Новый лидер – старые проблемы
Поможет ли Россия маленькому кавказскому государству…
23 апреля вступил в должность новый Президент Абхазии. В условиях, хуже которых вряд ли придумаешь. К привычным уже проблемам безденежья, деградирующей экономики и инфраструктурного упадка, добавили проблемы, связанные с текущей эпидемиологической обстановкой. Граница России с Абхазией практически закрыта, денег в стране нет (пенсия от 500 до 1500 рублей в месяц). Туристический сезон этого года под большим вопросом. Деньги взять практически неоткуда. Штурмуют власть здесь настолько часто, что это уже становится похожим на национальную традицию. Как быть маленькой и, мягко говоря, очень бедной стране в мире после коронавируса?
У входа в Администрацию Президента Абхазии поставили новую металлическую дверь из дешевой холоднокатаной стали. До этого здесь многие десятилетия еще с советского времени стояла ничем не примечательная деревянная, остекленная дверь. Но ее разбили и снесли во время последних январских переворотов. Теперь администрация президента республики будет уповать на новую, но очевидно дешевую, вероятно китайскую по происхождению дверь, которая, конечно же, не остановит нападающих.
У них, у нападающих, есть масса причин напасть на Администрацию Президента Абхазии вне зависимости от того, кто в текущий момент работает главой государства. Перечислять эти причины можно бесконечно – крайне низкий уровень жизни, пожизненная, по сути, безработица большей части трудоспособного населения Абхазии, крайне низкое качество социальных сервисов и развал гражданских инфраструктур.
Есть не лежащие на поверхности причины длительной социальной депрессии. Очень высокий уровень смертности в результате ДТП, наркомании, низкая продолжительность жизни.
В таких условиях любой социальный протест будет очень легко разогнать до полноценного государственного переворота. Здесь есть широкое поле возможностей. Экс-президент Рауль Хаджимба пал после в принципе обычной довольно по абхазским меркам протестной акции у стен своей администрации. Достаточно было умелой организации силового воздействия, прорыва той самой старой двери, чтобы обеспечить результативность государственного переворота.
Это только впрочем, одна лишь точка взгляда. Усталость от тотального бездействия и полной управленческой импотенции бывшего Президента Абхазии в обществе была очень значительна. Для внешнего наблюдателя может показаться странным, что переворот произошел лишь спустя несколько месяцев после повторной победы Рауля Хаджимбы на выборах Президента Абхазии, которая была одержана в сентябре 2019 года. Однако результаты той выборной кампании отражали что угодно, только не реальный электоральный вес бывшего президента.
Избранный ныне президентом Аслан Бжания, будучи фаворитом выборной кампании прошлого года, был, очевидно, отравлен – попав на больничные койки двух государств – России и Германии, он надолго выбыл из предвыборной кампании. Но за его креатуру – одного из лидеров оппозиции Лхаса Квицинии люди голосовать не то, чтобы не стали, с результатом более 46% во втором туре голосования, Квициния едва не стал президентом. Но все-таки электоральный вес Аслана Бжании, что и подтвердили выборы уже в марте этого года, существенно выше – он без проблем в первом же туре получил почти две трети голосов избирателей.
Одним словом присутствие в президентском кресле Рауля Хаджимбы после пяти абсолютно провальных лет, было действительно не естественным.
Но при этом надо отметить, что при всем этом ему удалось отработать свой первый президентский срок до конца. Многочисленные попытки оппонентов организовать смену власти в Абхазии на протяжении 2015– 2020 годов оказались провальными.
Произошло прямо обратное. На фоне усиления социальной депрессии, на фоне полного осознания обществом катастрофического положения дел в стране, сокращалась и готовность общества к активным действиям по свержению власти. И несмотря на многократные попытки прежней оппозиции свергнуть Хаджимбу, категорически не хватало «движка» социальной поддержки. И в январе этого года не хватило бы – реального массового протеста не было. Был протест организованных групп, имевших общее интеллектуальное руководство.
НАЧИНАТЬ НЕ НА ЧТО
Президент Абхазии Аслан Бжания вступил в должность в очень интересное, но и драматичное вместе с тем время. Не исключено, что и ему удастся сравнительно долго удержаться у власти на фоне социальной апатии и катастрофически низкого уровня жизни населения. В отличие от 2015 года, когда от прежнего президента Рауля Хаджимбы люди ждали решительных и результативных действий по улучшению ситуации в стране, сейчас, кроме незначительного числа идеалистов, ни у кого никаких надежд нет.
Но с другой стороны решительно непонятно, где брать деньги. Прежний президент приходил к власти, имея серьезные надежды не только на бюджет страны, но и на рост российской финансовой поддержки. И во многом, эти надежды оправдались, хотя и далеко не в полной мере. Но даже эти деньги оказались каплей в море для неразрешимых проблем страны, где нужно заново строить инфраструктуры, жилье, экономическую и социальную базу жизни.
А сейчас перед вновь избранным Президентом Абхазии совсем иная реальность. С одной стороны никто не отменял Инвестиционную программу содействия развитию Абхазии, примерной емкостью, чтобы не вдаваться в математику, от 2,5 до 5 млрд рублей в год. И до сих пор этих денег, на которые в основном в Абхазии и строилась либо реконструировалась социальная инфраструктура, не хватало даже на то, чтобы застеклить все школы республики, не говоря уже о чем-то большем.
Сколько-нибудь самодостаточная экономика для решения социальных задач в Абхазии появится не скоро. Значит для поддержания социальной стабильности, требуется некоторое увеличение объема российской финансовой помощи. Но, экс-президент внес «большой вклад» в российско-абхазские отношения – его бездеятельность и подконтрольность криминальному окружению, снизили уровень влияния Сухума на Москву к минимуму. К этому времени в абхазской политической элите нет фигур, у которых есть любые возможности для работы на российском политическом и административном поле.
Абхазский упадок и криминализация достаточно хорошо заметны в российской столице. Несмотря на естественно разную риторику политиков и наделенных властью персоналий, есть сложившееся общее понимание об Абхазии как о крайне проблемной и недружественной стране.
Но недавно произошло нечто большее. Так как все-таки никем не подвергается сомнению союзнический характер российско-абхазских отношений, то в российском руководстве, как на уровне администрации президента, так и в правительстве были структуры и конкретные персоны, ответственные за абхазское направление. Теперь же Министерство РФ по делам Северного Кавказа, которое курировало и абхазское направление, ликвидировано. Эта часть его функционала номинально передана Министерству экономического развития, но содержательно до сих пор не оформлена. Говоря проще, в Минэкономики просто некому заниматься Абхазией. А теперь вообще не до этого.
Не работает фактически и курировавшее политическую сторону взаимоотношений профильное управление в Кремле – вероятно, его ликвидируют. Но пока тоже не до этого.
Сегодня вновь избранному Президенту Абхазии и его команде просто не с кем говорить в Москве. Ни о деньгах, ни о чем-либо еще. Это абсолютно уникальная ситуация.
КОРОНАВИРУС МОЖЕТ БЫТЬ В ПОМОЩЬ
Ситуация в Абхазии вроде безнадежная. Но, возможно возникший широкий внешний стресс, может как раз немного помочь поправить положение дел. В естественной жизненной ситуации, новому Президенту Абхазии пришлось бы не с нуля, а с минуса настраивать отношения с Россией. На фоне негатива и работающих против отношений с Сухумом целого ряда сюжетов, в основном связанных с нарушением имущественных прав россиян, захватами российских бизнес-активов. От этих проблем конечно никуда не деться, но рассчитывать на финансовую поддержку Москвы в качестве гуманитарной помощи в нынешней незаурядной ситуации, может быть, имеет смысл.
Сколь сложным не было бы экономическое положение самой России, материальная помощь в размере нескольких миллиардов рублей для союзника, не стала бы большой нагрузкой для российского бюджета.
Однако и здесь может быть хождение по кругу. У Сухума нет в Москве пула лоббистов, в особенности «естественных», из идеологических соображений, или просто симпатии готовых отстаивать интересы абхазской стороны. А круг оппонентов, напротив, широк, и еще шире круг скептиков, в том числе в среде депутатов Госдумы, сенаторов, членов правительства.
В Абхазии склонны считать политически преувеличенными тезисы о нарушении имущественных прав россиян, проблем с российскими инвестициями и так далее. Но именно пласт этих проблем предопределил нынешний негатив по отношению к Абхазии в Москве. И поэтому любое движение даже на уровне высшей политической воли о помощи республике, будет встречать негатив до тех пор, пока со стороны Сухума не возникнет действенная политика преодоления конкретных проблем, которые возникли у россиян и российского бизнеса в Абхазии.
В сущности это целый ряд кейсов – захват бизнеса, имущества, незаконное овладение имуществом, в основном, в период между 2012 и 2018 годами. В последнее время таких сюжетов стало меньше, так как по большому счету российский бизнес из Абхазии ушел.
Одним словом, резюмируя эту часть текста, можно сказать, что учитывая «форс-мажорное» настоящее, Сухум может получить определенную финансовую помощь, но значительной роли в оздоровлении ситуации она не сыграет. Зримое улучшение российско-абхазских отношений может начаться после урегулирования круга проблемных вопросов, связанных с безопасностью российских активов в республике.
НАЧИНАТЬ ПРИДЕТСЯ С МИНУСА
Абхазия подошла к этому времени с очень не типичными даже для постсоветского пространства результатами не развития, а упадка. Нет смысла говорить о том, хорошо или плохо живут люди, если за четверть века был полностью израсходован ресурс инфраструктур советского времени, а также ресурс социальных сервисов, и не создавалось вообще ничего. Если сейчас говорить о теоретическом будущем развитии, то для него отсутствует физический базис. Разрушена энергетика, нет альтернативных источников энергобезопасности, заново нужно строить систему ЖКХ. Нужно строить новое жилье, то, в котором сейчас в основном живут люди, стремительно становится небезопасным для жизни; заново создавать систему здравоохранения и т.д.
При этом еще в «лучшие времена», до коронавируса, у властей страны не было денег даже на то, чтобы командировать за пределы республики на конкурсы, соревнования, чемпионаты талантливых детей, не то, что бы что-то строить.
Крупный внешний инвестор не придет на этот рынок, потому что абхазское пространство жизни неправильно считать рынком. Нет демографической емкости не только для окупаемости дорогих инфраструктурных проектов, людей не хватает даже для того, чтобы подтянуть потребительский рынок.
Воссоздание энергетики, или строительство новой инфраструктуры ЖКХ может быть только проектом «политической воли», когда тот или иной внешний источник средств (в этом случае это может быть только РФ), предоставит ресурс для того, чтобы перенести Абхазию из 1995 года в 2020-й. Но с нефтью по $10 за баррель, очевидно, что всему этому не быть в ближайшей или среднесрочной перспективе.
ВРЕМЯ УПУЩЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
Абхазия – интересный пример, когда территория, социальный и экономический уклад, не потянули государственное строительство. «Недогосударство» в свою очередь похоронило культуру, медицину, образование, экологию. Но помимо этого Абхазию сгубили идеологические и ценностные установки.
В общественном сознании страна – буфер, которая торгует своим геополитически выгодным географическим положением. Страна – «крепость», открытая только в сторону стратегического союзника, поддерживающего жизнь на территории на плаву в обмен на лояльность. Идеальный концепт страны в таком смысле выглядит так: РФ предоставляет гарантии безопасности и существенный денежный ресурс, необходимый для того, чтобы выжить. Мы же «потихоньку» строим как можем. Все вместе понимаем, что мы значимая территория, потому что за рекой НАТО.
И вот это все не работает. Острота геополитических кризисов на Южном Кавказе упала до минимума. Так в Москве Грузия рассматривается все в большей степени как страна, с которой возникнет холодный нейтралитет. Соответственно геополитическая функция Абхазии либо на паузе, либо исчезла вообще. А вслед за ней и сколько-нибудь значимые ресурсы, которые могли бы поддерживать жизнь.
Но установки остались. Закрытая территория, которая должна поддерживать в рабочем состоянии конфликт с Грузией, высокий уровень мобилизационной готовности к обороне. При этом перманентно ожидают российской мягкой экспансии. Здесь работает еще один абхазский миф об исключительной важности для внешнего мира природы, экологического и туристического потенциала страны, которую все мечтают покорить.
Это все надежный заслон для развития. Крупные проекты, которые могут развивать если не всю страну, то хотя бы отдельные территории, не придут еще и потому что их здесь не хотят. Есть в обществе широкий спектр мнений, которые против не только жизненно важной на самом деле для Абхазии открытой границы с Грузией, но и против строительства дороги на Северный Кавказ, что тоже крайне важно для будущего страны. Поскольку собственной демографической емкости не хватает для формирования рынка, единственный выход заключается в том, что бы быть, насколько это возможно, более открытой страной для движения людей, грузов, капиталов и т.д.
Но текущая идеологическая основа абхазских ценностей настолько далека от всего этого, что вряд ли власти решатся в ближайшие 10–15 лет заговорить о необходимости урегулирования грузино-абхазского конфликта, строительстве новых дорог в Россию, создания открытой и конкурентной среды в Абхазии.
Многое можно было менять в общественном сознании на протяжении последних пяти лет, пока оставался определенный запас прочности в отношениях с Россией и хоть какие-то деньги.
Сейчас нет смысла говорить о реформах, на них нет, и не будет денег. Любой значимый проект будет сломан общественным мнением и политическими оппонентами, До сих пор идеи и начинания прежней власти ломала оппозиция, теперь они поменяются местами.
Нельзя сказать, что в Абхазии не понимают катастрофичности положения страны. Наиболее радикально мыслящая часть считает, что рано или поздно жизнь упадет на такое дно, после которого произойдут те или иные изменения в государственно-правовом статусе территории. Но это тоже миф. На дворе не начало 90-х годов прошлого века, и с разрушенными инфраструктурами, без медицины, образования, и вообще нормальной жизни можно жить бесконечно долго, что с успехом демонстрирует половина стран планеты.
Сейчас в Абхазии оформляется в культуре «скачок назад», – это когда нынешние люди средних поколений живут не только беднее своих родителей и дедушек, бабушек, но и с более низким уровнем культуры. Происходит выпадение из современной цивилизации не из-за тяжелых условий жизни, а из-за того, что поколения, выросшие в условиях «дегосударства» в целом являются носителями иных социальных практик, их жизнь организована в очень тяжелых условиях, но других они не знают. Они живут без постоянной работы, в основном без профессий, постоянного дохода в окружении похорон, разборок и архаической обрядовости. Эта жизнь не требует развитой экономики, не формирует запрос на качество социальных инфраструктур, не создает запрос на стандарты потребления и не требует мобильности. Но это тоже норма, если не знать другой. Оформилась новая жизнь с учетом внутренних и внешних обстоятельств.
Абхазия оформилась уже как своего рода осколок бедных стран Азии или Африки на окраине востока Европы. Это неожиданно, не естественно, но так.
А изменения возможны только после перенастройки ценностных ориентиров нации. От «окопной» ментальности к открытости, от презумпции изоляции, к презумпции жизни и движения. Сколько-то десятилетий займет этот процесс, затем возможно, Абхазия начнет возвращаться в ареал жизни пусть не богатых, но сравнительно развитых, живых восточноевропейских стран.