Почему легенду СССР Третьяка называли Птенцом, Русским чудом и Дзуриллой? Истории необычных прозвищ вратаря
У болельщиков и партнеров голкипера все в порядке с фантазией.
В последние десятилетия в отношении Владислава Третьяка чаще можно услышать фразы «легенда», «величайший голкипер в истории хоккея», «трехкратный олимпийский чемпион» и иные эпитеты превосходной степени. И большая часть из вышеперечисленных словосочетаний будет правдой. Третьяк действительно был выдающимся голкипером. Он сумел навсегда вписать свое имя в историю не только советского, но и мирового хоккея. Болельщики обожали Владислава и чаще всего называли его «Русской стеной». А как иначе величать голкипера, который принес ЦСКА и сборной СССР несколько десятков титулов на различных международных турнирах?
Но партнеры будущего президента ФХР по ЦСКА и национальной сборной выдумывали для него прозвища поизобритатетльней. Когда Третьяк только попал в основу армейцев и начал с ними тренироваться, то смотрел на своих партнеров с открытым ртом. Он был настолько впечатлен уровнем хоккея, который показывали его новые одноклубники, что даже боялся лишний раз с ними заговорить. Как рассказывал Николай Толстиков, который занимал место основного голкипера ЦСКА до прихода Третьяка, будущий олимпийский чемпион в то время был очень худым. Владислав действительно был крайне слабо развит физически — тощее телосложение, длинная шея, торчащие уши, еще не сформированный и тонкий голос. Именно так можно описать внешность нашего героя в момент его прихода в команду мастеров ЦСКА. Эта характеристика в дальнейшем и послужила основой для первого прозвища Третьяка в профессиональном хоккее.
«В Архангельском, где находится загородная база ЦСКА, меня поселили в одной комнате с Владимиром Лутченко и Николаем Толстиковым. Видимо, из-за длинной шеи и тонкого голоса они тут же нарекли меня Птенцом. Мама попросила присматривать за мной официантку Нину Александровну Бакунину, и та всегда подкладывала мне, «мальчонке», самые лакомые кусочки. Тогда все это было как сон. Я, юнец, рядом с прославленными на весь мир хоккеистами. Помню, Рагулин, которого называли не иначе, как Александр Павлович, жил вместе с Кузькиным, и я, будучи дежурным, долго робел заходить в их комнату. А уж про Тарасова и говорить нечего — просто не смел попадаться ему на глаза», — вспоминал Владислав.
Через некоторое время к Третьяку прицепилось другое прозвище. Партнеры начали называть его «Дзурилла». В те годы одним из сильнейших голкиперов мира был чехословацкий страж ворот Владимир Дзурилла. Поэтому Владиславу даже нравилось такая кличка.
«В определенный момент меня начали называть «Дзуриллой». Наверное, потому, что у меня и у блиставшего тогда чехословацкого вратаря были похожие имена — Владислав, Владо. Я ничего против не имел, моему самолюбию даже льстило, что армейцы хоть и косвенно, но ставят меня рядом с великим голкипером. Первым вратарем ЦСКА тогда был Коля Толстиков, и «Дзурилла» с удовольствием носил не только свою, но и его клюшку», — рассказывал трехкратный олимпийский чемпион.
Но и это было далеко не последним псевдонимом героя этого текста в хоккейной среде. В 1972 году Третьяк стал одним из главных героев первой в истории Суперсерии между сборными СССР и Канады. Первые четыре встречи советская команда провела в гостях у родоначальников хоккея. И Владислав так сильно впечатлил местных болельщиков вдохновенной игрой и сумасшедшими спасениями, что они принялись называть его «Русским чудом». С того момента 20-го номера ЦСКА и сборной СССР канадские болельщики очень часто встречали стоячими овациями.