В фильме «Подельники» режиссёра Евгения Григорьева показана драма уральской провинции
Родных кинематографистов не оставляет идея показать на экране русский характер точнее балабановского «Брата». Режиссёр фильма «Подельники» Евгений Григорьев попытался смоделировать жанр вестерна на контекст уральской деревни. Получилась страшная драма о корнях, о месте, из которого якобы все мы родом – если не физически, то ментально.
В заснеженную деревню в Пермском крае возвращается бывший биатлонист Пётр (Юра Борисов) с девушкой Анастасией (Лиза Янковская), которая иронично представляется местным: «Настя – декабрист». Пётр когда-то был кандидатом в олимпийскую сборную, но сегодня он просто «сбитый лётчик», который собирается устроиться в местную школу физруком. Зачем стильная молодая пара выбрала такой странный вектор развития, никак не объясняется: они ни от кого не скрываются, не испытывают экзистенциального кризиса и не планируют «поднимать» деревню. Настя даже не интересуется, есть ли в деревеньке работа.
Пётр, по сути, человек насквозь городской: по приезде не бросается пить со старыми знакомыми, носит спортивные шмотки из синтепона и биатлонную винтовку, которая намекает на несоответствие его личностного арсенала и местных реалий. Но он, безусловно, ковбой, который необходим как «проявитель» всей сути здешних порядков.
В автобусе молодые знакомятся с местным знахарем и шаманом Витей Людоедом (Павел Деревянко) – харизматичным медведем-шатуном, явно имевшим лагерный опыт. Тот забавы ради заставляет бесхребетного художника Сашу (Константин Балакирев) развязать с алкоголем. А вечером из этого вырастет трагедия: Саша психанёт и назовёт Людоеда козлом – а за это, по понятиям, смерть.
Сам момент убийства не показан. Просто все собутыльники, включая участкового в форме, встают и выходят, оставляя ягнёнка на растерзание. Когда наутро находят труп Саши с монетками на глазах, вся деревня знает, кто и за что его убил. Про монетки Петру объясняют: «Людоед знак подаёт, что он в праве своём. Не виноват он. Хорошо хоть не сжёг». Даже дети в подвале знают, что за козла убивают – а значит, какие к Людоеду претензии.
Только сын Саши, тинейджер Илья (Ярослав Могильников) настроен отомстить. И тихий сердобольный Пётр начинает его спасать: дескать, убить Людоеда малец сможет из его спортивной винтовки только в глаз. А для такого выстрела нужны тренировки и ещё раз тренировки. По ходу всей этой физкультуры биатлонист пытается объяснить «подельнику», что спорт нужен ему не для мести, а чтобы выбраться из деревни в большой мир. Но романа воспитания не просматривается на уровне сценария, хотя Юра Борисов классно играет пробуждение в герое защитника и даже немного отца.
Сценарий «Подельников» довольно сырой. Настя вроде бы девушка с содержанием, но почему её как магнитом тянет к дремучему Людоеду, авторы не объясняют. Конечно, шаман и всё такое, но при этом Виктор быстро ей демонстрирует, что для него женщина – примерно как коза. Непонятно, почему она так быстро бросает Петра, который раскрывается как настоящий мужик. Если это намёк на неподвластную разуму «русскую душу», то не самый удачный.
Заснеженная деревня показана не сказочным «Морозко», а как просто очень холодный опасный мир. Русский Догвилль, а точнее, Швайнфурт: свиньи – неотъемлемый фон фильма. Никакого Ломоносова это место родить не может, даже в детях не видно задатков. Пить на кладбище самогонку (у каждого своя, разных оттенков) – это местное дефиле, выход в свет. Но на уровне отношений – сплошной гомеостаз.
Из мировой классики «Подельники» более всего созвучны «Правосудию» Фридриха Дюрренматта, где совершённое у всех на глазах убийство даже столпам приличного «обчества» выгодно оставить нераскрытым. Однако отсылок к Дюрренматту в фильме не видно, хотя постебаться над тем, что Павел Деревянко когда-то играл батьку Махно, создатели не забыли.
Впрочем, именно актёрские работы спасают фильм. Деревянко оттягивается в роли деревенского Гильгамеша предельно эксцентрично. В нём видны и нелепость, и свирепость, он за что-то трогательно обижен на мир и, кажется, в другом времени и месте мог бы стать не Витей Людоедом, а, скажем, Никитой Демидовым.
Великолепна директриса школы, которая настойчиво представляет детям Петра как члена олимпийской сборной по биатлону, прекрасно зная, что он лишь кандидат. Даме с многолетним и страшным опытом не впервой запаривать чужие мозги. Вероятно, лучшая сцена фильма: представив физрука детишкам, она с сочувствием смотрит на него и говорит ученикам: «Берегите его». И надевает Петру на шею свисток как крестик. К слову, библейский апостол Пётр – это закладной камень новой церкви. Но поиграть с этой идеей режиссёр даже не пробует.
Хотя, может, и вправду не нужно наводить тень на плетень, если бог и закон здесь – круговая порука и право сильного. В вестернах о Диком Западе хороший парень в шляпе наверняка пристрелит плохого, а на Диком Востоке у него особых шансов нет. Зато в деревне, где у каждого мужика в доме ружьё, даже самые забитые себя как-то проявят. Например, вдова художника Саши, которая после похорон сидит как замороженная. Но вряд ли кто-то из зрителей вытащил из сумбурного хода «Подельников» внятный месседж. И уж тем более – узнал родной народ.
Культовые фильмы создаются совсем из другого теста. Тот же «Брат» в конце 1990-х не просто собрал кассу и несколько призовых статуэток. Он ещё и метко попал в нерв общественных ожиданий, сформулировал запрос к будущей власти и во многом предсказал логику её развития. Национальная идея, над разработкой которой в администрации Ельцина пыхтели десятки политологов, сформулирована всего в нескольких лаконичных фразах Данилы Багрова. Как выразился публицист Юрий Сапрыкин, первый «Брат» выразил запрос на восстановление справедливости в самых базовых её формах: защита слабого, отпор распоясавшемуся сильному. «Брат-2» зафиксировал чувство национального унижения, следствие поражения в холодной войне и разрушения привычного уклада жизни. Затёртая с тех пор фраза «Сила в правде» воспринималась не как указание на загадочную русскую душу, а как апелляция к простым этическим правилам, надежда на жизнь, в которой не всё решают деньги или грубая сила.