Продолжение романа Андрея Угланова «Пробуждение троянского мустанга»
Продолжаем публикацию глав авантюрного романа Андрея Угланова – хронику параллельной реальности. В предыдущих главах сбежавший из России бывший генерал КГБ Олег Калугин говорит кандидату в президенты США Трампу, что получить голоса русских американцев ему поможет звезда советской и российской эстрады, основатель группы «Ласковый май» Андрей Разин. Чтобы подтвердить свои слова, Калугин рассказывает Трампу историю появления Разина.
Начинается рассказ Калугина с 1972 года, когда он служил охранником первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС Михаила Горбачёва. Летом того года в дом его матери проник беспризорник Андрюша. Калугин скрыл от Трампа, что этот подросток является его внучатым племянником. Дед Разина – гитлеровский офицер Алоизий Трумп. Почему он это скрыл и что случилось в тот день с Олегом Калугиным, дочерью Горбачёвых Ириной и беспризорником Андреем, вы узнаете из новой главы. Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна остаются на несколько часов одни, дети убегают на реку. Напоминаем, что описываемые в романе события полностью вымышлены, совпадение имён является абсолютной случайностью.
Как только дверь в баню с противным скрипом захлопнулась, партийного секретаря с его женой-красавицей накрыла кромешная тьма. Запах пересушенного дерева, прихваченного когда-то банным жаром, но давно остывшего, тотчас проник в их лёгкие. Раиса закашляла.
Михаил Сергеевич нащупал в темноте плечи жены. Мощно, с нетерпением притянул и прижал её к себе. В тисках рук здорового мужика дыхание жены почти остановилось, кашель сразу прекратился. Они стояли словно в раздумье. Так близко к романтической развязке они не были давно. Оба ждали какого-то импульса, чтобы предаться страсти роковой, как это часто бывало совсем недавно, особенно в московском общежитии, когда соседи по комнате куда-то уходили. Тишину нарушила разбуженная хлопнувшей дверью муха. Она прерывисто и нагло жужжала, перелетая в темноте с места на место, шлёпалась о невидимую стену, падала вниз и вновь летала, уже с другой стороны. Извне хлопнула дверь «Волги», послышались короткий и неразборчивый разговор матери с Олегом и звук мотора отъезжающего автомобиля. Их вновь накрыла тишина.
Раиса с осторожностью, даже брезгливостью относилась к летающим насекомым. Муха и отъезжающий автомобиль на какое-то время отвлекли её внимание. Ставшие было напряжёнными мышцы спины и ног расслабились. Она отвернула голову от лица мужа, и Горбачёв занервничал – мерзкая навозная тварь могла испортить им не только сегодняшний день, но и завтрашний, и через месяц, год, всю жизнь. Не разжимая рук, он ткнул ногой пустоту и упёрся ботинком в лавку, которую заметил посреди предбанника в тот короткий миг, когда дверь в баню ещё не захлопнулась за ними. Он приподнял жену и сделал шаг в сторону лавки. Но кромешная тьма предбанника, которую они не захотели нарушать, включив лампочку, сыграла с ними злую шутку. Не успел он двинуться к лавке, ставшей в эти секунды центром их общей Вселенной, как удар головой о потолочную перекладину сначала Раисы и спустя мгновение Михаила Сергеевича, заставил их громко вскрикнуть от неожиданности, присесть и засмеяться.
В это время Мария Пантелеймоновна стояла уже возле банной двери и внимательно слушала звуки изнутри. Когда послышались два глухих удара и Раиса ойкнула, а затем оба с придыханием рассмеялись, она перекрестилась, произнесла «слава богу» и отправилась на кухню. Слушать то, что будет твориться в бане, она совсем не хотела. Только мысленно пожелала семейного счастья своему сыну.
– Ой, Райка, у меня искры из глаз! – проговорил Михаил Сергеевич, давясь от смеха и поглаживая набухавшую на лбу шишку.
– Ты грохнулся мне на ногу, чертяка! – ответила Раиса Максимовна и попыталась вытянуть ногу из-под мужниного зада.
Они оба как-то перевернулись в темноте, расцвеченной лишь искрами из глаз, и сила всемирного тяготения потянула их к земле. Вернее, к деревянному полу предбанника. Оба поняли, что любой иной выход из дурацкой ситуации обернулся бы взаимным разочарованием. Не сговариваясь, они прижались друг к другу и уже не замечали ни жужжания мухи, ни густого запаха перегноя и дождевых червей, что шёл от земли сквозь щели в полу.
***
Тем временем в километре от бабушкиного дома Ирочка Горбачёва и тощий шкет с никому пока не известной фамилией Разин-Трумп сидели на песке около реки. Детские купальники для девочек в период развитого социализма были ещё неведомы. Поэтому оба были в трусах. Андрей только что вылез из воды, лежал на животе и подгребал себе под подбородок горячий песок. Ирина сидела рядом. Как и обещала родителям, она зашла в воду по колено и брызгала пригоршнями в стайки мальков, что сновали в прозрачной воде у её ног.
– Давай купаться, – в который раз предложил мальчик дочери руководителя краевого комитета партии.
Ему становилось скучно. К тому же Ирина сидела на песке, закрыв глаза, и молчала.
– Я же маме обещала дождаться её и папу, – ответила она, но было видно, что сидеть на солнцепёке и ей невмоготу.
Шкет же, как будто в нём заговорила упрямая немецкая кровь, настаивал на своём.
– Мы совсем недолго. Давай хоть на лодке поплаваем. – И он кивнул головой в сторону. На мелководье возле берега стояла плоскодонка, привязанная верёвкой к вбитому в землю колу.
– Чья она? – спросила девочка, и было понятно, что предложение её заинтересовало.
– Лодка совхозная, общая. Переплывать на тот берег. Туда и обратно. Если кто придёт – отдадим. Но плавают на ней только утром и вечером. Сейчас никого нет.
Отвечать нахальному мальчику сразу Ире не хотелось. Она пожалела, что пошла с ним на реку, но дома было ещё скучнее. Как ругаются друг с другом и придираются к её словам мать и отец, она наслушалась достаточно. Но не сидеть же истуканом у воды и сгорать на солнце?
Она тряхнула плечами. Пошевелила пальцами ног в песке, взяла ракушку-перловицу, что притащил из воды Андрей, и швырнула в реку. Несколько рыбёшек брызнули в стороны. На долю секунды в кругах на воде сверкнула чёрная точка.
– Вёсла-то в лодке есть? – Ира была на несколько лет старше беспризорника и весело скомандовала: – Так иди толкай в воду!
– Есть, товарищ командир! – писклявым голосом ответил шкет, вскакивая на ноги и отряхивая песок с живота и трусов.
Он побежал к лодке, отвязал верёвку от кола и повернулся в сторону девочки. Тоска улетучилась. Ира подошла к воде, картинно протянула мальчику руку, чтобы он помог ей залезть в лодку. А сирота уже чувствовал себя на седьмом небе. Благородно, по-детдомовски, повернулся к ней спиной, пригнулся и предложил перенести в лодку на карачках.
– Дурила какой! – ответила девочка, смеясь, подошла к стоявшей на прибрежной мели лодке, села на борт и перекинула ноги на дно плоскодонки.
Затем поднялась, шагнула и села на корму. Здесь были совсем другие ощущения. Прежде всего запах. Он шёл от самой лодки, вернее, от её бортов. Их конопатили и мазали чёрным кузбасс-лаком каждую весну. Запах довольно резкий, но не вонючий и противный, а даже какой-то весёлый. С весны он почти выветрился и сейчас не отвлекал внимания от стеклянной воды, что изредка поблёскивала отражениями солнечных лучей. Берег застыл горячим песчаным безмолвием. На другом, метрах в тридцати, стеной стояли заросли камыша с узкой расчищенной протокой. Через неё народ попадал на заливные луга, на покосы. В этот час не было никого.
Ирина отвалилась назад, упёрлась спиной в корму, руками обхватила борта. Нос лодки задрался, Андрей толкнул её от берега, запрыгнул в лодку и устроился тощим задом на сиденье. Уключины, смазанные солидолом, не скрипели. Греблось тяжело, но терпимо.
– Куда поплывём – направо или налево? – спросил он Ирину.
Вопрос был явно лишним, поскольку течение реки остановилось – сток на плотине перед водохранилищем был закрыт.
– Лево руля, – лениво скомандовала Ирина, откинула голову и закрыла глаза.
Её длинные волосы упали в воду. Но она не замечала этого и почти отключилась. Рядом пыхтел мелкий заморыш с присохшим к животу песком, плюхались в воду вёсла. Высоко в небе нарезала круги большая птица. Другая, уже из камышовых зарослей, как-то бездумно и монотонно издавала крики, похожие на детский плач или старушечьи причитания: «аГа…аГа…аГа…»
Прохладней не стало. Наоборот – голову нещадно напекло. Ира приподнялась и села на корму. Её мокрые волосы упали на спину и охладили горячие плечи. Девочка привычно скрутила их на затылке, закрыла прохладным мокрым хвостом горевшее от прямого солнца лицо. Когда и мокрые волосы стали горячими, она откинула их кивком головы назад. Затем посмотрела на воду, опустила в неё руку, и уже ничто не могло сдержать её от безумного поступка. Ира хорошо плавала, не боялась воды, поэтому вскочила на корму, подняла руки над головой и ласточкой прыгнула в реку.
Андрей бросил грести и скоро увидел, как Ирина вынырнула около камышей. Она на миг повернулась в его сторону, помахала рукой и поплыла вдоль зарослей. Шкет изо всех сил устремился на лодке за ней. Но треск в камышах и громкий шум крыльев заставили его бросить вёсла и испуганно повернуться в сторону его новой подружки.
Из камышовых зарослей вырвалась стая огромных цапель. Их спугнула то ли лодка, то ли плывшая рядом со стаей девочка. Птицам, казалось, нет числа. Со зловещим хрипом взлетали они над зарослями одна за другой. Было видно, что Ирина испугалась. Она развернулась в сторону лодки и сделала первый взмах рукой. Но в следующий миг остановилась, лишь её голова осталась торчать над водой. Испуганный и беспомощный детдомовец увидел вокруг неё десяток чёрных змеиных голов. Они появились внезапно и словно застыли. Одна «тёмная кувшинка» показалась из воды рядом с лодкой, и он увидел на змеиной голове два жёлтых пятна. Это ужи – подумал он и закричал:
– Это ужи – не бойся! – Андрей стремительно сел на деревянную скамейку, схватился за вёсла и сделал гребок в сторону девочки.
Но лодка, как и вёсла, будто налились свинцом. Цапли исчезли, и время остановилось.
Ирина тоже оцепенела. Чёртовы птицы разбудили не только ужей, но и пару аспидно-чёрных гадюк. Они медленно струились по воде, приближаясь к девочке. Выпуклые глаза древних тварей сливались с чешуёй и с расстояния нескольких метров гипнотизировали дочь Раисы Максимовны Ирину Горбачёву. Её глаза остекленели, ноги медленно погружались в вязкое с переплетением узловатых подводных корней дно. Она громко закричала: «Мама!»
И в этот момент раздался выстрел, затем другой, третий, четвёртый… Водяные ужи тут же скрылись под водой, но гадюки, по которым и стрелял подбежавший к берегу Олег Калугин, лишь увеличили скорость и устремились к Ирине.
Тощий детдомовец и его будущий куратор от спецслужб Калугин бросились в воду. Но было поздно. Одна из змей уже подплыла в Ирине, вывернула почти наизнанку пасть с двумя ядовитыми клыками и вонзила их в плечо. Перед второй вынырнул трясущийся от страха сирота, и она впилась клыками уже в его плечо. Через мгновение между детьми оказался Калугин. Он тут же изловчился отстрелить голову сначала одной гадине, потом второй и потащил обмягшие детские тела к берегу.
Он вынес их на берег. Обоих уже свели судороги. Калугин принялся отчаянно высасывать яд из двух багровых ранок на плече Иры. Про шкета он поначалу даже забыл, но память вернула его к реальности, и он начал высасывать яд и у потерявшего сознание очень важного мальца.
В это время к песчаному берегу прибежал водитель «Волги». Калугин оставил его в паре сотен метров от реки, чтобы тот ждал указаний и отдыхал. Его-то и разбудили выстрелы. Через несколько минут они оба делали детям искусственное дыхание. Но Андрей и Ира так и остались в бессознательном состоянии. Вскоре к ним присоединился сам Калугин. Яд каким-то образом попал и в его кровь.
Они лежали на песке с открытыми глазами, их сердца остановились, зрачки глаз почернели. Как бывает с людьми в минуты клинической смерти. Их астральные тела вышли из телесных оболочек, зависли в нескольких метрах над собственными трупами, с интересом наблюдали за происходящим. Поначалу водитель сел на песок, схватился за голову, но быстро вскочил и побежал за машиной. Подогнал её к берегу, втащил сначала Калугина на место рядом с водителем, затем осторожно положил детей на заднее сиденье.
***
Машина уехала. Астральные сущности, похожие на дрожащие в знойном мареве завихрения выхлопных газов уехавшего автомобиля, устремились к воде. Миг – и с лёгким дуновением ветерка они понеслись к другому берегу и растаяли в камышах.
– Какого лешего вы, Ирина Михайловна, полезли в воду? – прорычал Калугин.
Но Ирина никак не прореагировала на его слова, как и маленький шкет. Офицер отвёл взгляд от смутного силуэта девочки и не увидел ничего. Лишь ощутил присутствие воды, словно они оказались по другую сторону загадочного полотна Архипа Куинджи «Лунная ночь на Днепре». У ног – аспидно-чёрная застывшая вода, над ней расходящаяся во все стороны неосязаемая чёрная субстанция. Луны не было, лишь где-то вдалеке сверкнула молния, отразившись в стекле воды, затем вторая, но раскатов грома слышно не было. Наконец, в абсолютной тишине послышался отчётливый шелест струй.
К берегу приближалась лодка. Её крутые борта отражались в неподвижной воде. На корме возвышалась человеческая фигура в длинном плаще. На чёрное лицо, с серыми пятнами глазниц и ноздрей, надвинут глубокий капюшон. Лодка причалила к берегу, все трое с ужасом принялись разглядывать незнакомца. Олег Калугин наконец понял, что происходит. Первым дёрнулся Андрюша и спрятался за его спину. Ирина будто окаменела, глядя не мигая на зловещую фигуру. Лодочник стоял неподвижно, не обращал на них никакого внимания.
– Что же, детки, это за нами, – тихо проговорил Калугин.
– Кто он? – пропищал из-за спины детдомовец, пытаясь крепче прижаться к взрослому дяде. Но их силуэты лишь скользили друг о друга, зацепиться не получилось.
– Это паромщик, ваше американское отродье, – грубо ответил Калугин, его распирало от злости.
Но ребёнок никак не прореагировал на его слова.
– Какой ещё паромщик? – спросила наконец Ирина, поскольку зловещая фигура человека в капюшоне по-прежнему никак на них не реагировала. Тот по-прежнему стоял на корме, вполоборота к офицеру и двум испуганным детям. Он никуда не торопился.
– Какой паромщик? Обычный! Только я, Ирина Михайловна, не возьму в толк – как меня, коммуниста, хотя и тайно крещённого моей дорогой бабушкой, угораздило оказаться в языческом царстве мёртвых? Читали вы «Мифы Древней Греции»?
– Нет, – ответила дочь секретаря крайкома.
– Мне страшно, – вновь пропищал шкет, но Калугин перестал обращать на него внимание.
– Не буду морочить вам, Ирина Михайловна, голову. Полезли вы в реку с гадюками, укусили они вас вместе с вашим дружком, и вы умерли. И я, дурак, с вами. Хотя компания хорошая: дочь будущего генерального секретаря ЦК КПСС и племянник будущего президента США. Увы, праздник жизни для всех нас не состоится – позвольте помочь вам забраться в лодку. Паромщик без нас никуда не уедет, а нам идти некуда – сами понимаете – в царство мёртвых можно попасть только через эту реку.
– Хочу домой, – неожиданно завыл молокосос, но Калугин уже шагнул к лодке, обернулся и протянул руку Ирине.
– Вперёд, моя королева! И вы, мой друг! Оставшиеся века мы проведём вместе – всё же родственники по крови. Я отсасывал яд по очереди у вас обоих. Так что капля-другая крови растворилась в нас троих!
Ирина взяла его протянутую руку, они вместе шагнули в лодку. Это оказалось совсем просто – взлететь на её потёртые, отполированные миллиардами предшественников доски. Вслед за ними туда же прыгнул и Андрей. Даже он понял, что без него паромщик не отплывёт, а бежать было некуда – кругом кромешная тьма, и только лодка стояла у берега в сполохах неслышимых далёких молний. Малец тихо заскулил, лодка тронулась в пустоту. Берег исчез.
Калугин молчал. Ему не хотелось говорить. Даже не хотелось себя жалеть и думать, что всё это неправда. Обычно в самый разгар ночных кошмаров его обязательно будила мысль, что это всего лишь сон. И Олег просыпался. На этот раз наваждение не проходило: он отчётливо помнил, как стрелял из пистолета в голову гадюки, как нырнул в противную тёплую воду и тащил двух идиотов на берег. Увы – уже без признаков жизни.
И вдруг – новая реальность. Он стоит в лодке, перед ним сидят двое детей. Он иногда посматривает в сторону паромщика, но тот, как и прежде, не обращает на них никакого внимания. Лишь журчание воды выдавало то, что лодка движется.
Ирина и Андрей сидели перед ним, молчали и будто бы спали. Их последний путь проходил плавно и печально, без ухабов и тряски. Да и может ли бестелесная сущность, каковой Калугин себя уже признал, ощущать, скажем, силу тяжести или перемещение в пространстве? В какой-то момент Олег почувствовал, что голову начинает заносить назад, он не может больше стоять на ногах и вот-вот упадёт. Такие позывы обычно случались в юности после жестокой пьянки. Даже в горизонтальном положении тела ноги сами летели вверх, а голова падала вниз.
Он инстинктивно присел и вцепился руками за борт. Вдалеке вновь полыхнула молния. На этот раз из-за невидимого горизонта прилетел раскат грома. Прямо по курсу из воды показалась огромная антрацитовая скала. Она стремительно росла, вода с шумом стекала с неё и падала вниз, превращаясь у поверхности в огромное облако водяной пыли. Оно быстро росло и мерцало в невесть откуда взявшемся лунно-ртутном свете. Калугин вдруг ощутил, что Андрей и Ирина положили руки на его плечи и стоят за его спиной. Оба смотрели на растущую из тёмной воды скалу, как, бывало, смотрели на врагов народа старые чекисты – со сталью во взгляде и без капли страха. Их глаза сузились, кожа покрылась чёрной змеиной чешуёй. Лишь узкие жёлтые щели в зрачках проблескивали в сполохах далёких молний. Калугин и дети ощутили себя древними пресмыкающимися. Все трое смотрели на вершину скалы.
Над ней появилась блестящая корона, затем стали вырываться гигантские протуберанцы, от которых их новая змеиная сущность, требующая постоянного тепла, пришла в восторг. Но хаос продолжался недолго, протуберанцы начали скрещиваться в дрожащие, полыхающие огнём, косые линии китайских иероглифов.
– Грядут два властелина – меченый и волосатый! – многократно перекрывая шум падающих потоков воды, голосом Юрия Левитана прочёл мерцающий аспид – детдомовец. Протуберанцы заколыхались от его мощи, вновь начали стремительный танец в потоках загробных магнитных полей с молниеносными выпадами огненных жгутов. Мгновение – и они вновь выстроились в горящие иероглифы.
– Река смоет белое, чёрное и красное. Останется жёлтое! – пропела змея Ирина низким контральто Тины Тёрнер.
Последние два слова разнеслись эхом по всей загробной пустоте. Протуберанцы вновь ожили, опоясали вершину ровными дугами горящих жгутов.
– Ибу ибуди – хайдау муди! – Калугин прочёл иероглифы трубным гласом Ангела, предвестника Страшного суда, начал увеличиваться в размерах, опираясь на скрученный кольцом хвост.
То же самое происходило с Андреем и Ириной. Вытянувшись чёрными свечами ввысь, все трое прониклись смыслом последнего пророчества, которое досталось Калугину.
– Шаг за шагом можно достигнуть цели! – прошипели они, словно засыпая.
Протуберанцы замедлили конвульсии, дуги электрических разрядов замерли. Змеиная чешуя у всех троих заискрила, по ней побежали жёлто-фиолетовые искры. Гадюки вывернули пасти и обнажили клыки. Их хвосты сплелись трёхпрядной ханьской косой Бянь-фа. Чудовище повернуло морды в сторону паромщика и прошипело.
– Я умер?
Блеск протуберанцев враз прекратился, скала растаяла в черноте, как будто её и не было. Паромщик по-прежнему стоял не шелохнувшись. Но триединая змеиная сущность услышала тихий шёпот.
– Ещё не время.
Эти слова стали сигналом обратного отсчёта времени. Астральные тела всех троих нырнули в поле земной гравитации. Ещё мгновение – и они оказались в своих земных оболочках. В сельской амбулатории вокруг не подающих признаков жизни тел уже суетился десяток людей в белых халатах. Остро пахло нашатырём и серой.
