ИЗУЧЕНИЕ ИСТОРИИ АБХАЗИИ МЕДИЕВИСТИКИ НАДО ПРОДОЛЖАТЬ

(К 85-летнему юбилею Бориса Алмасхановича Гургулиа, с кем я 40 лет работал на одной кафедре).

«Если в историографии где-то мы осрамимся, то это произойдет в разделе средневекового периода».

Г.А. Амичба

Известный поэт, прозаик, ученый, журналист, публицист, общественный деятель, к тому же, и блестящий оратор, Борис Алмасханович Гургулиа был безупречным Патриотом. В 1968 г. он завершил аспирантскую учебу в Институте мировой литературы (Москва), защитил кандидатскую диссертацию, приобрел в Москве немало друзей, вернулся в Абхазию и стал работать доцентом на кафедре русской и зарубежной литературы Сухгоспединститута. К этому времени я уже работал на этой кафедре лаборантом. Руководила этой кафедрой почти бессменно в течение 50 лет М.Г. Ладария.

Владевший в совершенстве абхазским, русским и грузинским языками, Борис Алмасханович на всех этих языках писал и читал лекции студентам. Возвратившись из Москвы, он немедленно бросился в политическую борьбу, которую абхазы постоянно вели против грузинского засилья в Абхазии. Не было случая, чтобы Борис Гургулиа не выступил там, где решался тот или иной актуальный общественный вопрос. По характеру он был добрым, отзывчивым, оказывал помощь нуждающимся. Все это привело к тому, что он вскоре завоевал огромный авторитет среди студентов и сотрудников института. Впоследствии он стал почетным профессором АГУ, кавалером ордена «Ахьдз-Апша» Второй степени, награжден знаком «Отличник высшей школы», получал и ряд других поощрений. По учебникам и пособиям, написанным Борисом Гургулиа, учатся студенты. Особо следует подчеркнуть его ораторские способности. В своих многочисленных ярких выступлениях Борис Алмасханович мог убеждать даже идейных противников. Еще раз вспомним его беспрецедентно-смелое выступление в Тбилисском университете в 1989 г. в разгар политической напряженности.

Шла защита кандидатской диссертации известной журналистки Екатерины Бебиа. Борис Гургулиа в данном случае был одним из официальных оппонентов. Однако защита началась крайне неблагоприятно для диссертанта. Многие члены Ученого Совета стали выступать не по теме, провокационно разжигая и без того тяжелое абхазо-грузинское противостояние. Видно было, что грузинские ученые собирались провалить защиту диссертации Екатерины Георгиевны. И тогда Борис Алмасханович решил, чем бы это ни кончилось, высказать в лицо тбилисской научной и политической элиты все, что наболело у абхазов относительно того, что натворили тбилисские власти в Абхазии.

Борис Гургулиа неожиданно встал с места, подошел к трибуне, совершенно спокойно, без всяких эмоций, начал издалека. Он напомнил, что еще в XIX IT грузинские отряды помогали российским царским генералам депортировать абхазов в Турцию. В 1918 и 1921 годах, – продолжал он, – Абхазия была аннексирована грузинскими меньшевиками, а в 1931 г., по воле Сталина, Абхазия лишилась своего статуса союзной республики. Оратор подчеркнул далее, что в 30-х гг. сталинско-бериевские репрессии поглотили всю передовую абхазскую интеллигенцию. Затем он привел факт того, что Грузия организовала мощную политическую миграцию грузинского этноса в Абхазию, в результате чего численность абхазов у себя на родине была доведена до 17 %. Борис вспомнил и то, что было сделано грузинскими властями с абхазской топонимикой, с абхазскими школами, с историей и культурой абхазов, о том, что тысячи абхазских педагогов остались без работы после закрытия абхазских школ, о том, что абхазов не прописывали ни в Гагре, ни в Сухуме, тогда как приезжих грузин беспрепятственно прописывали в Абхазии, о том, что абхазским детям не позволялось того, что позволялось детям всего мира – изучать истории своих народов, о том, что в 1938 г. абхазская письменность была переведена на основу грузинской графики, и абхазских детей заставили учиться на грузинском языке, которым они не владели и т.д., и т.п.

В зале стали раздаваться выкрики: «Снимите с трибуны этого сепаратиста, который позорит грузинский народ!», но были и трезвые голоса. Борис Алмасханович собирался уже закруглять свое выступление, когда один из грузинских профессоров вскочил с места и во весь голос заявил: «Мне стыдно, что я грузин, лучше бы я умер, чем родился грузином!». Затем последовали и другие выступления, но уже в пользу диссертанта. В конечном итоге все единогласно проголосовали в пользу Екатерины Бебиа, и она стала кандидатом наук, благодаря смелому выступлению Бориса Алмасхановича.

Немало подобных примеров, когда Борис Алмасханович бескорыстно оказывал неоценимую помощь молодым преподавателям. Мало кому известен, например, и следующий эпизод. В 1971 г. я стал соискателем. Моим научным руководителем оказался профессор Тбилисского госпединститута им. Пушкина Г.А. Талиашвили, работавший над научной проблемой «Грузия в русской литературе». Мой научный руководитель предложил мне тему «Абхазия по русским источникам». «Пиши, как у меня написано, – сказал он мне, – у тебя не будет проблем». Судя по всему, предлагая мне такую тему, он хотел подготовить одного абхаза, который стал бы поддерживать грузинскую фальсифицированную концепцию истории Абхазии. Научного опыта у меня не было, но уже достаточно был знаком с главными причинами противостояния Абхазии и Грузии.

Однако, познакомившись с работами своего научного руководителя, я убедился в том, что весь научный материал по абхазской тематике, сохранившийся в русских письменных памятниках, введен в грузинскую науку, растворен и эксплуатируется там в качестве истории грузино-русских отношений. Поэтому писать кандидатскую диссертацию так, как писал мой уважаемый руководитель, я, естественно, не мог, потому что, с одной стороны, не корректно было бы выступать против концепции своего руководителя. С другой стороны, поддержка его позиции означала искажать историю Абхазии собственными руками. Эту сложную ситуацию я объяснил большому Патриоту и уже опытному ученому Борису Алмасхановичу.

Мы с Борисом Гургулиа не однажды и подолгу беседовали на эту тему. В конце пришли к выводу, что, несмотря ни на какие трудности при защите, я обязан писать объективную историю русско-абхазских отношений. Более того, мы договорились создать на филфаке группу учеников из числа лучших студентов, изучающих Абхазию по русским источникам. По сути мы мечтали создать в Абхазии (на базе нашей кафедры) абхазскую школу исследователей истории абхазо-русских отношений. Эта школа впоследствии могла бы оппонировать тбилисским фальсификаторам, вычленяя из грузинской науки абхазскую научную тематику, которая попала туда неправедным путем.

В этих целях мы с Борисом Алмасхановичем стали предлагать студентам и молодым преподавателям темы по истории абхазо-русских связей для выполнения курсовых, дипломных и плановых научных работ. Однако тогдашнее руководство кафедры, к сожалению, не поддержало наш проект. Позже все эти розданные темы были сокращены руководством кафедры и заменены «чисто» русскими темами. Объяснялось это тем, что кафедра русской литературы должна изучать творения русских писателей. Борис Алмасханович пытался объяснить, что нашим студентам вполне достаточно знать то, что написано русскими литературоведами о русских писателях, что российская филология не нуждается в помощи абхазских исследователей, что мы в Абхазии должны сами разрабатывать свои актуальные темы, что никто из российских городов не приедет к нам изучать историю Абхазии и т.д. Но руководительница Кафедры настаивала на своем, и Борису пришлось уступить, проявляя уважение к ней, хотя она была не права.

Таким образом, изучением Абхазии по русским источникам пришлось заниматься одному автору этих строк, хотя и сам Борис Алмасханович нередко обращался к этой тематике, а член нашей кафедры Е.В. Кобахиа по сей день, продолжая разрабатывать тему абхазо-русских связей, изучает творчество Ф.А. Искандера.

Оставался один шанс, ВА надеяться на источниковедческий отдел АбИГИ, где работают специалисты, изучающие историю Абхазии по византийским, армянским, арабским, итальянским, турецким и другим источникам, тем более что нет там специалиста по русским источникам. Мы с Борисом Алмасхановичем надеялись осуществить свой проект по созданию абхазской школы исследователей по разработке истории абхазо-русских отношений в этом отделе. Но оказалось не все так просто. По субъективным причинам в этом отделе, к сожалению, все еще отсутствуют исследователи, изучающие историю Абхазии по русским источникам, хотя такие специалисты у нас есть. Кстати, этот Отдел источниковедения в АбИГИ был открыт благодаря инициативной группе, в лице Ю. Г. Аргун, В. Л. Бигуаа и автора этих строк, которые добились у экс- Президента С.В. Багапш не только создания специального фонда по развитию абхазоведческой историографии, но и финансирование проекта по написанию объективной истории Абхазии. Однако реализовать и этот план впоследствии так же не удалось все по тем же субъективным причинам, связанным с амбициями бывшего руководства АбИГИ.

А что касается нашего (с Борисом Гургулиа) проекта по вопросу создания абхазской школы исследователей по истории абхазо-русских отношений в стенах источниковедческого отдела АбИГИ, т. е. школы, способной оппонировать тбилисским «абхазоведам», то по сей день не удается организовать и это актуальное и принципиально важное дело. Дверь источниковедческого отдела АбИГИ по сей день наглухо закрыта для специалистов по русским источникам.

Вот как мы сами нередко губим нужное общественное дело из-за того, что злостные, недалекие чиновники, злоупотребляя своим служебным положением, сводят личные счеты с неугодными за критику. А руководство Абхазии в таких случаях не вмешивается, надеясь на то, что рынок сам себя регулирует. Не случайно, в обществе появилась антиабхазская расхожая фраза: «Абхазам всегда что-то или кто-то мешает», тогда как они сами себе нередко мешают.

Алексей ПАПАСКИР, доктор исторических наук, профессор АГУ