языка, но учился во французской школе. Ходил на дополнительные занятия.
Там преподавательница учила нас словам и языку по картинкам. Показывала, условно, корову и слово на французском. Было очень сложно… Сейчас хоть как-то уже могу изъясняться, но я и в Москве с пятого класса продолжал учить язык.
У меня был друг Алексис — наполовину русский, наполовину француз. Мы с ним плотно общались, потому что он знал русский и помогал мне. Он тоже играл в футбол, но в итоге стал переводчиком или лингвистом. Одно время даже учился в Нижнем Новгороде.
— В школе к вам относились по-особому? Как к сыну футболиста «ПСЖ»?— Да нет. В то время «ПСЖ» не был такой суперзвездной командой, как сейчас. Они занимали места в районе 10-го, но выиграли кубок Франции. Да и отец играл не так хорошо, чтобы его запомнили.
Это был не самый удачный период его карьеры. Болельщики, кстати, редко узнавали отца на улицах Парижа. Раз в 50 меньше, чем в России. Это если сейчас выйти в Питере на улицу — с отцом будут постоянно фоткаться, брать автографы. Так же было, когда он играл в ЦСКА.
Когда начал учиться в Москве, на фамилию иногда обращали внимание. Хотя я первое время старался не афишировать это. Но Семак — довольно популярная фамилия. Так что чаще всего люди не думали о том, что я сын известного футболиста/тренера.
«С отцом созваниваемся раз в три дня. «Зенит» активно обсуждаем»
— Мама говорила, что вы вернулись в Россию, когда закончили второй класс. Тяжело давался очередной переезд?— Не особо. До переезда я учился в частной школе в области, где был маленький класс, но оставались друзья. Я с радостью вернулся на родину, мне очень нравится Россия и Москва. Здесь комфортнее всего.
Я путешествую по разным городам, но всегда хочется возвращаться. Еще нравится Калининград, он просто супер! Питер, наоборот, не зашел из-за своей атмосферы. Слишком серо и холодно, зима слякотная. Для меня он какой-то депрессивный.
— Как часто поддерживаете связь с отцом?— Регулярно созваниваемся, раз в три дня. Иногда можем и каждый день общаться. Встречаемся либо когда он в Москве, либо когда я в Питер несколько раз в год приезжаю. В последнее время почти не получается пересечься после матчей, график «Зенита» не позволяет. Поэтому видимся перед играми. Обычно за день до матча я приезжаю к нему в гостиницу, общаемся в лобби.
Из-за пандемии сидели в масках, к слову. Последний раз виделись как раз перед игрой с «Локомотивом», до этого — с «Динамо».
— О чем обычно общаетесь?— «Зенит» активно обсуждаем! Много говорим о футболе, о жизни, даже о политике иногда.
«Была ревность к новой семье отца»
— Родители развелись, когда вам было меньше 10 лет. Как вы это переживали?— Было очень тяжело. Доходило до слез, я принимал это очень близко к сердцу. Сейчас понимаю, отношусь проще. О разводе мне сказала мама, но я даже не помню, как это было.
В детстве я вообще воспринимал отца как предателя. Потом мнение изменилось: осознаю, что в такой ситуации виноваты оба родителя.
— Как мама эту ситуацию подавала?— Она старалась защитить отца. Восприятие его как предателя больше шло от меня.
— Родители спрашивали, с кем вы хотите жить?— Я сразу хотел с мамой жить, да и все так хотели.
— Что было самым сложным в разводе родителей?— Привыкнуть к тому, что отца в моей жизни стало очень мало. До этого его было много, а потом вообще как будто не стало. Если раньше мы виделись шесть дней в неделю, после развода — раз в месяц.
Была ревность к его новой семье. До 13 лет я вообще не хотел ни общаться, ни знакомиться с его женой и детьми. Когда он играл в «Рубине», я приезжал к нему, селился в гостинице у его брата. Это была моя инициатива, потому что не хотел оставаться у него и его новой семьи. Сейчас уже, если один приезжаю в Питер, могу и у них остановиться.
— Как и когда изменилось восприятие?— Не было конкретной точки, все менялось постепенно. Мой характер не позволяет постоянно воспринимать отца в негативном ключе. Время проходит, боль становится слабее.
У нас не было прямо разрыва в общении. Мне могло не нравиться с ним общаться, когда, например, мама давала телефон поговорить с отцом. Случалось, я не хотел, с раздражением и пренебрежением говорил с ним. Но от мамы никогда не было никаких запретов.
— Как познакомились с женой Анной и другими детьми Семака?— Долго не хотел ни с кем знакомиться. Раньше всех я начал нормально общаться с Семеном. Не помню конкретной ситуации, но инициатива шла от отца. После игры мы как-то пересеклись с Анной и их дочкой Майей. Не знаю, случайно или специально так получилось, но я был просто взбешен. До такой степени не хотел знакомиться.
Сейчас с Майей общаемся, иногда переписываемся в инстаграме. У нас очень хорошие отношения. Да и со всеми братьями и сестрами все позитивно, но общаемся немного. Осознание того, что мы родственники, есть, но связь ощущается слабее, чем между родными братьями и сестрами.
— Ваша мама рассказывала, что Сергей Богданович спросил, где вы хотите жить: в подмосковном доме или московской квартире. Каково в 8 лет решать такие вопросы?— Развод — это не только рациональное, но и эмоциональное действие. Я руководствовался тем, что не хотел менять дом, в котором мы живем. Думаю, это было правильное решение. Недвижимость остается, а деньги, которые прилагались к квартире, были бы потрачены нерационально. Дом — это запас прочности, мы до сих пор тут живем.
— После развода отец помогал вам?— Помогал в детстве и сейчас тоже помогает с финансами.
Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене