Методология изучения рекреационного воздействия на городские леса и подходы к проектированию рекреационных объектов

Print PDF

Методология изучения рекреационного воздействия на городские леса и подходы к проектированию рекреационных объектов

Ю.В. Добрушин, Росгипролес,

Ю.А. Насимович, ВНИИ охраны природы,

Т.А. Румянцева, Росгипролес

В 1960-1980-е гг. рекреационная экология (РЭ) была заметным направлением прикладной науки. Под РЭ понималось изучение комплекса экологических проблем, связанных с отдыхом человека в природной обстановке, в т.ч. в лесу. Проблемам рекреационного лесопользования посвящались многочисленные конференции. На эту тему защищались диссертации, выходили сборники статей и другие книги. Обилие научно-прикладных разработок не соответствовало возможностям их внедрения в практику, и в дальнейшем это привело к упадку РЭ как научного направления.

Упадок наступил не только из-за прекращения финансирования, но и по причинам духовного плана: отсутствие связи с практикой приводит к многочисленным ошибочным рекомендациям и безответственности научных работников, повторяющих эти рекомендации из статьи в статью. В настоящее время весь этот «конгломерат» верных и ошибочных утверждений РЭ не востребован и, в основном, забыт. Молодые проектировщики с подобной литературой, как правило, не знакомы. Это побудило авторов кратко напомнить основные положения «рекреационистики» и особенно те из них, которые прошли проверку временем.

Круг проблем рекреационной экологии был довольно широк:

• обеспечение отдыха населения и одновременное сохранение природы в местах массового отдыха;
• специфика задач РЭ в городе, вблизи города и вдали от него; аналогичная специфика в разных природных зонах и разных типах леса (рекреационное лесопользование на зонально-типологической основе);
• экономическое обеспечение рекреационного лесопользования;
• пожарная безопасность рекреационных лесов;
• влияние рекреации на почву, лесную подстилку, моховой и травяной покров, подлесок, подрост и древостой — вплоть до изучения скорости ультразвука в древесине на разных стадиях рекреационной дигрессии (Машков и др., 1985);
• влияние на рекреационные леса загрязнения среды и других факторов, не связанных с рекреацией;
• формирование защитных полос на границе с агрессивными для рекреационного леса территориями; лесохозяйственные мероприятия в рекреационных лесах — рубки ухода, санитарные рубки, защитно-декоративные и ландшафтные посадки; критерии и индикаторы устойчивости рекреационных лесов; функциональное и экологическое зонирование рекреационных лесов;
• средозащитная роль городского леса; охрана городских лесов и т.д.

Авторы сконцентрировали внимание на ограниченном круге вопросов. Затрагивается проблема обеспечения отдыха населения на природных территориях внутри города, но особенно подробно рассматривается задача сохранения в хорошем состоянии лесных массивов с «вкрапленными» в них полянами (лугами), болотами, реками, прудами и т.п. объектами, если эти лесные массивы со всех сторон окружены городской застройкой и интенсивно используются для отдыха населения.

Под «хорошим состоянием» понимается сохранение в лесу всех элементов лесной среды (напочвенный покров из лесных трав, подлесок, древостой, лесные птицы и т.д.), а вне леса — всех элементов нелесных экосистем. Решение этой задачи формулируется в виде совокупности взаимосвязанных принципов. Лесные массивы с перечисленными выше «вкраплениями» в дальнейшем называются внутригородскими природными территориями, хотя многие их элементы (в т.ч. лес) могут иметь искусственное происхождение.

1. Концентрация максимально возможного количества отдыхающих на ограниченной площади и обеспечение за счёт этого минимальной посещаемости остальной части природной территории.

Этот принцип можно считать главным в городской рекреационной экологии, хотя понимание его правильности пришло не сразу, и поначалу проектировщики старались распределить отдыхающих равномерно по всему лесу, чтобы нагрузка на лес нигде не превысила «предельно допустимую». Равномерное распределение отдыхающих оказалось ошибочным даже для загородных лесов, а в городе такое их распределение приводит к полной деградации лесной среды на всей природной территории. Полезность этого принципа для сохранения природы теперь очевидна, но может показаться, что он противоречит рекреационному назначению большинства внутригородских природных территорий. Ведь большинству людей от природной обстановки требуется не сама природа, а отсутствие рядом других групп людей, т.е. люди, исходя из их психологических потребностей, стремятся равномерно распределиться по всей территории.

Но мы и говорим лишь о максимально возможной концентрации рекреантов, и у нас нет способов силового давления на них: табличка «по траве не ходить» в лесу не будет иметь успеха. Если мы хотим где-либо сконцентрировать отдыхающих, то должны взамен за некоторый дискомфорт предложить им какую-то выгоду: наличие купального водоёма, пляжа, скамеек, детских песочниц, спортивных снарядов и т.п.

«Направленная концентрация посетителей в специально подготовленных для отдыха местах не только способствует сохранению лесных насаждений, но и позволяет с наименьшими затратами провести комплексное благоустройство и максимально повысить комфортность отдыха» (Морозова, Самойлов, 1983).

Сохранение лесных насаждений в хорошем состоянии — это не только природоохранная мера, но и поддержание рекреационного потенциала городских лесов, т.е. в конечном итоге это нужно самим рекреантам. Сформулированные ниже принципы так или иначе связаны с данным.

2. Необходимость функционального зонирования рекреационных территорий

Непосредственно следует из предыдущего принципа. Обычно выделяются:

1) зона массового отдыха (зона активного отдыха, интенсивного отдыха), в пределах которой мы стремимся сконцентрировать основную часть отдыхающих;

2) зона прогулочного отдыха (зона тихого отдыха, экстенсивного отдыха, регулируемого рекреационного использования и т.п.), где в идеале предполагается движение людей лишь по нескольким благоустроенным маршрутам;

3) зона минимальной посещаемости, где в идеале люди бывать не должны. Разумеется, никто не собирается на обычных природных территориях запрещать посещение последней зоны, и её низкая посещаемость достигается исключительно планировочными средствами. Некоторые участки особых природных территорий (например, в Главном ботаническом саду РАН и на Лесной опытной даче МСХА в Москве) закрыты для посещения, т.е. огорожены и охраняются сторожем, но это исключения из правила.

Такие участки не имеют рекреационного назначения и в данной статье не рассматриваются. В ряде проектных работ фигурирует большее число функциональных зон (до семи, в т.ч. хозяйственная, туристская, резервная, заповедная), или зоны имеют несколько иные названия (например, парковая, лесопарковая, лесная). В пределах зоны массового отдыха иногда выделяются рекреационные центры (аналог комплексных рекреационных участков — см. пункт 15). Тем не менее, суть функционального зонирования во всех случаях остаётся примерно такой же.

Число функциональных зон зависит также от размера природной территории (см. пункт 11). В пределах лесных массивов площадью менее 100 га, если они со всех сторон окружены многоэтажной жилой застройкой и не имеют глубоких балок, речных долин с крутыми склонами и обширных сыроватых участков, может быть выделена только зона массового отдыха с несколькими рекреационными центрами на опушках.

3. Поддержание функциональных зон достигается преимущественно планировочными средствами.

В зоне массового отдыха могут создаваться купальные водоёмы (наиболее эффективное средство), парковые участки, детские и спортивные площадки, площадки отдыха, площадки для выгула собак, автостоянки и т.д. Для размещения зоны массового отдыха иногда подходят буферные полосы между лесом и жилой застройкой, если они достаточно широки. В пределах зоны прогулочного отдыха благоустраиваются отдельные пешеходные и велосипедные дорожки (искусственное или улучшенное покрытие и особенно при наличии глинистых почв, скамейки, навесы от дождя и т.п. малые архитектурные формы вдоль дорожек). В этой и предыдущей зонах возможно обустройство родников, видовых площадок и переходов через ручьи, оформление подкормочных площадок для зимующих птиц и белок, создание учебных и т.п. троп. Эффективных способов закрыть для посещения третью зону не существует, если мы не хотим прибегать к ограждению и т.п. силовым мерам. Тем не менее, не следует в пределах этой зоны улучшать дорожки или осушать заболоченные участки. В остальном низкая посещаемость достигается отвлечением отдыхающих в другие места.

4. Функциональное зонирование должно базироваться на реальной рекреационной ситуации и природных особенностях территории.

В идеале зона массового отдыха — это совокупность участков, которые примыкают к жилой застройке и местам остановки общественного транспорта, а также изначально лишены уязвимых природных объектов. Хорошо, если именно здесь изначально находятся пруды, поляны и т.п. объекты, привлекающие отдыхающих. Зона минимальной посещаемости может находиться в глубине крупного лесного массива, но также (особенно, когда лес не очень велик) примыкать к промышленным или коммунальным объектам. В качестве такой зоны хороши сырые или заболоченные участки леса, а в некоторых случаях крутые и густо заросшие склоны балок и долин (в старой народной терминологии — «заразы», т.е. заросли).

В эту зону по возможности нужно включить уязвимые природные объекты (популяции красиво цветущих и охраняемых видов трав, места гнездования некоторых видов птиц и т.д.). На практике, разрабатывая схему функционального зонирования, приходиться идти на те или иные компромиссы, а также создавать новые центры притяжения отдыхающих (в т.ч. купальные водоёмы). Во многих случаях целесообразен перенос остановок общественного транспорта (таким образом, к примеру, было обеспечено сохранение уникального для Москвы ельника на юге Битцевского леса).

5. Оптимизация дорожно-тропиночной сети (ДТС)

Фигурирует во многих работах по РЭ как важнейший регулятор посещаемости тех или иных участков леса. На самом деле регулирующая роль ДТС преувеличена. Разумеется, мы можем проложить или не проложить асфальтированную дорожку через заболоченный участок леса, построить или не построить мостик через вытянутый пруд, но, как правило, мы не в состоянии перекрыть уже существующий пешеходный путь. Создание препятствия (например, посадка колючих кустов) приводит к появлению обходных троп или к использованию параллельного пути, ведущего примерно туда же. Прокладка новых дорожек с искусственным или улучшенным покрытием не сильно изменяет рекреационную ситуацию, так как многие люди предпочитают передвигаться по грунтовым дорожкам. Люди изначально решают, куда они хотят попасть, и качество дорожки имеет второстепенное значение.

Оптимизация ДТС — это не столько способ регулировки посещаемости, сколько одна из возможностей обеспечить комфортность отдыха (например, возможность гулять в сырую погоду без сапог даже в местностях с глинистыми почвами). Кроме того, оптимизация ДТС уменьшает суммарную площадь дорожек и троп, чем способствует сохранению травяного покрова (принцип концентрации отдыхающих на ДТС). При густоте ДТС от 10 до 25 м/га предлагалось увеличить норму рекреационных нагрузок в 1,5 раза, от 25 до 100 м/га — в 2 раза, от 100 до 250 м/га — в 3 раза по сравнению с лесом без ДТС (Временная методика определения рекреационных нагрузок…, 1987), т.е. чем гуще ДТС, тем больше отдыхающих может выдержать лес. Тем не менее, следует критически относиться к предлагавшимся нормативам оптимальной густоты ДТС для различных функциональных зон. Все дорожки имеют определённые функции (см. статью «К методике проектирования оптимальной дорожно-тропиночной сети…»), и не нужно искусственно увеличивать их число, чтоб «дотянуть» до какого-то норматива, если мы не можем чётко сформулировать, для чего конкретно нужна новая дорожка.

На завышенность подобных нормативов указывал, в частности, Е.И.Дмитриев (1983). Критически нужно воспринимать и предлагавшиеся схемы абстрактной геометрической организации ДТС, в которых отдыхающим предписывается ходить по кругу или поворачивать под прямым углом. Эти композиционные приёмы заимствованы из парковой ландшафтной архитектуры и механически перенесены на рекреационные леса. Но в лесах неудобные дорожки будут оставлены людьми, и возникнет стихийная ДТС, никак не связанная с искусственной ДТС. В результате общая площадь ДТС резко возрастёт, и во многих местах будет уничтожен травяной покров. Прокладка дорожек под небольшим углом к преобладающему направлению движения отдыхающих резко дезорганизует ДТС и увеличивает площадь вытоптанных участков в несколько раз (люди то идут по новой дорожке, то в разных местах оставляют её, когда убеждаются, что этот путь ведёт их не туда, куда им хочется попасть).

При создании сети дорожек с искусственным или улучшенным покрытием мы должны опираться на «рисунок» стихийно возникшей ДТС и улучшать лишь минимальное число дорожек (основные транзитные пути). «Улучшение» дорожек не всегда является благом, даже если «улучшены» лишь транзитные пути. Так, например, по сухим песчаным тропинкам Крылатских холмов (в Москве) люди ходили к роднику босиком. После того, как эти узкие тропинки были расширены и присыпаны колючим щебнем, люди оставили их и проложили параллельные тропы, в результате чего пострадал травяной покров с несколькими видами «краснокнижных» трав.

6. Заблаговременная подготовка леса к увеличению рекреационной нагрузки предотвращает поэтапное «откусывание» участков, при котором нарушенный участок теряет привлекательность для отдыхающих, и они перемещаются на новые участки глубже в лес. Будущие места массового отдыха можно «вычислить» (см. пункт 15) и заранее благоустроить. Если рекреационная ситуация не стабилизировалась (например, когда вблизи леса запланировано создание нового жилого района или водоёма), проектирование оптимальной ДТС с опорой на стихийную ДТС не может быть осуществлено. В этом случае ДТС можно проложить искусственно, но по законам её стихийного формирования (см. статью «К методике проектирования оптимальной дорожно-тропиночной сети…»).

7. Ограждение природных территорий и другие способы фиксации их границ на местности в настоящее время широко используются в Москве, но ещё в недавнем прошлом были нерешённой проблемой для города. Наличие у природной территории чёткой и общеизвестной границы уменьшает вероятность стихийного захвата периферийных участков под гаражи, огороды, сараи, а теперь и под коттеджи. Высокая металлическая ограда препятствует заезду автотранспорта и возникновению мусорных свалок, дисциплинирует отдыхающих, создаёт у потенциальных «захватчиков» иллюзию, что у природной территории имеется сильный хозяин. Кроме того, ограда с ограниченным числом входов (ворот, калиток) канализирует потоки отдыхающих. Поэтому вместо сплошной периферийной полосы нарушенных и замусоренных насаждений получается прерывистая цепочка из подобных участков. Общая площадь нарушенного леса уменьшается до такой степени, что город оказывается в состоянии произвести комплексное благоустройство таких участков.

У входов оказывается возможным разместить мусоросборники, указатели, информационные и т.п. щиты (аншлаги). Если территория граничит с жилой застройкой, то входы (хотя бы калитки) должны быть удалены один от другого не более, чем на 200-300 м. В противном случае возникают стихийные входы (подкопы, согнутые прутья, поваленные секции ограды). Ограда не должна быть непреодолимым препятствием для всех людей (дети должны иметь возможность протискиваться сквозь её прутья и легко перелезать через неё по горизонтальным перекладинам). В противном случае ограда окажется привлекательной для загородных собственников и будет похищена.

Особенно нужна ограда, если природная территория непосредственно примыкает к жилой застройке. Если лес граничит с проезжей частью улицы, то бывает достаточно шлагбаумов и т.п. средств, препятствующих заезду автотранспорта. В старину для этих целей использовались валы или рвы, но они могут изменить гидрологический режим и вызвать подтопление леса. На границе с крупными автомагистралями и т.п. объектами необходимо создание защитных полос из устойчивой к загрязнению воздуха и противолёдным смесям густой многоярусной растительности (из кустарников ближе к дороге могут высаживаться кизильник блестящий, жимолость татарская, карагана древовидная, роза морщинистая, ирга колосистая; из деревьев — клён татарский, ясени высокий и пенсильванский, некоторые виды вязов и тополей; на особо охраняемых природных территориях желательно использование в посадках местных видов растений).

Иногда лес отгораживается от автодороги специальными щитами. Было предложение (Морякина, 1984) создавать вокруг лесных массивов искусственные опушки из местных видов невысоких деревьев и кустарников, что, впрочем, сходно с идеей буферных полос (см. пункт 16). Ограждение леса, причём заблаговременное, необходимо, если вблизи него начинается строительство. Однако, на практике обычно огораживается только стройка, а лес превращается в свалку строительного мусора.

8. Учёты посещаемости рекреационных лесов фигурируют в литературе по РЭ как наиболее надёжный способ выяснения рекреационной ситуации. В деталях разрабатывалась методика таких учётов (Ханбеков, 1985; Методы и единицы измерения рекреационных нагрузок…, 1995; др.). Их рекомендовалось использовать для обоснования функционального зонирования природных территорий, определения предельно допустимых рекреационных нагрузок на различные типы леса, выяснения ёмкости рекреационных территорий и т.д. Допустимые рекреационные нагрузки определялись экспериментально (вытаптыванием).

Указывалось, что для измерения рекреационных нагрузок корректно применение двух единиц: единовременного количества отдыхающих каждого вида отдыха на единице площади в среднем за учётный период (плотность отдыхающих) и суммарного времени каждого вида отдыха на единице площади за учётный период (рекреационное давление) (Ханбеков, 1985).

Сводка сведений по допустимым рекреационным нагрузкам приведена В.М.Ивониным с соавторами в их «Лесной рекреологии» (1999). Для лесопарков разными авторами предлагались следующие показатели предельно допустимой плотности отдыхающих (чел/га): до 10 (Л.О.Машинский), 10-20 (Б.П.Тобилевич), до 20 (Л.М.Фурсова). Для лесов свободного режима пользования (по сути тоже для лесопарков) — до 10 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для лесов со свободным движением и по ДТС (для периферии лесопарков?) — 10-50 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для городских парков, парковых зон лесопарков и т.п. — до 100 (Л.О.Машинский), 100 (Л.М.Фурсова). Для мест с движением только по ДТС (по сути тоже для парков) — 75-100 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для лугопарков — 150 (Б.П.Тобилевич).

Мы видим, что предельно допустимая нагрузка возрастает по мере увеличения роли дорожно-тропиночной сети, а также при выходе из леса на луг. Разные показатели приводились и для различных типов леса: для сосняка — 6-19 (Е.Н.Шеффнер), для ельника-черничника — 15 (Н.С.Казанская), для березняка травяного — 25-30 (Н.С.Казанская), для смешанного леса — 21-50 (Е.Г.Шеффнер). Тем не менее, существенное практическое значение учётов посещаемости и связанных с ними цифровых показателей — один из «мифов» рекреационной экологии. Основным препятствием для использования перечисленных математических категорий оказалась трудоёмкость учётов. Так, например, отраслевой стандарт (Методы и единицы измерения рекреационных нагрузок…, 1995, с.6) устанавливал, что «минимальное количество выборочных наблюдений для измерения с требуемой погрешностью 10% и доверительной вероятностью 0,95 должно составлять 160 наблюдений в год — по четыре наблюдения в сутки за 40 календарных дат». Такое количество наблюдений требовалось для каждой обследуемой точки.

Статистически грамотная и относительно простая методика учётов посещаемости была разработана А.И.Тарасовым (1988), но и она не нашла применения в практическом проектировании из-за трудоёмкости: для каждой изучаемой точки требовалось 16 замеров в год — в каждое время года, при хорошей и плохой погоде, в выходные и будние дни, причём по 4 типичным дням замеры нужно было сделать в разное время суток для вычерчивания графика посещаемости. Что же касается ещё более упрощённых учётов, то они не дают хоть сколько-нибудь приемлемые результаты. О чём, например, говорят данные, что на каком-то лесном участке в течение погожего летнего дня успели побывать 20-30 отдыхающих? Что делали эти люди? Они за минуту пересекли участок по единственной транзитной дорожке или в течение часа беспорядочно блуждали в поисках грибов? Очевидно, что в первом и втором случае воздействие на лес будет резко отличаться.

Тем не менее, «мода» на учёты посещаемости привела к тому, что проектировщиков обязали обосновывать функциональное зонирование данными о непосредственно измеренной посещаемости леса. Это привело к обилию подтасовок и бессмысленных цифр. Для соседних зон могли приводиться цифры, отличающиеся в 1,5-2 раза (в описании одного проекта для I зоны 20 чел./га, для II — 8 чел./га, а в другом проекте в том же сборнике для I зоны 2-3 чел./га, для II — 1-2 чел./га), хотя истинная посещаемость этих зон, конечно, различалась на порядок и более. Эти рассуждения приводятся для того, чтобы молодые проектировщики осторожней пользовались «предельно допустимыми нагрузками», «ёмкостью рекреационных угодий» и т.п. цифровыми показателями, изобилующими в старой рекреационной литературе.

Во «Временной методике определения рекреационных нагрузок…» (1987) приводятся, например, нормы допустимых среднегодовых нагрузок для разных типов леса (от 0,1 до 2,0 чел/га), но всегда ли за этими цифрами стоят серьёзные наблюдения? Или все подобные методики так и остались «временными», как откровенно указано на обложке цитируемого документа? Если же цифры верны, то ими всё равно трудно воспользоваться, так как нужны собственные трудоёмкие измерения на каждой проектируемой территории. Наверное, для решения проблемы требуются принципиально иные подходы. Эмпирически доказано, что среднеразмерная природная территория, если на ней осуществлён стандартный комплекс мер, может выдержать рекреационные нагрузки, свойственные городу. Если такие меры не осуществлены, природная среда будет утрачена и при значительно меньших нагрузках. Что же касается посещаемости леса, то о ней легче и правильней судить по результатам воздействия людей на неподготовленный для массового рекреационного использования лес, т.е. по стадиям рекреационной дигрессии и густоте (плотности) стихийно возникшей дорожно-тропиночной сети.

9. Изучение стадий рекреационной дигрессии лесных насаждений — одно из важнейших достижений РЭ. Описанию стадий рекреационной дигрессии (СРД) посвящены многие работы Н.С.Казанской и В.В.Ланиной. Сравнительно легко определяемые СРД характеризуют рекреационную ситуацию надёжнее, чем учёты посещаемости.

1-я стадия — это практически не нарушенный лес.

На 2-й стадии начинает разрушаться подстилка, намечаются тропинки, но вытоптанная площадь занимает не более 5% всей площади участка.

На 3-й стадии под пологом леса увеличивается освещённость из-за повреждения и изреживания подлеска и подроста; начинается образование куртин подроста и подлеска, которые отграничены тропинками; под полог леса начинают внедряться луговые и даже сорные виды; выбитые участки занимают от 5 до 10% площади.

На 4-й стадии образуются полянки с разрушенной лесной подстилкой; луговые травы (в основном, злаки) захватывают господство; резко сокращается количество подроста; происходит образование  куртинно-полянного комплекса (см. пункт 17); выбитые участки занимают от 10 до 50% площади.

На 5-й стадии подстилка и подрост отсутствуют; все сохранившиеся взрослые деревья больны или повреждены, корни частично обнажены и выступают над поверхностью почвы; из трав сохраняются только сорные виды и однолетники; выбитые участки занимают от 60 до 100% площади (Казанская, Ланина, 1975).

Сходные описания процитированы в «Лесной рекреологии» В.М.Ивонина и др. (1999). Прямое влияние рекреации на древостой значительно выше, чем влияние вредителей и болезней, которые в местах массового отдыха тоже становятся фактором ослабления и усыхания деревьев (Харлашина, 1988). Обычно лес начинает деградировать от периферии (от жилой застройки) к центру, т.е. образуются несколько полос, соответствующих разным СРД. Если рекреационная ситуация стабильна (не появляются новые дома и водоёмы), то участок леса может длительно находиться на одной СРД. Это означает, что стадии дигрессии из понятия временного становятся понятием пространственным, и лес можно по ним отзонировать. Тем не менее, зонирование леса по 5 СРД не нашло практического применения из-за относительной сложности и этой процедуры. Дело в том, что СРД выглядят несколько по-разному в разных типах леса (Казанская, Каламкарова, 1975), и выявление их представляет трудности для неспециалиста. Но в научных разработках использование 5 СРД себя оправдало.

На практике выделение СРД ведётся, в основном, по состоянию травяного покрова. Это не вполне правильно, но только в данном случае возможно использование количественного показателя — доли выбитой площади. Попытки использовать количественные показатели, характеризующие состояние подстилки, подроста или древостоя (Иванов, 1985), оказались ещё более сложными и не нашли применения на практике. Нужно учитывать, что покров из лесных трав заменяется на оголённые (мёртвопокровные) участки только в условиях затенения. В светлых лесах происходит замена лесных трав на луговые и сорные травы, что требует от наблюдателя умения отличать эти группы растений. В условиях особенно сильного затенения — в молодых саженых ельниках или при наличии очень густого подлеска и подроста — отсутствие травяного покрова может не сопровождаться уплотнением подстилки и почвы, а потому такой участок нельзя считать нарушенным. В противном случае получается «картинка» с вкраплениями 5-й зоны по всему лесу (типичная ошибка неопытных наблюдателей).

10. Упрощённая методика зонирования леса по стадиям рекреаци онной дигрессии, линия Романовой. Если для «чистой» науки учение о 5 СРД оказалось несколько «грубоватым» (Б.М.Миркин в 1989 г. в сводке об антропогенной эволюции растительности даже не цитирует работы «рекреационистов»), то в практической рекреационной экологии потребовалось упростить и эту методику. При внимательном взгляде на 5 СРД заметно, что на первых двух стадиях лес не нарушен или нарушен очень мало и, очевидно, не потерял способности к быстрому восстановлению при снятии рекреационной нагрузки (вторжение чуждых лесу видов даже не началось).

Что же касается последних двух стадий, то на них происходит почти полная и необратимая трансформация лесных насаждений. Значит, полоса, соответствующая 3-й стадии, разделяет мало- и сильнонарушенные насаждения. Если эта полоса сравнительно узка, то по ней можно провести важную разделительную линию, что на практике было сделано В.А.Романовой. Деление насаждений на благополучные и нарушенные по сути означает рассмотрение только двух СРД. Это пример предельного упрощения методики, после чего она становится удобной для практического применения. Из трудностей остаётся только необходимость различения лесных и луговых трав.

11. Географические закономерности в распределении нарушенных насаждений были изучены В.А.Романовой (1985), которая в первой половине 1980-х годов выделила такие насаждения в пределах всей Москвы и всего её лесопаркового защитного пояса (ЛПЗП). Оказалось, что нарушенные насаждения (4-я и 5-я СРД) приурочены, главным образом, к периферийным частям лесных массивов и берегам водоёмов. На границе с жилой застройкой насаждения могут быть нарушены в полосе шириной до 1 км, на границе с промышленными объектами — до 100 м, хотя обычно соответствующие полосы гораздо уже. Максимальной ширины полоса нарушенной растительности достигает между жилой застройкой и вытянутым купальным водоёмом, если он расположен в 1-1,5 км от границы застройки. Доля сильно нарушенных насаждений зависит почти исключительно от площади лесного массива и протяжённости его границы с жилой застройкой.

Лесные массивы площадью до 100 га оказались нарушены на 85% и более. Более крупные лесные массивы — в среднем на 15-20%. Лосиный Остров (самый крупный лесной массив Москвы) — на 6% площади. Доля деградирующих насаждений в пригородных лесах составила 1-7%, а в наиболее урбанизированной восточной части ЛПЗП — 12-15%. Были сделаны выводы, что в пределах города существование лесных фитоценозов в мелких массивах невозможно без их комплексного благоустройства. В среднеразмерных и крупных лесных массивах благоустраиваться и частично реконструироваться должны только периферийные участки леса, примыкающие к жилой застройке и водоёмам (концепция лесных рекреационных участков — см. пункт 15). Для своего времени этот вывод был очень важен, так как имелась тенденция к «распылению» соответствующих усилий и средств по всему лесу. Особенно «распылялись» средства при попытке путём рубок повсеместно сформировать рекреационно устойчивые насаждения.

12. Относительная устойчивость лесных насаждений к рекреации. Как следует из предыдущего пункта, рекреационная нарушенность леса значительно сильнее зависит от географического расположения лесного участка (от его посещаемости и характера деятельности людей), чем от типа леса и т.п. характеристик. Разница в устойчивости хоть и имеется, но многократно перекрывается «географией». А это означает, что рекреационный лес по своему породному составу и прочим характеристикам может и должен быть разнообразным, что отвечает эстетическим и познавательным запросам населения, способствует сохранению максимально большого числа местных видов растений и животных (принцип мозаичности лесных насаждений).

Поэтому не целесообразно тратить большие средства на формирование в пределах всего лесного массива каких-то особых «рекреационно устойчивых» насаждений («направленное формирование состава и структуры рекреационных лесов»). Возможность существования подобных идеальных насаждений — это ещё один из «мифов» РЭ. Если же говорить о массово посещаемых участках леса, то относительно устойчивы любые леса с густым почвозащитным подлеском, канализирующим движение отдыхающих (пример тому дубовая роща с подлеском из свидины в квартале 5 Фили-Кунцевского лесопарка в Москве). В среднем устойчивей насаждения, обладающие сложной структурой и составом. Кроме того, чем ниже освещённость под пологом леса, тем легче вытаптывается травяной покров. В этом смысле не устойчивы, например, «чистые» ельники II-III классов возраста и другие тёмные леса.

Очень уязвимы также напочвенные виды лишайников (Полякова и др., 1981), из-за чего в Москве давно нет лишайниковых боров, хотя эти леса светлые. Наилучшими средозащитными и средообразующими свойствами, как считается (Рекомендации…, 1988), характеризуются хвойно-широколиственные и хвойные насаждения с незначительным участием мелколиственных пород, хотя сами такие леса устойчивы далеко не ко всем факторам городской среды. Средозащитная и природоохранная роль городских лесов ставится некоторыми авторами выше их рекреационной роли (см. пункт 21), но этот вопрос выходит за пределы тематики данной статьи.

13. Связь нарушенности леса и конфигурации лесного массива непосредственно следует из фактов, приведённых выше (см. пункт 11). Чем компактнее лесной массив, тем он устойчивее к рекреационному воздействию, так как при той же площади имеет не столь длинную границу. Если возникает такая гипотетическая ситуация, когда часть природной территории должна быть застроена, то правильней отдать под застройку лесной «выступ», чем позволить застройке «вклиниться» в лес по цепочке полян. Особенно большой вред приносят группы домов внутри леса. Столь же вредно рассечение леса на части: лучше один большой лесной массив, чем два маленьких такой же суммарной площади (вне города это утверждение не всегда правильно). Автомагистраль безопаснее проложить по опушке, чем через лес. Купальный водоём тоже нежелательно создавать в центре леса.

Все эти примеры иллюстрируют принцип сохранения целостности и компактности городских лесов. Предлагалось различать лесные массивы простые (компактные) и сложные, которые рассечены реками, автомагистралями и железными дорогами. В Таллине, к примеру, было выделено 466 простых и 89 сложных лесных массивов (Сандер, 1985). Хорошо, если все природные территории связаны между собой системой «экологических коридоров», в качестве которых чаще всего рассматриваются незастроенные речные долины (идея природного комплекса города — см. пункт 21). Связь городских и загородных природных территорий может обеспечиваться «зелёными клиньями», идею которых удалось осуществить в Москве лишь на каком-то этапе развития города.

14. Зонирование рекреационного леса по густоте дорожно-тропиночной сети (ДТС) сходно с его зонированием по стадиям рекреационной дигрессии, но имеет свои преимущества. Хотя густота (плотность) ДТС чуть хуже отражает нарушенность леса, но она, во-первых, чуть теснее связана с его посещаемостью, а, во-вторых, не требует от наблюдателя знаний ботаники. Третье преимущество заключается в возможности по одному количественному показателю отзонировать весь лесной массив и выделить до 5 зон в городских лесах и до 7 зон в больших массивах загородного леса. Четвёртое преимущество — значительная скорость операции (средний по размерам городской лесопарк можно отзонировать за 1-2 дня). Пятое преимущество проявляется в тех случаях, когда полоса, соответствующая 3-й стадии рекреационной дигрессии, очень широка (см. «Выделение деградирующих насаждений…»).

Основной вариант методики приведён … отдельно (см. «Методика зонирования лесных массивов по густоте дорожно-тропиночной сети»). Результаты зонирования по густоте ДТС хорошо отражают рекреационную ситуацию в пределах леса и помогают решить задачу оптимального функционального зонирования природной территории.

15. Лесные рекреационные участки (ЛРУ) — это части рекреационного леса со сходными характером и интенсивностью рекреационной деятельности людей. Характер и интенсивность такой деятельности зависят, во-первых, от сопредельных территорий, и, во-вторых (в меньшей степени) от свойств самого участка. Каждому типу ЛРУ свойств?