Фантомные боли Османской империи

Проект европейской Tурции как светского государства закрыт. Реджеп Эрдоган разводит «мост между Азией и Европой»

Забегаловка для своих в стамбульском районе Бейоглу – постоянные посетители из окрестных дворов состарились в этой локанте (ресторан) с бутылкой пива за просмотром футбольных матчей. Но в эти дни смотрят не футбол, а политику. Так здесь бывает очень редко, почти никогда. Даже старожилы едва вспоминают, что последний раз что-то подобное в Турции происходило почти двадцать лет назад, в 1997 году, когда случился военный переворот, приведший к отставке «происламского» премьер-министра Неджметтина Эрбакана. Внутренняя политика здесь традиционно куда меньше интересует людей, нежели внешняя. И уж тем более не сравнить интерес к внутренней политике с интересом к спорту. Но гибель людей во время этого неудавшегося военного переворота, всколыхнула страну, внутренняя стабильность в которой, когда ты её ощущаешь изнутри, кажется, непоколебима.

Старики сидят молча, уткнувшись в телевизор. В помещении полумрак. Такие домашние кафешки часто воткнуты в теснины старых греческих кварталов Бейоглу, домов, которые были свидетелями последнего изгнания греков из Стамбула в 70-х годах прошлого века. Потом эти кварталы заселили курды. И на западе, и на востоке Турции слишком много мест, которые могут рассказать миллион кровавых историй, но каким-то невообразимым образом самих турков все эти горести обошли стороной. Военные перевороты здесь бывали и раньше, и бывали они не без крови. Казни и репрессии сопровождали перевороты 1961 и 1980 годов, но помнят о последствиях лишь те, кто занимал тогда высокие посты.

Вот уже почти век жизнь рядового жителя страны может быть довольно скучна, но зато поразительно стабильна. В провинции это выражено особенно ярко. Прадед когда-то построил аптеку. Дед надстроил над ней этаж, внук ещё, правнук тоже, в своё время. Так и выросла четырёхэтажная коробка – символ преемственности и внутренней мощи страны, в которой ничто внешнее не может разрушить частную стабильность. Поэтому всё, что происходит сейчас в Турции, это колоссальный стресс для общества, активной частью которого является образованное меньшинство в Стамбуле, Анкаре, и может быть совсем немного, в Измире.

Странный мятеж

Этот мятеж, был несомненно, самым странным из числа всех аналогичных, с периодичностью случавшихся в Турции. «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе», – вспомнил по этому поводу цитату Самуила Маршака политолог Сергей Маркедонов в беседе с корреспондентом «Совершенно секретно».

В конструкции Турции, созданной Кемалем Ататюрком, армия является ещё и регулятором, «смотрящим» за сохранностью основной концепции страны как светского государства. И это не просто завет или свое-
образная традиция прошлого века. Вооружённые силы Турции, это ещё и мощная образовательная машина, инструмент социализации и социальный лифт для многих миллионов молодых турков. Здесь живут 80 миллионов человек. На территории по площади лишь немногим большей, чем густонаселённый юг России, суммарное население двух федеральных округов которого 25 миллионов человек.

Перенаселение – давняя и нерешаемая проблема Турции, которую усиливает скудность ресурсов и, в общем-то бесперспективные в экономическом плане, бедные районы востока и северо-востока страны с очень низким уровнем жизни большей части населения. Страна динамично развивалась в течение многих десятилетий, но бедность и перенаселённость взращивают всё новые поколения с очень низким уровнем образования. И вот армия являлась инструментом их социализации и одновременно социальным лифтом. Многие миллионы молодых людей из глубинки смогли выйти в люди, но «начинённые» кемалистским восприятием мира, страны и роли своей страны во внешнем мире. Это среда, в которой невозможно было бы вырастить людей с какими-либо альтернативными взглядами. Эта же среда являлась «контролёром», который зорко наблюдал за тем, чтобы гражданская политика не увела эту мусульманскую страну со светских, европейских рельсов.

Превращение армии в мощнейший социальный институт оказалось исторически оправданным. Потенциальная зона социально-политической нестабильности, какой несомненно является восток Турции, так и не раскрыла свой опасный ресурс. Конечно, мы выводим за скобки при этом курдский вопрос.

Возможно, мы наблюдаем крах векового проекта европейской Турции. Проекта, который вырос как альтернатива исторически обанкротившейся османской государственности и как единственный шанс спасти хотя бы «родовое гнездо» рухнувшей империи. Но, возможно, этот проект исчерпал себя. Всё-таки европейский путь, это путь, которым прошла христианская цивилизация. Турция же по своим социально-культурным, демографическим, экономическим характеристикам – вполне стандартное исламское государство. Например, здесь продолжается свойственный мусульманским культурам бурный демографический рост. В 2005 году в Турции жило 70 миллионов человек. В этом году, скорее всего, будет преодолён показатель в 80 миллионов. Разумеется, что рост численности населения происходит за счёт наиболее бедной, но погруженной в исламскую традицию части общества, больших, патриархальных семей центра и востока страны. Уже только демографический фактор делает неестественным европейский проект, адептом которого является наиболее образованная часть населения столиц, во многом оторванная от корней, но являющаяся при этом абсолютным меньшинством. Перенаселённость и бедность неизбежно будут тормозить, и возможно, уже остановили проект турецкой модернизации.

И тем не менее светскому государству в Турции скоро исполнится век. Этот «особый путь» в крови и плоти современной турецкой культуры. Вытравить кемализм из турецкого организма будет нелегко. Более того, такой поворот назад опасен, это может привести к разбалансировке крупной региональной державы со всеми вытекающими последствиями. Тем более идеология Кемаля Ататюрка, основателя современного турецкого государства, это фундамент державы.

При этом Реджеп Тайип Эрдоган использует для дискредитации и разгрома армии, вот уже на протяжении полутора десятилетий все имеющиеся средства. И в этом он достиг больших успехов. Дело не столько даже в репрессиях против офицерства, которые начинались каждый раз, когда для этого возникали удобные поводы. Дело в том, что меняется сама кадровая структура вооружённых сил. В них все больше лиц, которые вообще не имеют военного образования, но зато имеют образование религиозное. Несомненно, что ставится цель размыть идеологическое ядро армии, сделать так, чтобы она перестала воспитывать людей не просто с определённой мировоззренческой начинкой, а людей считающих, что у них есть право охранять особый турецкий порядок, завещанный потомкам Ататюрком.

«В нашей традиции, перевороты, даже дворцовые, времён Османской империи, никогда не делались так, чтобы о них не знали первые лица, – заявил «Совершенно секретно» историк Гюльсен Озкёч, говоря о незыблемости традиций в турецкой политике. – Это не значит, что они их всегда сами и устраивали. Но всегда пытались насколько это возможно, контролировать процесс, управлять им, если условия складывались так, что они не могли остановить заговор на начальной стадии. Шпионаж, предательство, сети агентов, все это характерно даже для сегодняшней эпохи, а современная политика не сильно далеко ушла от османской традиции. Тем более Эрдоган плоть от плоти такой политики. Поэтому он не мог не знать о том, что что-то должно случиться. И политически ему было выгодно, чтобы произошло какое-то экстраординарное событие, которое развязало бы ему руки и дало возможность устранить всех опасных соперников, точь в точь как это делали в своё время султаны».

Об истории и политической традиции мы ещё поговорим, но пока, не в поддержку мысли о «самоперевороте», нужно сказать о качестве работы по организации мятежа. «Техническую» часть возглавил до сих пор мало кому известный полковник Мухаррем Кёсе. С ним ещё несколько мало известных военных, которые пытались заявить о «Совете мира», – это просто детский сад. Значительный период времени, когда уже происходили события, в Стамбуле перекрывали мосты, ведущие из Европы в Азию, в турецких соцсетях царило недоумение, никто не мог понять, что происходит. То есть к медийным ресурсам заговорщики подобрались только к моменту кульминации мятежа – очевидно, недопустимый просчёт. Далее, если говорить о медийной части процесса. Будто на дворе вовсе и не XXI век, мятежники побежали захватывать главный телеканал и газету. Да, было блокирование социальных сетей, выключение кабельных телеканалов. Но грамотные мятежники сегодняшнего дня в первую очередь должны были озаботиться активным присутствием своей точки зрения в соцсетях.

Сейчас организатором мятежа считается бывший глава Военно-воздушных сил Турции Акын Озтюрк, который отказался от приписываемого ему признания в организации попытки военного переворота. Конечно, нельзя исключать того, что заговором руководил высший генералитет ВС Турции. Но тогда, значит, эти люди ждали удачного развития событий для того, чтобы открыто включиться в процесс. В пользу этой версии говорит и событие в Мармарисе, где путчисты атаковали гостиницу, в которой находился Эрдоган. Однако к моменту нападения он покинул это место, тем самым, возможно, спас себе жизнь. Если бы его убили, власть была бы деморализована и военные могли получить важное психологическое преимущество. Но не сложилось. Только ли это не сложилось, или какие-то другие планы заговорщиков рухнули, мы не знаем. Скоро об этом будут слагать легенды. Но, если генералитет и участвовал в организации мятежа, то в критически важный момент, когда необходимо было вступить в игру, генералы либо уклонились, либо, не исключено, кто-то из тех, кто был в курсе процессов, наоборот, решил поддержать президента, потопив в крови своих коллег.

Если смотреть с военной точки зрения, мятеж не мог не провалиться. «Вокруг Стамбула находится крупнейшая группировка ВС Турции. Двухкорпусная 1-я полевая армия общей численностью около 120 тысяч военнослужащих, – сообщил «Совершенно секретно» политолог, специалист по странам Южного Кавказа и Ближнего Востока Евгений Крутиков. – При этом по Стамбулу перемещались несколько пар БТР плюс танки, а группы захвата важнейших стратегических объектов состояли из максимум десятка военнослужащих под командованием офицеров в ранге от капитана до подполковника».

Вполне может быть так, что в истории Турции это был последний военный переворот в рамках этой парадигмы противостояния светских ценностей религиозным. Армия деморализована. И скорее всего это надолго. Если оставить за скобками теорию об организации Эрдоганом «самопереворота», то в сухом остатке – жалкая попытка горстки военных, слабо представляющих себе, как сильно изменился мир по сравнению даже с 1997 годом, организовать военный переворот.

Длинная и кровавая ночь 16 июля 2016 года в Турции

Фото: selcuk samiloglu/тасс

Фото: depo Photos/тасс

Фото: emrah gurel/тасс

Турция не президентская республика

На сегодняшний день Эрдоган по своему фактическому статусу уже вплотную приблизился к авторитарным руководителям других стран тюркского мира – Азербайджана, Казахстана, Узбекистана. Может быть, «отец нации» – это нормально в целом для тюркских политических культур. Но в Турции была всё-таки выстроена другая традиция. Конечно просвещённая турецкая автократия второй половины прошлого века совсем не демократия, но был хотя бы фасад. Плюс, что важно, очень своеобразная, но всё-таки открытая политическая конкуренция в закрытых политических кругах. Как-то так можно сформулировать характер турецкой демократии. Эрдоган ломает традицию. Опасное занятие. Турция не президентская республика. Формально ей правит премьер-министр, это парламентская республика. Была таковой, по крайней мере.

Реджеп Эрдоган, примерно с 2007 года начал движение в сторону переформатирования государства в президентскую республику. Причём вполне открыто, он нередко заявлял о том, что только сильная президентская власть способна стать двигателем дальнейшего развития страны и укрепления её позиций на международной арене. Но в прошлом году его ждал неприятный сюрприз. Правящей Партии справедливости и развития на прошлогодних парламентских выборах не удалось достичь получения квалифицированного большинства – 330 мандатов, не хватило 13 мандатов, партия получила 317 депутатских мест. Таким образом, Эрдоган не мог провести планируемый им референдум о новой Конституции, которая оформила бы статус президентской республики. Не добившись успеха в этом направлении, турецкий лидер поступил проще.

Фактически в директивно-административном порядке была определена приоритетность президентской позиции по всем важным вопросам внутри и внешнеполитической повестки. Фигура премьера, а номинально, именно глава правительства является руководителем страны, стала сугубо технической. Часть его функций опять-таки по факту перешла к президенту. Глава Кабинета Ахмет Давутоглы, не будучи способен что-либо противопоставить этому, покинул должность два месяца назад в результате политического кризиса, возникшего по причине разногласий между президентом и премьером.

Эрдоган объективно вплотную приблизился к реализации давно задуманного проекта. Его собственная политическая харизма также даёт возможность ускорить приближение эпохи «нового Ататюрка», только в гораздо более азиатском обличье и с явной османской ностальгией. Эрдоган – «политик народа». Он хорошо отражает запрос именно самых обывательских пластов турецкого общества – довольно бедных, но ценящих уклад, религию и спокойствие, жителей густонаселённой турецкой провинции. Это помогло ему спастись и сейчас, во время попытки переворота. Он успел достучаться до сердец. Сердца вышли на танки и заблокировали мятежников, которые даже видимо, не предусмотрели план мероприятий на случай, если «народ против».

С другой стороны, мы должны оценить опасности проекта, предпринятого Эрдоганом. Переформатирование страны в президентскую республику идёт нелегитимным путём. Будут возникать всё новые политические кризисы, система как таковая не готова принять «отца нации». Здесь более глубокий уровень. Эрдоган пытается перекроить самые основы Турецкой Республики не только в идеологическом смысле, он покушается на основополагающие правила игры многих поколений политического истеблишмента. Правила, в общем-то простые. Политическая элита – это может быть и закрытый клуб, но с хорошей циркуляцией воздуха внутри. Конкурентная среда, одним словом. Без всяких «баши» и прочих «ата». Прежде чем Эрдогану удастся провести полную перенастройку системы, она может капитально сбоить и сопротивляться. А это всё новые и новые, и как мы видим, возможно, вполне силовые кризисы. Ему придётся продолжать очень жёстко зачищать пространство. Но когда счёт пойдёт на десятки тысяч проходящих «по делам», вопрос в том, выдержит ли такое колоссальное давление среды сам лидер.

И столкновение с номенклатурой – это только одна часть проблемы. Вождистскому проекту Эрдогана, несомненно, откажут в поддержке образованные и влиятельные слои населения крупных городов, пусть даже двух – Анкары и Стамбула. Опираться на поддержку крестьянина из Малатии или Бурдура – это хорошо и правильно. Но ключевую роль в организации будущего Турции всё равно будут играть элиты или околоэлитные группы. Это типичная в данном смысле азиатская страна с очень сильной централизацией жизни вокруг столичных городов. И это сложилось не вчера. Уже целый век более яркая и стремящаяся к успеху молодёжь уходит в большие города. И этим людям провинциальное общество делегирует участие в жизни страны, признавая мнение этих своих выходцев правильным, пусть оно даже идёт вразрез с нормами и ценностными установками более архаичной среды. Столкновение с этой продвинутой частью населения, которое в меньшинстве, но которое легко в условиях, если Эрдоган будет переходить красную черту, объединится с номенклатурой, может стать причиной очень серьёзной разбалансировки страны. Так что путь Реджепа Тайипа Эрдогана к вершинам авторитарной власти, несмотря даже на текущие успехи, не будет лёгким.

Фото: STR/tacc

Возвращение в Османскую империю

Так какой будет Турция после нынешнего триумфа её президента? Какой будут её отношения с Россией и в целом, с окружающим миром?

Несомненно, что Эрдоган семимильными шагами будет двигаться в направлении «султаната». Кажется, и делать такой вывод позволяют его сегодняшние шаги, на этом пути он готов идти по головам многих сотен и тысяч людей. Но однозначно также, что он пойдёт на войну абсолютно со всеми внутренними игроками, потому что никто из них не готов признать его в том качестве, в каком он себя теперь видит. Ближайший бой будет на этапе легитимации президентской республики, а далее последуют не менее сложные для него сражения. В том числе и на внешнеполитическом поле. Эрдоган строит политику, поистине, на «османских принципах». Что лишь приближает в конечном итоге его поражение. Сколь сильным бы он ни выглядел сейчас.

Может ли быть такая, другая Турция предсказуемым и стабильным партнёром для России и вообще для окружающего мира? Возможно, России как крупнейшему соседу и одному из главных экономических партнёров Анкары было бы выгодно закрепление хоть какой реальности, лишь бы была стабильность. Пусть Эрдоган станет султаном, но чтобы держал под своим контролем страну. Но велик риск того, что все может пойти другим путём. В стране глубочайший раскол. И репрессивная политика властей его лишь усилит, втягивая в протест даже те слои населения, которые при иных обстоятельствах были бы готовы сохранять лояльность режиму. Усиление репрессивной машины, ограничение свобод, неизбежно отразится на экономической ситуации, продолжится регресс. Раскол в обществе делает ситуацию в Турции в этом смысле похожей на ситуацию в предвоенной Сирии. Если смотреть на положение дел в более широком историческом контексте, то, как мы уже говорили, «феномен Эрдогана» заключается в том, что появляется лидер, возвращающий страну в её естественную матрицу исламской культуры и организации жизни. Но проект Ататюрка с этой точки зрения слишком далеко зашёл для того, чтобы просто взять и сделать разворот. Это будет очень болезненный процесс. А поскольку Турция региональная держава, страна с 80-миллионным населением, «мост» из Европы в Азию, то это будет процесс, который отразится, по крайней мере, на всех соседях.

Турция слабеет. Все позитивные достижения сверх успешных нулевых годов, обнулены. Экономического роста нет, а жизнь в стране, темпы жилищного строительства, рост потребительского рынка, в целом промышленный рост, индустрия сервиса – все это настроено на темпы роста не менее 3-4% в год. Социальная и экономическая депрессия в принципе опасны для такой страны, как Турция, где все ныне живущие поколения были свидетелями только укрепления мощи страны, где давно не было кризисов, которые бы дошли до каждого.

Современные турки, пусть даже это будут бедняки из срединной Турции, чем-то в этом смысле похожи на советских людей начала 80-х годов прошлого века, когда внешние условия жизни казались незыблемыми, корабль, казалось, не мог утонуть. Масштабы роста были такими, что даже беднейшие города северо-востока страны, такие как бывший армянский Карс, на который ещё в начале 90-х годов прошлого столетия нельзя было смотреть без слёз, превратились в современные, комфортные и вполне удобные для жизни места.

Поэтому социально-экономическая депрессия и связанные с этим общественные стрессы противопоказаны организму турецкого государства, это может его разбалансировать, а крах Турции – это угроза для мира куда большая, чем даже Сирия. Турция начинает терять внутреннюю устойчивость, и это правда большая проб-
лема.

«Несмотря на эйфорию сторонников Эрдогана на улицах Стамбула и Анкары, вся эта операция стала серьёзной ошибкой, которая может отодвинуть Анкару в сторону в глазах тех, кто на неё традиционно ориентируется. Во-первых, потому что не только весь тюркский, но и мусульманский мир смотрит на Турцию как на некий образец и ориентир в плане политической культуры и вообще эффективной эволюции политической системы из ортодоксального, теократического, до современного развитого государства. Они могут относиться по-разному к политике Турции, но в том, что Турция добилась наибольших результатов в вопросе развития политической культуры, мало кто сомневается. За век она смогла пройти громадный путь развития, причём добившись понимания необходимости этого вектора развития массами. За последние несколько лет Эрдоган совершил много больших ошибок, действуя в угоду личным амбициям, не понимая, что такой подход идёт вразрез с тем вектором развития Турции, который был избран народом республики век назад. Грубо говоря, из государства «Турция – это в том числе и Эрдоган» она становится страной «Эрдоган и есть вся Турция». Это опасная тенденция, которая отбросит Анкару на годы назад именно в плане развития политической культуры, в свою очередь, это лишит Турцию статуса ориентира для тюрского и мусульманского мира в целом», – считает Рамазан Алпаут, активист российского кумыкского национального движения (кумыки – тюркский народ, говорящий на языке, довольно близком турецкому. Компактно проживают на территории Дагестана, являясь одной из крупнейших этнических групп республики. – Ред.).

Картина избиения пленённых, другое слово тут будет неуместным, военных в Стамбуле обошла весь мир. Говорили даже про отрубленные головы, но самой яркой иллюстрацией возрождения неоосманской эстетики стала фотография человека с плетью, который избивает, очевидно, очень молодых ребят. Большинство из которых наверняка не имели понятия о том, куда идут, и что должны делать – их отправили выполнять приказ. Если мы сейчас откроем какую-нибудь монографию по истории османской цивилизации, то найдём иллюстрации, почти точь в точь похожие на эту фотографию человека с плетью. Там тоже будет избиение мятежников плетьми. Самое плохое, что происходит в новейшей истории Турции, это очень заметный поворот к «доататюрковской» эстетике бытия. Хитросплетения заговоров и сети интриг, это вчерашний день даже по отношению к политическим практикам в авторитарных и тоталитарных режимах послевоенной поры.

Милитаризация региона

Буквально на следующий день после завершения горячей фазы событий в Турции произошёл захват полицейского участка в столице Армении Ереване. 5 июля очень похожие события происходили в Абхазии, где оппозиционные выступления вылились в попытку захвата здания МВД. Ну и наконец, события в Алма-Ате. Было бы совершенно неверно проводить параллели и искать общие точки этих процессов. Несмотря на то что их содержание так похоже. Каждый из этих кризисов связан в первую очередь с внутриполитическими процессами, а ещё конкретнее – с критическим дисбалансом между ожиданиями и реальностью, особенно в двух кавказских государствах, где проблемы не столько в экономическом кризисе, сколько в кризисе государственности как таковой, это касается и Абхазии, и Армении.

Но общее между тем есть. Дуга напряжённости формируется у границ России. Политически стабильных государств на этом отрезке уже нет.

Милитаризация региона продолжается на фоне быстро растущей внутренней нестабильности почти во всех его странах.

В непосредственной близости от Турции находятся очаги сложных конфликтов, в первую очередь армяно-азербайджанского, в котором у Анкары традиционно есть своя жёсткая позиция, она, разумеется, всецело поддерживает Баку. Этот конфликт совсем недавно в очередной раз показал свою способность к «разгерметизации» в любой момент времени. С одной стороны, внутриполитическая напряжённость в Турции ослабит её возможности для участия в конфликтах за пределами страны. Но с другой стороны, здесь противопоказаны любые движения, которые могут отразиться на статус-кво, иначе может возникнуть пожар, который потом не потушить десятилетиями.

Одним словом, перед нашими глазами разворачивается картина фундаментальной трансформации крупнейшей региональной державы, страны, которую все мы привыкли видеть «мостом из Азии в Европу», торговой и туристической Меккой для России, постсоветского пространства, востока Европы и Передней Азии. Мы можем также увидеть развитие очень драматичного внутреннего кризиса расколотого турецкого общества, привыкшего к незыблемой стабильности. В любом случае, настолько глубокие тектонические сдвиги будут иметь самые разные, и пока непредсказуемые геополитические последствия.