«По полу из-за температуры невозможно было ходить»: Игорь Пахачев рассказал, как спасал людей из автобуса в Воронеже

Следователи пока не озвучили причины взрыва автобуса в Воронеже, в результате которого погибли два человека и ещё более 20 пострадали. Но у этой истории уже проявились свои герои. Беженец с Украины Игорь Пахачев, несколько лет назад переехавший в Воронеж, сразу после взрыва кинулся спасать раненых. Первые минуты, бегая по сиденьям раскалённого автобуса, чтобы не обжечься, он в одиночку пытался спасти наиболее пострадавших пассажиров, пока десятки зевак стояли в стороне, просто снимая происходящее на телефоны. В интервью RT Пахачев рассказал, как спасал людей, что, по его мнению, могло стать причиной взрыва, как в 2014 году был вынужден бежать в Россию с Украины и за что хотел бы пожать руку Владимиру Путину.

«Шёл за кофе и увидел яркую вспышку»

 

— Игорь, расскажите, куда вы шли в тот вечер, как оказались в эпицентре событий?

— Мы погуляли на детской площадке и шли домой. Ходили в магазин, чтобы купить смесь. У меня сыночек, ему 1,5 года, когда голодный, он не заснёт и будет кричать всю ночь. Смеси до утра нам не хватило бы, и мы решили пройтись до супермаркета как раз в ТЦ напротив остановки, потому что там она на 500 рублей дешевле. По дороге домой я хотел купить жене кофе в палатке «Русский аппетит», она стоит буквально в трёх—четырёх метрах от автобусной остановки. Я переходил дорогу, чтобы дойти туда, и тут увидел сначала яркую жёлто-белую вспышку внизу, где второе окно слева от водителя, с левой стороны. Это было мгновенно, буквально секунда—две. А потом автобус как бахнул.

— В интервью на месте взрыва вы говорили про сильный жар в салоне на полу.

— Там ведь дошло до того, что приходилось лазить по сиденьям, потому что по полу из-за температуры невозможно было ходить. Под девушку, которой ноги оторвало, я подсунул чью-то сумку. Её немного поджарило, и я, когда понял, что жарит снова, под неё подсунул чей-то рюкзак, потом ещё что-то. Затем я поднял девушку под плечики, обжал и, когда стал выходить, зацепился за чью-сумку. И мы упали с ней вдвоём. Я только тогда увидел, что у неё одна нога была оторвана, а вторая ещё на коже держалась как-то.

— Она уже была без сознания?

— Нет, я с ней до последнего разговаривал, пока не приехали медики. Она три раза теряла сознание, я её бодрил, и она приходила в себя.

Я с ней говорил, видел, что у неё губы шевелились. Единственно, было понятно, что она всё время повторяла «Оля, Олечка». Оказывается, её так звали. 

После происшествия, когда я всех вытянул, там специалисты начали уже работать: МЧС, полиция, скорая. Тогда я ушёл домой. Я получил некоторые травмы, дома их подлечил, чуть-чуть перевязался и решил пойти узнать, как пассажиры, выжили или нет. Вернулся туда, а там полиция уже работала и к автобусу не пускали. Я спросил: «Девочки живы?». Мне сказали, что да, все живы, всё нормально.

А когда я уже собирался домой пойти, то кто-то начал кричать полицейскому, показывая на меня: «Вот, этот парень», — и полиция меня остановила. Сотрудники ФСБ забрали, начали опрашивать. После того, как меня опросили, я вышел — и налетели телевизионщики. Я просто пришёл спросить про здоровье, а получилось, что в полицию попал, но я им рассказал, что и как было. И в 4 утра я вернулся домой.  

— Долго вас опрашивали.

— Не могу сказать, что долго. Им привезли начерченные схемы автобусов, и я рисовал схему, где и кто лежал в автобусе. Их интересовало, какая сидушка была на месте, а какая не на месте, но по большому счёту как я на такое отвечу? 

— Правоохранительные органы как с вами общались?

— Первый раз со мной так уважительно общалась полиция. И кофе предложили, и водички. Никаких «пока тебя не опросим, никуда не пойдёшь», ничего такого — всё очень вежливо.

— Правильно ли я понимаю, что в первые минуты вы были один в автобусе, а те, кто помогал вам, пришли уже потом?

— Первые минуты да, я был один, а потом парень ворвался и, я не знаю откуда Господь столько силы дал, что мы разорвали эти металлические сидения, просто их вырвали в разные стороны и освободили девушку. Толпа стояла и смотрела. Сначала один парень подключился, а потом, когда женщину в зелёном платье выносили, ещё пару человек помогало. Даже парень, которого ранило, помогал, несмотря на травмы и кровь.

— Кто первым прибыл на место аварии из экстренных служб?

— Сотрудники МЧС приехали первые, они вообще красавцы. Я сколько живу, первый раз увидел такой профессионализм. Когда они прибыли, я начал им говорить о том, что в автобусе сильно горячий пол и что из-за такой температуры мы можем загореться. Они сразу же начали шланги разматывать, за минуту все подсоединили. Один прыгнул прям под автобус, полазил там, посмотрел, но очагов возгорания не обнаружил.

— Когда вы вытащили Ольгу — как впоследствии выяснилось, это была 22-летняя Ольга Черникова, — вы её передали врачам?

— Я её не сразу передал врачам. Сначала дождался МЧС, и сотрудники передали мне в автобус доску такую пластиковую, и ещё двое их ребят вошли ко мне в автобус. Они тоже её трогать не стали, потому что у неё ног не было и лучше было дождаться врачей. Когда приехали медики, тогда уже её передали им. В момент передачи, я отошёл, ведь они специалисты и у них опыта больше в таких делах. Помог, чем смог.

До приезда медиков я её ноги перетягивал ремнём. Сначала перетянул левую ногу, а потом правую. Перетягивал у основания ноги. Левая конечность была обрезана чуть выше стопы. А на второй ноге полностью была оторвана стопа, но она держалась на мягкой ткани, на коже, и тоже была разорвана сзади, где икра. А чуть выше колена нога была вся распоротая. Именно эту ногу я перевязывал ремнём, пытался избежать кровопотери, чтобы у неё был какой-то шанс выжить. Она же ещё была жива в больнице.

«Я просил о помощи, а люди в ответ направляли на меня телефоны»

 

— Пока вы спасали людей, толпа зевак стояла и снимала происходящее на телефон.

— Я там здорово на них ругался. Когда я перевязывал ноги, у меня был только один ремень, но не хватало ещё одного, и я поднял голову вверх и увидел, что вокруг автобуса много людей с телефонами.

Я начал их просить и кричать о помощи, что мне нужен жгут, верёвка или ремень. Я повторил это раз десять, кричал без остановки. А в ответ я только видел, как люди направляли на меня телефоны, кто-то даже в автобус совал телефон.

Я начал кричать, мол, вы что творите, человек умирает, дайте ремень. И тут прямо в автобус прилетела гора ремней, даже было много лишних. Ребята со штанов поснимали и покидали мне эти ремни, сразу прилетели штук семь—восемь. Я стоял, и со всех сторон летели ремни, но опять таки никто не вошёл в автобус, потому что картина там была жуткая, куски тела лежали.

— Думаете, у людей был страх?

— Конечно. Возле автобуса часть мягкой ткани лежала, её все фотографировали. И в автобусе была более жуткая картина. Я думаю, что люди боялись заходить, а мне уже нечего было бояться, надо было спасать человека. Когда я собирался уже уходить домой, меня журналисты попросили поделиться видео, которое я якобы снимал в автобусе, когда вытаскивал женщину. Я тогда их просто на три буквы послал и ушёл. Я им говорю: «Какое видео я снимал? Я даже не знал, где мой телефон, и даже не думал об этом». 

«Там пахло не газом»

— Что вы думаете о причинах взрыва?

— Меня, конечно, просили особо не распространяться со СМИ на эту тему, но я с Украины, и запах пороха я узнаю. Там пахло не газом. И пелена на полу стояла очень долго.

Поэтому и девушку, у которой оторвало ноги, я не сразу заметил. Эта дымка на полу — она никуда не уходила. В этой пелене никто не видел её — она прям под сиденьями была. Я сначала увидел её руку, которую она подняла. Смотрю — рука. Неужели человек? Подошёл ближе и увидел, что, действительно, человек, её прям как-будто бы кто-то под сиденье вдавил, очень трудно было её достать. Взрыв был как раз в том месте, где она сидела. 

— Писали про какую-то странную металлическую стружку после взрыва.

— То, что якобы взрывчатка была с чем-то, такого не было. Ни газовых баллонов каких-то, ни поражающих элементов от бомбы там не было. Но был жуткий и едкий запах, который бывает, когда снаряды взрываются. Этот запах ни с чем не спутать.

— Вы сами получили травмы?

— Ерунда. Когда тянул Олю, у меня сидушка слетела, на которой я стоял, чтобы не наступать на пол. И провалился ногой вслед за сидушкой вниз. То есть, когда стал выходить, тело прошло, а нога как бы там осталась, и получилось, что я вывернул ногу. К врачу не обращался. Я из семьи медиков, и бывало, что я даже сам зашивал себя когда-то.

«Когда в дом начали попадать снаряды, приняли решение уехать»

 

— Вы сказали, что родом с Украины. Как вы переехали в Россию?

— Мы приехали осенью 2014 года, когда в Донбассе началась война. До этого мы проживали городе Славянск в Донецкой области. У нас всё было замечательно. Тяжело было одно время, но когда Янукович пришёл к власти, то стало полегче, стал развиваться бизнес, мы начали процветать. Я занимался производством и реализацией керамических изделий, Славянск у нас же —  украинская столица керамики. 

В 2014 году, когда начались бои, я сначала откликнулся, но потом понял, что это не наша война, вернее, может быть, и наша, но не моя точно. Там политические интересы.

Как гласит украинская поговорка: «Паны дерутся — у хлопцев чубы трещат». Когда в наш дом начали часто попадать снаряды, летать мины рядом, то приняли решение уехать.

Сначала переехали в Харьков, а потом там начались националистические движения, узнавали, кто с Донбасса, устраивали физические расправы, доходило до убийств. Чтобы сберечь свою семью, мы переехали в Белгород, к моему хорошему другу. Потом обратился в ФМС, нам дали жильё на пару месяцев в Старом Осколе, пока я зарабатывал на съёмную квартиру. В Старом Осколе мы прожили три года, а потом уже переехали в Воронеж. Город побольше, и тут больше возможностей.

— Чем вы занимались после переезда в Воронеж?

— Сначала я занимался здесь реализацией керамики. Потом началась пандемия, и пошёл сбой поставок, начались проблемы с бизнесом. Я решил найти здесь работу, но по сей день нет определённости. Непостоянные заработки есть, но в завтрашнем дне я не уверен. А работа нужна однозначно, у меня четверо детей, трое здесь, а ещё один, взрослый сын от первого брака, остался на Украине.

— Какое у вас гражданство?

— Гражданство России. Сначала нам выдали временное убежище благодаря решению Владимира Путина. Его критикуют, а я, если встречу, руку пожму и скажу спасибо. Мы получили гражданство без проблем, всё было так, как он по телевизору сказал. В Белгороде мы не могли получить паспорта и из-за этого, ради оформления гражданства, переехали в Воронеж. У меня в семье все русские. Возвращаться на Украину не планируем, думали об этом, но сейчас уже ни в коем случае. 

— Что стало с вашим жильём в Славянске?

— Дом мы отдали людям, которые нуждаются в жилье. У нас там осталась квартира и дом. Пустили людей, они там живут, мы только попросили их платить квартплату. Может быть, детям пригодиться, когда поедем на Украину, не знаю, как жизнь сложится. 

«Заработки есть, но ипотеку взять не можем»

 

— А в Воронеже вы снимаете квартиру?

— Да. Мы снимаем её уже более четырёх лет. Хотим своё жильё, но не получается из-за формальностей. У нас когда родился ребёнок, нам дали материнский капитал, но всё-таки, чтобы купить квартиру, надо, чтобы я официально работал. Заработки есть, но ипотеку не можем взять. Каждый месяц за квартиру я плачу 15 тысяч, работаю я один, и эта сумма для нас сейчас тяжеловата. Жена с детьми сидит, только на этой неделе первый раз повели в детский садик дочку.

— Вы сами себя ощущаете героем?

— Как я могу ощущать себя каким-то героем? Я стою рядом и слышу крики о помощи... Это мгновение, я, честно, не помню даже, как в салоне очутился. Когда я около автобуса был, меня сильно оглушило, и была такая растерянность, я аж присел на землю. Когда звон в ушах начал пропадать, я начал слышать голоса людей и крики о помощи. И уже передо мной автобус, и я уже в окно залажу, хотя двери все открыты были, но я почему-то не пошёл через них.

— Когда вы узнали, что вас хотят наградить?

— В пятницу. Меня попросили перезвонить, они хотели просто взять мой номер телефона, чтобы в дальнейшем, если я буду нужен, связаться со мной. 

— После того, как о вашем подвиге, я не могу это по-другому назвать, стало известно, чувствуете повышенное внимание к себе? 

— Ко мне в пятницу приезжали две женщины и пытались отдать мне деньги. Это были чьи-то родственники, я даже не знаю, чьи. Они мне начали представляться, сказали, что собрали денег нашей семье.

Пришлось на них обидеться и убежать. Хорошо, что они плохо бегают, они буквально гнались за мной. Но вот представьте, я чьего-то ребёнка спас, помог. А завтра, не дай Бог, что-то случится с моим ребёнком. А человек после этого начинает деньги давать. Скажите просто спасибо, мне этого будет за глаза.

Батюшка со мной ещё разговаривал, приглашал в церковь на разговор и на праздник Яблочный Спас, сказал даст мёда и яблок. Собираюсь вот пойти.

Насчёт какой-то благодарности от кого-то — запросов у меня никаких нет. И помыслов даже в голове таких нет. Дадут что-то — спасибо, конечно. Просто скажут «спасибо» — тоже буду благодарен. Я христианин, у меня отец был священником, а мама медиком была, в роддоме работала, получается, встречала людей на свет, а отец провожал. Понимаете, в какой семье я вырос?