Георгиевский пост. На пороге катастрофы

Трагедия и подвиг Георгиевского поста на берегу реки Липки забывались в нашей истории дважды. О геройстве казаков поста забыли при царской власти и в советской историографии. В полном свете величия герои поста предстали только в начале XXI века

Памятник подвигу казаков Георгиевского поста, установленный ещё при царской власти На берегу Неберджаевского водохранилища, раскинувшегося в живописной долине и снабжающего Новороссийск водой, путник может заметить старинный памятник. Монумент символизирует собой одновременно подвиг и трагедию, разыгравшуюся в этих местах в 19-м веке, а также является своеобразным историческим осколком некогда важной Адагумской кордонной линии. Во второй половине 19-го века в этой долине стоял один из постов линии – Георгиевский, чья гибель и увековечена в камне. Георгиевский пост – звено кордонной линии После Крымской войны Российская империя стремительно возвращала утраченные позиции на Кавказе. Практически сразу после подписания мирного договора русские войска заняли территории Анапы, Новороссийска, Сухума и т.д. При этом столица была решительно настроена завершить и многолетнюю Кавказскую войну. Однако, несмотря на это желание, дополнительные военные силы Петербург выделял крайне мало и нехотя, продолжая судить о Кавказе по «остаточному принципу». Назначенный главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом в 1856 году князь Александр Иванович Барятинский вполне резонно решил устройством новых укреплений рассечь враждебные империи горские племена, способные создать военный союз против России. Так, создаваемая с нуля Адагумская кордонная линия должна была разобщить натухайцев и воинственных шапсугов. 23 апреля 1857-го года созданный для цели построения новой линии Адагумский военный отряд перешёл Кубань и двинулся в верховья реки Адагум, которая образуется путём слияния рек Неберджай и Баканка. Воюя одновременно с горцами, климатом, рельефом и малярией, отряд упорно строил дороги и возводил новые укрепления и станицы. Новая линия начиналась у Суровского поста на берегу Кубани и витиевато спускалась на юг, оканчиваясь мощным Константиновским укреплением на территории современного Новороссийска. Вся линия была разделена на степную и горную части. Центральным укреплением всей линии было укрепление Нижне-Адагумское на реке Адагум в районе современного хутора Новотроицкого. Одним из звеньев Адагумской линии был Георгиевский пост у реки Липки (поэтому в некоторых источниках пост именуют Липкинским), по сути венчающий линию недалеко от последнего Константиновского укрепления и относящийся к горной её части. Построен пост был в 1861-м году в долине Неберджая. Он должен был прикрывать только начинавшие в то время разрастаться станицы Верхнебаканская и Нижнебаканская, а также предупреждать Новороссийск об опасности. При этом месторасположение поста было выбрано крайне неудачно. Фактически Георгиевский находился на дне современного Неберджая, который в то время до строительства водохранилища скорее напоминал большое ущелье, нежели долину. Вокруг же высились горы, густо поросшие труднопроходимым лесом. Ближайшее укрепление, которое могло оказать военную помощь, располагалось за Маркотхским хребтом. Поэтому привычная на степной Кубанской линии система сигнализации огнём, дымом и поднятием специальной фигуры здесь просто не работала. Позвать на подмогу или же предупредить о надвигающейся угрозе было просто некого. Единственным «сигнальным» инструментом было одно единственное орудие, выстрел из которого и в хорошую безветренную погоду за горными хребтами был сложно различим. Гарнизонная жизнь на окраине империи В 1862-м году начальником поста был назначен сотник Ефим Миронович Горбатко. Под его командованием находились казаки 6-го пешего Кубанского (Черноморского) пластунского казачьего батальона. По данным, выгравированным непосредственно на памятнике, нижних чинов было не более 35 бойцов. По другим данным, была допущена неточность из-за раздельных похорон павших героев, и количество гарнизона было не менее 40 казаков. При этом все казаки были коренными жителями Кубани родом из Уманской, Староминской, Старощербиновской и Камышеватской станиц. Ефим Миронович своему назначению начальником был явно не рад. Сотник сразу осознал уязвимость поста. При этом его географическое положение было далеко не единственной проблемой. Так, крепостной вал, который традиционно был либо трапециевидной четырёхугольной формы, либо в виде пятиугольника, скорее напоминал небольшой круглый холм. Вся артиллерия поста состояла, как уже было указано, из одного орудия, тогда как другие укрепления вооружались двумя или четырьмя орудиями. Лес, привычно вырубаемый вокруг любого оборонительного сооружения, в данном случае был всего лишь несколько прорежен, что позволяло противнику подойти к посту чуть ли не вплотную на расстоянии 10-30 метров, используя деревья как прикрытие. Одна из последних сторожевых вышек кордонных линий, сохранившаяся к началу 20-го века При этом наличными силами провести, по сути, перестройку поста сотник Горбатко не мог. А высокое начальство, видимо, считавшее пост «под сенью» быстро растущего Новороссийска, не спешило тратить усилия на должное укрепление какого-то горного поста, когда рядом строился целый город. Бывший однополчанин Горбатко, войсковой старшина Вишневецкий, посетивший Георгиевский пост с отрядом пластунов в трагическом 1862-м году, так описывал укрепление и окружающую обстановку: «Мы встретились как старые товарищи и вошли в его поистине убогое обиталище. Он пригласил меня отобедать, и за этою предсмертною трапезой Горбатко горько жаловался на неудовлетворительное укрепление поста, несмотря на его важное значение… Действительно жизнь этих пластунов была самая невыносимая и выносилась только вследствие глубокого сознания долга царской службы. Пластуны Липкинскаго поста жили в тесном помещении, построенном в расщелине гор, куда редко заглядывало солнышко. Кругом лес, которого нельзя не назвать украшением природы, но не всегда можно смотреть на него такими глазами. По милости этого леса, нельзя было выйти из поста ни днём, ни ночью: сейчас раздадутся из лесной чащи выстрела горцев». Предчувствие бедствия За некоторое время до полного истребления поста в среде гарнизона чувствовалась какая-то внутренняя напряжённость и задумчивость некогда весёлых и вечно задорных пластунов. Даже песельники, скрашивающие народным творчеством тяжкие гарнизонные будни, хранили молчание. Кто-то точил штык со словами «я три дня штык гострю каминцем, и так зробив, як шило гострое, нехай голомшивцы (презрительное прозвище черкесов, данное им казаками за плешивость и нечистоплотность в плане мытья волос) тилько придут, буде чем их тыкать». А кто-то тоскливо отзывался, советуя надеть чистые белые сорочки. Не менее напряжённо вела себя и жена сотника Марьяна, прибывшая на пост ведомая своими тяжёлыми снами и предчувствиями. К удивлению пластунов казачка, обеспокоенная странной тоской и чувством близкой беды, даже выучилась неплохо стрелять из ружья и гордилась, что не мажет с расстояния 150 шагов, приговаривая, что коль черкесы нападут, то она наверняка кого-нибудь да застрелит. При этом на все просьбы супруга уехать со злополучного поста казачка отвечала решительным отказом. Долина Неберджая сейчас Не менее мрачна была и погода. Тяжёлые низкие свинцовые тучи нависали над всем ущельем, буквально проглотив вершины тёмных гор. Ливень частенько лил такой, что гарнизон буквально слеп, не замечая, что творится в пятидесяти метрах от поста. Горбатко все эти изменения отлично видел и сам чувствовал надвигающуюся угрозу. Так, за несколько дней до нападения на пост увеличилось число одиночных обстрелов поста из ружей. При этом обстрел вёлся в основном с одного направления. Но кроме как поддерживать боевой дух и внимательность бойцов сотник сделать ничего не мог. Попытка перестроить хотя бы одну сторону поста наличными силами в сложившихся обстоятельствах означало только одно – поставить гарнизон в ещё более уязвимое положение и самим пригласить неприятеля внутрь поста. Враг на пороге В дождливую ночь с 3 на 4 сентября 1862-го года северо-западнее Неберджая начался сбор черкесских отрядов, состоящих в основном из враждебно настроенных натухайцев. Численность противника была крайне внушительной – до трёх тысяч пеших горцев и около шести сотен всадников. По злой иронии судьбы вражеский отряд не ставил себе задачи нападение на Константиновское укрепление, что и понятно. Константиновское укрепление было самой настоящей крепостью трапециевидной формы с высотой каменных стен до трёх метров с капонирами и люнетами. Мощное артиллерийское вооружение просто рассеяло бы толпы горцев ещё до подхода их к крепостным стенам. Само укрепление уже обзавелось своим форштадтом, по сути, будущим городом, в котором селились казаки и их семьи, торговцы и моряки. Более того, натухайский отряд даже не желал штурмовать Георгиевский пост, надеясь обойти его стороной незамеченным. Целью отряд себе ставил разграбление и истребление станиц Верхнебаканской и Нижнебаканской. И эта цель для горцев была вполне оправдана. Станицы становились центрами торговли и общения горцев и русских. Заводились дружеские, а порой и родственные отношения, что, естественно, сокращало ряды фанатично агрессивных черкесов. Да и сам уклад мирной жизни по законам медленно, но неуклонно сокращал ряды неприятеля. В первые часы 4 сентября собранный отряд черкесов в полной темноте, поливаемый ливнем, двинулся в сторону Неберджаевского ущелья. Продолжение следует…