По заветам Набиуллиной: Россия теряет свои города и что стоит за этим молчанием

Прогнозы о неизбежности упадка малых городов — не новость. Еще в 2011 году Минэкономразвития под руководством Эльвиры Набиуллиной открыто заявляло: "Убывание городов небольшого размера – непреодолимая глобальная тенденция". Набиуллина и ее подельники, в руках которых оказалась вся кредитно-денежная политика России, продолжают вести свой курс.

 

Представьте карту. Не ту, что с яркими огнями Москвы или Петербурга, а другую – где тонкая сеть дорог соединяет сотни точек с названиями, известными лишь их жителям да географам. Это малые города России. И все чаще эти точки гаснут. Не в одночасье, не со взрывом, а тихо, неотвратимо, как затухающее дыхание. Сперва исчезали деревни – сотнями, тысячами. Теперь очередь городов.

Градусник вымирания. Исследование РАНХиГС, подготовленное для правительства, ставит диагноз: на грани исчезновения – 129 малых городов. В них еще живут 3,4 миллиона человек, но за последнее десятилетие эти города потеряли 314 тысяч жителей.

Это не просто цифры. Это пустые квартиры в ветшающих пятиэтажках Инты (Коми), где когда-то кипела угольная жизнь. Это заколоченные цеха в Трубчевске (Брянская область) или Нолинске (Кировская область). Это северяне, сжигающие старую мебель в печах вместо дров, потому что угольная шахта закрыта, а леспромхоз едва дышит. Это периферия, задыхающаяся без работы, без надежды, без будущего для детей.

"Неперспективные": Диагноз и приговор. Почему так происходит? Ответ, оказывается, был озвучен давно и громко. Еще в 2011 году, когда Минэкономразвития возглавляла Эльвира Набиуллина, ведомство сделало мрачный прогноз: за 20 лет из малых и средних городов в крупные центры уедут 15-20 миллионов человек.

Это назвали "непреодолимой глобальной тенденцией". И сделали логичный, казалось бы, для чиновника вывод: поддерживать эти убывающие города – "неэффективно и нецелесообразно".

 

Слово "неперспективные", когда-то клеймившее деревни, перешло на города. Люди услышали этот вердикт. И… поверили. Или просто поняли, что надеяться не на что. Они стали уезжать, подтверждая прогноз.

Мотор упадка: Деиндустриализация. Но тенденция эта была не только стихийной. Она шла рука об руку с другим, куда более разрушительным процессом – деиндустриализацией. За последние 30 лет в России закрылось более 80 тысяч промышленных предприятий, львиная доля – в обрабатывающей промышленности, в цехах, производивших детали, комплектующие, конечную продукцию. Денежно-кредитная политика, с ее хронически высокими ставками, сделала кредит неподъемным грузом для малых и средних заводов.

Если гигант вроде КамАЗа мог перейти на "четырехдневку" и продержаться, то его поставщик комплектующих в каком-нибудь райцентре ломался, как хрупкая ветка. Закрывался завод – и город терял смысл существования. Рабочие места исчезали, молодежь уезжала, местный бизнес сворачивался, инфраструктура ветшала. Лавина катилась вниз. И Центробанк, под чьим руководством все эти годы проводилась эта жесткая монетарная политика, стал невольным (или вольным?) могильщиком сотен таких производств и городов, что ими жили.

Припарки для мертвого. Власти, конечно, видят проблему. Для 106 городов разработаны "мастер-планы". В них – красивые слова о логистических хабах, агрокластерах, туристических Мекках и возрождении локального производства. Но сколько уже было таких программ? Моногорода, ОЭЗ, ТОРы, ТОСЭРы… Сколько миллиардов потрачено? А результат – мизерный. Новых рабочих мест не возникло, отток не остановился. 4 миллиарда рублей, выделенные на развитие малых городов в 2025 году, – это жалкие крохи для 129 умирающих гигантов.

Эксперты РАНХиГС осторожно признают: процесс "сжатия" "может быть необратимым". Экономисты откровеннее: поддержка малых городов "экономически невыгодна". Звучит как приговор, вынесенный еще в 2011-м.

Раньше деревни, теперь города мы теряем навсегда. Но гибель города – это не только потеря населенного пункта на карте и статистика по населению. Это смерть целого мира. Малые города и села – хранители консервативного уклада, традиций, памяти.

Это особый тип сообщества, где люди знают друг друга, где крепки связи поколений. Отсюда идет основной призыв в армию – парни, для которых слова "Родина" и "долг" не пустой звук.

Здесь рождались уникальные ремесла, локальные промыслы, своя культура. Умирает город – умирает все это. Умирает кусочек России, ее душа, ее плоть. Остается пустота и память на старых фотографиях.

Есть ли выход? Призрак новой индустриализации. Спасение возможно. Но оно требует радикальной смены курса. Нужна реиндустриализация. Не на словах, а на деле. Нужны длинные и дешевые деньги – кредиты под 1-3% для производителей комплектующих, льготы, как в IT-сфере. Нужен масштабный госзаказ на отечественную продукцию – как в том же авиастроении, где сегодня Мишустин и Чемезов снова говорят о критической важности своих комплектующих. Нужно целенаправленное возрождение промышленных кластеров в малых городах, с четкой логистикой и рынками сбыта. Тогда оживут заводы, появятся рабочие места, остановится отток, может быть, даже вернется молодежь. Тогда города обретут шанс.

Выбор: Жизнь или статистика. Россия стоит перед выбором. Продолжать ли политику "естественного вымирания", оправдывая ее "глобальными тенденциями" и "экономической нецелесообразностью", списывая со счетов миллионы людей и целые пласты национальной жизни? Или найти волю и ресурсы для мобилизации и новой индустриализации, которая даст шанс не только городам, но и всей стране в ее борьбе за технологический суверенитет?

Первый путь ведет в пустыню мегаполисов, окруженную руинами. Второй – труден, но это путь жизни. 129 городов на грани – это не статистика. Это 129 звонков колокола по будущему России. Услышит ли их власть? Или продолжит хоронить, произнося заученные фразы о "непреодолимых тенденциях"? Время ответа истекает. Тихий исход продолжается.