14 августа 1992-го в Абхазии, или В поисках «точки невозврата»
Завтра, 14 августа, исполняется 29 лет со дня начала в 1992 году грузино-абхазской войны. В абхазском обществе нередко возникает дискуссия о том, можно ли было избежать этого вооруженного противостояния.
Август для аудитории «Эха Кавказа» – месяц-рекордсмен по датам судьбоносных событий новейшей истории, драматичным и трагичным воспоминаниям. Нынче исполняется тридцать лет путчу ГКЧП в Советском Союзе 17-19 августа, поражение которого предопределило через несколько месяцев распад СССР. 14 августа 1992 года началась грузино-абхазская война, а спустя пятнадцать лет, 8 августа 2008-го – пятидневная война на территории бывшей Грузинской ССР, приведшая вскоре, 26 августа, к признанию Россией независимости Южной Осетии и Абхазии.
СМИ неизменно освещают эти даты. Причем в абхазском обществе порой едва ли не с некоторой обидой, если тут уместно такое слово, отмечают, что в зарубежных СМИ несравнимо больше внимание уделяют годовщине так называемой войны 08.08.08, начавшейся артобстрелом Цхинвала, к 13-летию которой обращались на днях многие политики, политологи, историки, журналисты, чем годовщине начала войны 1992-1993 годов в Абхазии. Хотя ничего удивительного тут нет. И дело не только в том, что война 2008 года ближе по времени; главное – поскольку в ней принимала прямое участие одна из сильнейших армий планеты – российская, она оказалась, что называется, в свете софитов, в центре внимания мирового сообщества, обсуждалась Совбезом ООН… Но в самой Абхазии ту войну, грузино-абхазскую, со дня начала которой завтра исполнится 29 лет, конечно, вспоминают в первую очередь и в мельчайших подробностях, в том числе и 14 августа, которое в республике ежегодно отмечается как День памяти защитников Абхазии.
Несколько месяцев назад в абхазском сегменте «Фейсбука» завязалась весьма бурная дискуссия о том, можно ли было избежать войны. Впрочем, дискуссией тот обмен мнениями можно назвать с оговорками. Сухумская абхазка, которой на момент начала войны было девятнадцать лет, задалась следующим вопросом: если бы мы, абхазы, с 1989 года приложили все усилия, чтобы перетянуть грузинское население Абхазии на свою сторону, может, 1992 года и не было бы, а если бы и был, то не с такими потерями? Ведь какие бы военные планы ни вынашивало руководство Грузии, без поддержки местного грузинского населения они были нежизнеспособны… Но мысль эту никто из участников полемики не поддержал. После того, как многие накинулись на эту женщину, кое-кто выступил в ее защиту:
«У человека такое видение, она так понимает и открыто об этом сказала. Это не значит, что она предатель или меньше кого-то любит свою родину. Даже если что-то неправильно понимает, можно в мирном диалоге ей возразить»;
«У нас нельзя высказывать свое мнение. Вырывают из контекста и преподнесут так, что отмыться будет сложно».
На днях я связался с ней по мессенджеру и предложил обсудить поднятую ею тему в эфире «Эха Кавказа», но она отказалась. И понять ее совсем нетрудно, потому что воспоминания ее от той «дискуссии» весьма болезненны: ведь особо радикально настроенные критики, как она тогда писала, заподозрив ее в пропаганде сближения с Грузией, что она категорически отрицала, звонили «в воспитательных целях» ее родственникам, искали с ними встречи… Но при этом, как понял, она осталась при своих убеждениях.
Решил все равно обратиться к этой теме, прежде всего, потому, что в воспоминаниях оппонентов, кто вступал с ней в цивилизованный диалог, много свидетельств о предыстории войны, доказывающих, что, конечно, та не грянула, по представлению особо наивных «как гром среди ясного неба». Вот несколько выдержек из комментариев:
«Мне было 11 лет перед войной, училась в сухумской школе и вот однажды ехала в автобусе, и двое пассажиров заговорили между собой на абхазском языке. Грузинка, сидевшая в другом ряду сидений, стала кричать, проклинать их и запрещать говорить на абхазском, дошло до драки. Она накинулась на них и пыталась выгнать из автобуса. В ее поддержку пол-автобуса стали кричать, что мы не должны говорить на абхазском языке. Я от страха спряталась за сиденье, молилась, чтобы они не поняли, что я абхазка. О каком перетягивании на свою сторону грузин вы говорите? Проснитесь, люди, и откройте глаза, не верьте в льстивые речи «раскаявшихся»;
«Перетянуть грузинское население на свою сторону – вы это серьезно? Вы не помните, как они с цветами танки встречали и как ждали и готовились к приходу своих?»
Одна из комментаторов, Сусанна Авидзба, вызвала одобрение у нескольких интернет-пользователей, «разложив все по полочкам»:
«Подавляющее большинство грузино-мегрельского населения Абхазии никогда не хотело «перетягиваться» на нашу сторону. Были те, кто понимал наше положение, но их было совсем меньшинство, и их никто не перетягивал, просто они были здравомыслящие по отношению к абхазам. И такие люди либо встали рядом с нами, либо просто уехали, чтобы не принимать участие в войне... Район со множеством кварталов и домов, где я живу, был на 85% населен грузино-мегрельским населением. Я почти всех до сих пор помню... У нас дома всегда было огромное количество людей, хлеб-соль, как говорится... но, выходя из нашего дома, они говорили, что нет никакой Абхазии, абхазы – пришлые. Весь мой район участвовал в забастовках 89-го года, крича «долой абхазов». Это мои уши слышали, не чьи-то... Сколько раз, возвращаясь из школы домой по проспекту с одноклассниками, слышала вопрос «который час» (обычный вопрос на любых улицах), но это всегда было на грузинском. И когда кому-то из нас приходило в голову ответить на абхазском, реакция была: «Откуда вас столько понаехало со своим берберским языком!» Какие братья, простите? Их, повторюсь, было очень мало, кто к нам относился по-братски. С нашего двора только две грузинские семьи не участвовали в войне. Остались после войны, и мы никому не дали их тронуть. Еще момент, достойный упоминания. Несколько лет назад я сидела в компании представителей Кавказа, разные национальности. И подошел грузин, тбилисский. Прежде, чем сесть за стол, он встал около меня и сказал: «Я искренне хочу извиниться перед тобой и всем абхазским народом за трагедию, сотворенную моей страной. Я знаю, о чем говорю, так как видел и слышал, как все это затевалось». Это был сотрудник СГБ Грузинской ССР. Уверена, он точно знал, о чем говорил... Честно, я просто встала и пожала ему руку».
Кое-кто из оппонентов женщины «с особым мнением» говорил, что охотно верит: лично у нее не было до войны проблем в общении с местными грузинами. Хорошо, мол, ей повезло, но почему она считает, что и у других абхазов их тоже не было? Кстати говоря, в интернете можно встретить и немало обид, которые высказывали жившие до войны в Абхазии грузины. В любом случае бесспорен вывод о том, что далеко не все было так благостно, как кому-то представляется. Другой вопрос: можно ли все же было избежать войны, унесшей тысячи жизней с обеих сторон? Кстати, лет 15-20 назад был такой сюжет на Абхазском телевидении, где респонденты высказывались на этот счет…
Теоретически, наверное, да, но чем ближе мы приближались к роковому рубежу 14.08.1992, тем эта возможность становилась все более призрачной. Можно очень долго спорить о том, когда же именно была пройдена «точка невозврата», но, скорее всего, это незаметно произошло в момент распада СССР, после чего уже некому было стать между враждующими, как внутренним войскам в июле 1989-го.
Что же касается надежды, что абхазы могли перетянуть на свою сторону местное грузинское население, то иначе как иллюзорной ее не назовешь. Да, такие случаи в силу разных причин и обстоятельств бывали. Герой Абхазии Аслан Кобахия как-то пару лет назад писал в соцсетях: «Сотни ребят грузинской национальности встали рядом с нами на защиту родины (Абхазии). Я со многими и по сей день дружу. Они, как правило, очень скромные ребята. Хочу, чтобы вы знали, что за независимость Абхазии отдали жизни 29 славных сыновей нашей родины грузинской национальности!»
Но всего грузин в Абхазии перед войной жило почти 240 тысяч. И подавляющее большинство их было сызмальства так воспитано и убеждено, что живут они в Грузии, а отнюдь не в Абхазии. В таких случаях надо всегда представить себя на месте людей, о которых рассуждаешь, понять их мысли, чаяния, представления об окружающем мире, и уже на основе этого делать выводы. И тогда станет предельно ясно, что для абсолютного большинства тех, о ком мы говорим, определяющим была их этническая принадлежность, грузинское национальное самосознание, а совсем не рассуждения о праве народов (других народов) на самоопределение.
«Эхо Кавказа» поговорило с политологом, сотрудником Центра гуманитарных программ в Сухуме Лианой Кварчелия. Вот что она сказала о том моменте, когда вводом на рассвете 14 августа 92-го войск Госсовета Грузии в Абхазию началась война:
«Тогда, мне кажется, Грузия была на пике своего национализма, поэтому остановить этот маховик было очень сложно. Тем более что развалился Советский Союз, развязаны руки, Грузия уже признана, оружие (свою долю советских вооружений) получила. То есть очень много было факторов, которые повлияли именно на такое развитие событий, которое имело место. Накануне войны ведь сюда приезжали представители интеллигенции Грузии из Тбилиси – Гия Анчабадзе пишет об этом в своих статьях – и вели переговоры с Владиславом Григорьевичем Ардзинба о реформировании взаимоотношений в рамках федерации, конфедерации и так далее. То есть с абхазской стороны готовность к этому была. Но эти идеи не были восприняты теми, кто оказался у власти в Грузии в тот период. Это Госсовет Грузии, который возглавил Шеварднадзе, а рядом с ним находились Китовани и Иоселиани. Очень много факторов было, которые неизбежно вели к началу войны. Просто нам как-то с трудом верилось, хотя были люди, которые предсказывали эту войну. Но вот мне как-то не верилось. Не верила, что война может начаться, хотя теперь понимаю, что ошибалась».
Относительно того, что грузинское население Абхазии могло стать во время войны рядом с абхазами против войск Госсовета, Лиана Кварчелия сказала, что это, конечно, витание в облаках:
«Да, были отдельные личности среди грузин, которые пошли против течения. Такие, как Тамаз Димистаришвили, например, который вызывает большое уважение. Я думаю, он у самих грузин вызывает уважение за свою стойкость и принципиальность. Нужна колоссальная смелость, чтобы пойти против своих. Но большая часть грузинского населения была отравлена этим ядом национализма. Вспомните события 89-го года. Раскол университета, театр разделился… Все абсолютно разделилось. Вот это вот отчуждение, это конфликтное состояние, они просто нарастали. Поэтому мне сложно представить себе, что можно было бы сделать, чтобы на свою сторону «перетянуть» местных грузин. Я думаю, что многие потом, возможно, пожалели, что не наладили в свое время нормальный диалог с абхазами… Я имею в виду местных грузин. Некоторые из них, кстати, вот сейчас, спустя столько лет, пишут в своих статьях, каких-то мемуарах, что допустили ошибку. Но в том момент, мне кажется, переубедить их было нереально».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия