Захар Прилепин: «23 февраля продолжается»
«Некоторое время у нас была иллюзия, что праздник 23 Февраля больше неактуален. Настали, казалось нам, иные времена: мир, дружба, распил, прочий досуг. Какие еще военные, зачем? Что с ними делать? Они же дикие люди.
День 23 Февраля должен был либо вообще исчезнуть и забыться, как, скажем, День взятия Бастилии, а в крайнем случае стать праздником сословным, почти сектантским — исключительно для людей, которые по-прежнему зачем-то занимались воинской деятельностью, тянули эту вроде бы ненужную и непрестижную лямку.
Из детских магазинов в те годы разом исчезли русские и советские солдатики – дружинники, стрельцы, уланы, гусары, красные конники на подставках, танки и бронетранспортеры.
На полки этих магазинов слетелась всякая нечисть: человеки-пауки, человеки-жуки, трансформеры, терминаторы, всякие звездные слизняки.
Из телевизора исчезли армейские программы, зато появилось множество антиармейских.
Антивоенный дискурс стал одним из определяющих в медиа.
На некоторое время нам смогли доказать, что во всех войнах на свете виноваты мы сами, включая Вторую мировую. А уж большого позора, чем афганская война, и представить нельзя.
Характерно, что тем временем наши заокеанские и европейские партнеры устраивали конфликт за конфликтом, разделяли на части государства, сносили суверенные режимы, а потом в тот же самый Афганистан ввели войска. За который они нашу Олимпиаду-80 бойкотировали.
Ввели и даже не поморщились. Это нам там было нечего делать, а им всегда есть дело до всего.
Не поморщились при этом и наши доморощенные миротворцы. До сих пор когда у них интересуешься: как же так, отчего ваши просвещенные демократии воюют повсюду, – мне спокойно говорят: «А я отвечаю только за собственную страну!»
Говорящие это уверены, что произносимое ими крайне убедительно. Они даже не краснеют. Но когда они произносят волшебные слова про «собственную страну», меня не покидает ощущение, что они про какую-то другую страну говорят.
Появилась расхожая, из одних сахарных уст в другие передаваемая фраза о том, что, дескать, надо отличать Родину от государства. Родину можно любить, а государство – не можно.
Такой подход означает следующее: пользоваться любыми благами той земли, на которой ты живешь, у тебя есть все права – оттого, что ты Родину любишь, а отдавать какие-то долги той же самой земле ты не обязан – потому что государство плохое и лучше с ним делать не иметь вообще.
Удобно, выгодно, привлекательно. И при этом позволяет очень хорошо к себе относиться.
К «нулевых годам» я искренне был убежден, что из сложившейся ситуации Россия никогда не выберется.
О чем может идти речь, когда в качестве образцов поведения явлены нам исключительно дармоеды из программы про дом (2, 3), павлины с перьями в области поясницы и околокремлевские циники с оловянными и бесстыжими глазами.
Те персонажи, что ездили воевать в Приднестровье, Абхазию, Сербию, стали отжившим анахронизмом. Я их не видел вокруг себя. Я обреченно понимал: «Таких больше не делают». На время ситуацию взбодрила, растревожила и отчасти изменила Чечня (особенно так называемая «вторая чеченская»), – но гламур и глянец, глянец и гламур все равно взяли свое, проехали катком по всем нашим бойцам и офицерам. Сегодня, спустя плюс-минус двадцать лет после тех событий, молодые люди в большинстве своем даже не знают, какая кровавая каша там варилась.
Однако ж те события, что так или иначе начались на ближних и дальних рубежах нашей Родины в последние три года, вдруг показали, что в каком-то параллельном мире, помимо развращенных компьютерными играми, братьями Якеменко (были такие дельцы от молодежной политики), тотальной попсой и Ксенией Собчак миллионов детей и подростков, как грибы народилось какое-то совсем другое племя.
Откуда оно взялось – совершенная загадка.
Но они есть. Вежливые крымские люди, ополченцы Донбасса, летчики и добровольцы Сирии. А даже и те, кто в последние два года побивает рекорды по количеству призывников на срочную службу: армейские новобранцы.
И вовсе не важно то, что эти младые суровые люди в меньшинстве по отношению ко многим остальным: аморфным, вечно будто бы полусонным, не несущим никакой ответственности ни за что, старательно не взрослеющим до сорока лет минимум.
Это меньшинство определит все.
Рано или поздно страна придет к тому, что аристократия вновь должна быть так или иначе связана с воинской службой: люди, готовые не как-то абстрактно, а вполне конкретно умереть за Родину и ее интересы, где бы они ни проявились, – не самый худший человеческий материал.
И уж точно: очень надежный.
Так что 23 Февраля явился как праздник петербургских рабочих и матросни, а преобразится в день новых элитариев.
Верю в это.
Так должно быть.
Ради мира на земле.»
Захар Прилепин