«Я снимаю гуманистическое кино»: Анна Кузнецова про сериал «Дыши», драму «Каникулы» и мечту снять постапокалипсис

15 августа в Okko стартует сериал «Дыши». В интервью автору «Сноба» Александру Юдину режиссер Анна Кузнецова рассказала о премьере, а еще о том, как любит собирать грибы, мечтает снять постапокалипсис в Москве, и о том, в чем прелесть многофигурного кино.

Анна, мы впервые встретились на фестивале «Пилот», где вы явно запомнились зрителям. После выхода «Каникул» у вас, кажется, сформировалась пусть и нишевая, но преданная аудитория. Чувствуете ли вы сегодня, что за вами уже следят с определенными ожиданиями?

Ко мне удивительным образом хорошо настроена российская киношная пресса. Журналисты очень помогли с промоушеном «Каникул» — все были так аккуратны в своих рецензиях, чтобы, не дай бог, нас как-то подвести. На «Дыши» тоже была положительная реакция, хотя мне кажется, на основе первой серии строить мнение сразу о всем проекте, может, не очень... Но я благодарна за такую высокую оценку авансом. Очень надеюсь, та аудитория, которая придет именно на мою фамилию, не останется разочарованной. 

По сюжету сериала, акушерку Леру обвиняют в том, что во время родов своей клиентки, которая еще и любовница влиятельного бизнесмена, ребенок оказался в критическом состоянии. Примечательно, что эту историю о женщине написали женщины и сняла женщина. 

Надеюсь, тот факт, что я женщина, не закрывает мне путь к мужским персонажам (смеется). И мне бы не хотелось звучать так, будто никто из моих знакомых мужчин не имеет права снимать кино о женщинах раз они не женщины. В случае с «Дыши» у нас вышла правильная связка. Большая заслуга принадлежит Елене Кондратьевой и Светлане Штеба, авторам сценария. Я пришла уже на готовую историю и не стояла у ее истоков. Изначально было написано пять серий, и в меня они попали эмоционально. Да, герой-женщина для меня — это всегда бонус в истории (не зарекаюсь, что не буду снимать про мужчин), а еще она не прям до зубного скрежета положительная, и было интересно повыяснять с ней отношения. 

Мы со сценаристами придумали, как закончить эту историю так, чтобы не разочаровать зрителя. Согласитесь, неприятно, когда смотришь сериал, тебя заманили в историю, увлекли… и все слили. Хочется верить, у нас не такой финал, и что он никого не оставит равнодушным. Во всяком случае, когда я его снимала, со мной случилась истерика. Обычно ты снимаешь финал не в конце съемок, а когда «скажет» график. Так вот концовку мы снимали через неделю после начала съемок. Это очень рано. У тебя герои только-только въехали в историю, и вам уже нужно ее закончить. В момент, когда увидела последнюю сцену на плейбеке, я поверила, что это реально все происходит. Мне кажется, я так никогда еще не рыдала на съемочной площадке. Но, как ни странно, это сработало. Я должна была подойти дать обратную связь актрисе после первого дубля, а я не могу — просто текут слезы. И тогда она поверила в то, что играла. Надеюсь, наши слезы перейдут на зрителя, но они будут не уничтожающие, а освобождающие.

В первых сериях мы погружаемся в сложный мир бытовой драмы, где сталкиваются различные грани истины. С одной стороны, Лера, главная героиня, любящая мать, единственная опора для своих детей. С другой, она — инфантильная, сосредоточенная на себе, еще и злоупотребляет алкоголем (очевидно, так Лера превращается из защитницы во врага для тех, кто ей дорог). Немногие сегодня решаются изобразить на экране такую женщину.

Главная мечта режиссера найти персонажа, с которым ему будет интересно, а все самые интересные персонажи в мировом сериалостроительстве имеют серьезные изъяны. 

Мне любопытна тема родительства в нашей стране, а Лера, главная героиня, с одной стороны, привлекает своим поведением матери, и, одновременно, отталкивает. Это территория очень близких и откровенных отношений, где нет запретных тем, где ты можешь поговорить с детьми о чем угодно, где нет блока на выражение эмоции, и это то, о чем многие постсоветские дети могут только мечтать (воспитание, которое застали дети моего поколения, зиждилось на двух китах - стыд и вина). И дети ведь такие классные тоже благодаря маме. Но мы пытаемся понять, в какой момент все пошло не так в этой семье, когда любящая мать начала неосознанно вредить своим детям. Это еще один пласт истории, помимо медицинской.

В своей речи на фестивале «Пилот» вы упомянули, как долго общались перед съемками с Мариной Александровой, пытаясь ее настроить, чтобы она не стремилась быть красивой в кадре и вообще не волновалась за то, как она выглядит. 

Мы искренне старались немножко «ухудшить» Марину Александрову, но сделать ее некрасивой в кадре — невозможно. Так что мы со своей задачей не справились (смеется). Марина для нас сделала очень многое — учитывая ее плотный график, она сдвигала проекты ради нас, от каких-то даже отказывалась. Она была заинтересована в том, чтобы у нас все получилось, и это ощущение передавалось всей команде.

«Дыши» — ваш первый многосерийный проект. Каково было работать над сериалом?

Все познается в сравнении. «Каникулы» тоже были не легкой прогулкой. Этот проект был похоронен многократно, наши съемки даже начались с того, что половина съемочной группы, включая меня, слегла с коронавирусом. Сериал, конечно, отдельный круг ада. Но никто не обещал, что будет легко. Люблю снимать кино, которое хотела бы посмотреть как зритель, а мне очень нравится смотреть сериалы. И отношение к съемкам сериала было таким же, как к съемкам фильма. Эти процессы не должны отличаться, как по мне. Условно, не должна быть выработка на сериале сильно больше, чем в стандартном кинопроизводстве. По сути, ты делаешь то же самое. Но пока что у нас считают, что сериалы надо снимать быстрее и, главное, с меньшими затратами. Я очень надеюсь, когда-нибудь мы придем к тому, что и у нас будут появляться сериалы-флагманы, которые требуют приличных денег и хорошую отдачу приносят. Если говорить о том, что я выберу дальше — фильм или сериал, я выберу историю. Но пока область сериалов дает возможность делать что-то интересное. 

Это же еще новый жанр для вас, вы сняли детектив.

Как детективная составляющая у нас есть следователь в исполнении прекрасной Мариэтты Цигаль-Полищук и ее помощника Никиты Григорьева. Мне хотелось, чтобы все герои, включая следователей, были живыми людьми, а не функциями. Та же следовательница — важно понять, что ею движет, как она оказалась в следственном комитете, что у нее происходит в семье. Моя задача избегать персонажей-функций. Героиня Цигаль-Полищук, надеюсь, вас тоже удивит. 

Вы рассказывали, что еще перед премьерой «Каникул» много волновались и, чтобы расслабиться, сорвались с друзьями на берег Волги. Перед «Дыши» планируете куда-нибудь поехать?

А вы меня застали в Сочи, и здесь очень жарко. Наверное, сейчас я чуть меньше нервничаю, потому что у нас уже была премьера на «Пилоте». Но еще потряхивает. Вчера с подружками обсуждали, кто в чем пойдет на премьеру, и вдруг чувство тревоги опять ко мне вернулось. Я представила, что вот она уже, премьера. Чтоб меньше нервничать, беру с собой на премьеру друзей, мои +15. 

А вы же вообще любите природу. Даже с компасом умеете обращаться и грибы собираете.

У каждого есть свой способ медитации и снятия тревоги. Мой — пойти по грибы. Если ты ходишь по лесу бесцельно, твои мысли ходят вместе с тобой — все тревоги, недопонимания, там что-то не получилось, тут сценарий не пишется. А когда ты собираешь грибы, у тебя есть цель, на которую направлено внимание, и все лишние мысли сразу уходят. Ты остаешься с этой замечательной пустотой в голове, к которой стремятся последователи всех медитативных практик. 

И где самое грибное место?

Хочется найти что-то поближе, но пока самое грибное в Переславле-Залесском. То место, которое находится в ближайшем Подмосковье, занял медведь, теперь мы туда не можем ходить. Хотя грибнику всегда интересно открыть новое место — это факт. Но новых лесов и тропинок в Переславле-Залесском хватит еще на годы. 

Я родом из республики Коми, и, когда я была маленькой, мы с родителями часто ходили по грибы. В тех лесах были подберезовики, подосиновики, белые грибы, поганки и мухоморы. И все. А в Подмосковье настоящее изобилие, которое я потом изучала самостоятельно. 

Мои родители переехали в Сочи и оказались в новой грибниковой зоне для себя, и забавно, что иногда мама присылает мне фотографии грибов, советуется, спрашивает, что это за гриб. И мы с ней вместе по справочникам в интернете ищем что это такое. Мой любимый жанр переписки — это когда люди присылают просто какие-то грибы сфотографированные и спрашивают: «Ань, а это что? Это можно есть?» Такой вот я удаленный определятор грибов. 

Какой поход в лес по грибы вам запомнился?

Каждый поход в лес остается в моих воспоминаниях. Это же еще и про общение, самая классная часть, когда ты уже все собрал и сел на опушке, разжег костерочек, достал сосисочки, пожарил их. Потом мы с друзьями едем домой и почему-то любим слушать «Утиную охоту» Розенбаума и «Никаких больше вечеринок» и «Плачу на техно» группы Cream Soda. Такой вот  специальный плейлист для поездки по грибы. 

Не хотите в будущем затащить толпу людей в лес и начать снимать там кино? 

Ну кино ведь снимают не про лес, а про людей. Мне не очень хочется снимать историю про двух людей, которые заблудились в лесу. Когда я слышу «два человека», мне становится скучно. Мне нравится, когда много персонажей в кино с разными историями. В лес такое количество не увезешь. Но какие-то городки, в которые «врастает» лес, вот это уже интересная локация. Или постапокалипсис! Когда природа приходит в то место, где раньше жил человек.  

Вообще, мне очень хотелось бы снять постапокалипсис в Москве. У нас такого еще никто не делал. Если говорить про наших голливудских коллег, то они свои крупные знаковые города разнесли не по разу. Столько эпидемий, землетрясений, наводнений, цунами было — они испробовали все. А Москву в постапокалипсисе мы никогда не видели. А это было бы прикольно, мне кажется. В столице много узнаваемых мест, поэтому с ней интересно поработать. В кино важны изменения, а здесь можно показать, какую новую функцию знакомые многим локации получат в мире постапокалипсиса. Что будет на Красной площади? На ВДНХ? А что в библиотеке может происходить? 

Расскажите, есть ли какие ожидания у ваших родных от «Дыши»?

Вчера подключила родителям Okko на телевизоре, показала куда жать, будут смотреть «Дыши». Но они у меня всегда готовятся к худшему, как нормальные советские родители. Им приятнее удивляться, нежели ожидать чего-то большего. Очень интересна их реакция на «Дыши».

А воспринимают ли они вас как режиссера?

Мои родители немного сокрушаются от того, что я не выбрала нормальную профессию. Как будто им понятнее стабильная работа на каком-нибудь производстве — это кажется им более надежным и правильным жизненным выбором. Но они очень стараются и работают над собой. Они у меня молодцы. Научились вот писать поддерживающие фразы, а не критику. У нас есть чатик, и они пишут: «Гордимся тобой». 

Они вообще у меня инженеры, проработали всю жизнь на электростанции. А я упала очень далеко от яблоньки. Вряд ли родители поймут, каково работать в творческой сфере, и, мне кажется, не стоит им объяснять, как там все устроено. К счастью, у меня много друзей-режиссеров — у нас был дружный курс в Московской школе кино (МШК) — которые параллельно проходят этот же путь. Мне важно и ценно с ними все обсуждать. Вместе с тем, я продолжаю ощущать родителей как свой тыл, и это важно. Что бы у меня ни случилось, если я окажусь нищей под мостом, я точно знаю: мне есть куда прийти и меня там накормят. 

Как вы от журналистики пришли к режиссуре?

На журфак МГУ я поступила в 2000 году, потом успела поработать на телеканале РБК — была тем самым корреспондентом, который приезжает на кинофестивали и берет у всех интервью. Признаться, это была самая ужасная работа в моей жизни. На кого-то из актеров у меня даже зуб с тех времен (а потому что не надо хамить журналистам, ты не знаешь наверняка, возможно, он, став режиссером, не позовет тебя в свой следующий фильм), а от кого-то, напротив, остались невероятно положительные впечатления. Например, Сергей Сельянов, с которым было приятно общаться. Я бы хотела с ним поработать как с продюсером. В общем, журналистика наложила свой отпечаток на восприятие нынешних персоналий нашего кино. 

Потом мне захотелось карьерного роста и я ушла в Ozon Travel, где довольно быстро доросла до  руководителя отдела по контролю качества клиентов. И это был финансово самый благополучный этап моей жизни. Но я всегда мечтала быть режиссером и решила попробовать. Причем, не сжигая мосты: продолжая работать я поступила сначала в киношколу «Свободное кино», где занятия были один раз в выходной день, потом пошла учиться в МШК, ушла с первого курса в академ, восстановилась и закончила учебу. В 2018 году закончила свой диплом, и в том же году он поехал на «Кинотавр». 

Оглядываюсь назад, и ничто не было зря. Не будь журфака МГУ, я бы не познакомилась с Катей Задохиной, а значит, не было бы и «Каникул». Сейчас мы, кстати, пишем новую историю (это будет сериал). Хотим сделать так, как мы любим: много персонажей, пластов, сюжетных линий. Сложносочиненная история, в общем, поэтому она пишется медленно, где-нибудь в парках, на прогулках. У людей сценарные комнаты, а у нас сценарная скамейка.

Это как раз то, что вы называете многофигурным кино: когда есть ощущение полифонии, много планов и героев. Можно ли назвать это вашим стилем?

Да, я поняла, что мне это интересно. Когда история лаконичная — на двоих/троих — мне скучновато. Я хочу, чтобы были люди. Много людей. Также должен быть очень сильный второй план. 

Я стараюсь снимать кино, которое сама хотела бы посмотреть. С любовью к персонажам. Поэтому не могу работать с историями, где есть однозначно отрицательные герои. Мне кажется, я снимаю гуманистическое кино. А еще я снимаю кино в интересах зрителя — я хочу, чтобы ему было интересно. 

Вы упомянули, что вам нравятся сериалы. А что из последнего вы посмотрели?

На самом деле, я многого не видела. «Игру престолов» вот еще не смотрела. Но я смотрю много-много всего, включая не самые топовые проекты. Но даже когда снимаю кино, я все равно смотрю кино — если у меня вечером есть полчаса на то, чтобы поесть, я буду есть под какой-нибудь сериальчик. Возможно, это какая-то болезнь душевная (смеется). Смотрю как зритель, но иногда включается и профессиональная зависть: блин, как они круто сделали, почему же у нас так не получается? 

Из последнего, мне понравился австралийский проект «Дэдлок» — никто про него не слышал, а он ужасно милый и смешной. Это не какой-то топовый проект с большим бюджетом, но насколько шикарно проработан второй план в этом сериале! Прям смотрю и завидую.

Поговорим про «Каникулы». Прошло уже много времени с даты премьеры. Вы уже отпустили этот фильм? 

С «Каникулами» у меня осталось два незакрытых гештальта: мне бы хотелось, чтобы его выпустили платформы, и чтобы опубликовали сценарий фильма в виде книги — благо, у него есть аудитория, которой это интересно. Но все это медленно продвигается.

В «Каникулах» герои едут на школьный театральный фестиваль. А вы сами занимались в школьном драмкружке?

Да, но у нас все было гораздо скромнее, не как в фильме. Драмкружок был при библиотеке, и туда ходили одни девочки (мальчиков нашего города невозможно было затащить в театральный кружок). Нашей девчачьей компанией ставили все подряд. Например, сказку «Про Федота-стрельца», самого Федота играла девочка, разумеется, а я играла Бабу Ягу (я вообще часто ее играла). Не то, чтобы я тогда задумывалась о будущей профессии, это было просто ужасно весело. Наш кружок в «Каникулах» тоже про то, что этим людям классно проводить время вместе. Это чувство я помню до сих пор: когда ты бежишь со всех ног на репетиции, предвкушаешь, и неважно, какая у тебя роль — на одну-две реплики или главная. 

В кино правдоподобность не всегда равна документальной точности. Но когда я смотрю «Каникулы», я понимаю, что вам достаточно точно удалось передать атмосферу тех самых конкурсов театральных постановок. Потому что обсуждения даже детских спектаклей бывают довольно жесткими.

Катя работает школьным учителем и руководит драмкружком у себя в Обнинске, она ездила с детьми на такие фестивали. Так что мы плотно изучали фактуру, смотрели на другие конкурсы, которые представлены в соцсетях. Кстати, к вопросу про правдоподобность в кино, ведь какие-то детали ты не можешь даже взять себе, потому что они настолько дикие, что никто тебе не поверит. Жизнь гораздо интереснее и даже радикальнее, чем ее отражение в кинематографе. Мы не утрировали, скорее преуменьшали и сглаживали. 

В этом фильме встречаются два противоположных героя — руководитель драмкружка Таня, которая местами инфантильная, но душевная, и строгая завуч Мария Генриховна. По ходу истории они  чему-то друг друга учат, вот только ни к чему хорошему это не приводит: героини осознают, что после поездки их ожидает обыденная и скучная жизнь, и они просто позволяют себе на время стать детьми, находясь рядом друг с другом. Как вы работали с этими образами?

Я не совсем согласна с настолько трагической трактовкой, но, как зритель, вы безусловно имеет на нее право. Таня частично списана с Кати Задохиной — мне ужасно нравится, как она общается с детьми в кружке. Героиня, предоставляя детям пространство для самостоятельности и демонстративно будучи немного безответственной  инфантильной («Ну вы ж меня знаете — я забуду»), подталкивает ребят брать ответственность на себя, чтобы они помнили слова, не забывали реквизит. И это работает! У Марии Генриховны, на самом деле, тоже был прототип, хореограф, но мы сделали ее завучем. Героини, при всех своих различиях, во многом похожи друг на дружку: это и склонность к авантюрам, и умение получать удовольствие от процесса, а не от результата. 

Исходя из этого подбирали наших актрис. Мне хотелось, чтобы Мария Генриховна, даже когда ругается, отчитывает Таню, делала это так, будто в руке держит воображаемый бокал шампанского. Искристая легкость — обязательная черта ее характера. Нам нужна была актриса с королевской подачей, и Полина Кутепова такая и есть. А Дашка вложила небывалую глубину в свою героиню Таню — она может быть веселой и инфантильной, но в какой-то момент ее глаза смотрят куда-то вдаль, и в них будто скорбь всего мира.

Вот вы говорите, что героини схожи в своем отношении к миру, но в финале истории каждая возвращается в свой собственный: Татьяне нужно перестроить жизнь заново, потому что ее кружок распускают, а Мария Генриховна осознает, в каких жестких рамках она существует и как мало свободы в ее жизни. 

Но мы и снимали кино о поражении. Такая была задача. Понимаете, мы проигрываем гораздо чаще, чем выигрываем, не получаем желаемого, это случается. И вот что с этим делать? Каково быть проигравшим и не получить что-то, что ты, может, заслуживаешь? Как при этом остаться человеком и верным себе? Про это было наше с Катей размышление. Финал вполне логичен для персонажей, и, мне кажется, это не мы за них решили, а в общем так и случается. Так бывает. Люди делают выбор, а потом несут за него ответственность. 

Признаться, я плакал от концовки.

Да, финал грустный, и я тоже плакала на плейбеке, когда его снимала. Но плакать у плейбека нормально, ведь режиссер это первый зритель. Если я реагирую эмоционально, это залог того, что и зрители отреагируют также. Такие мои маячки, дающие мне понять, что все идет хорошо. 

Беседовал Александр Юдин