Михалков: за нашей спиной — миллиарды людей

Что Никита Михалков думает об автокефалии Украинской православной церкви и Филарете? Что такое настоящая элита и как ее воспитать? Почему дед Путина – это элита для режиссера? Как американцы изъяли из проката фильм "Сибирский цирюльник"? Об этом, а также о Кевине Костнере, Харви Вайнштейне, Кевине Спейси и многом другом в программе расскажет сам Никита Михалков.

Об автокефалии Украинской православной церкви

– Посмотрим на Филарета (предстоятеля неканонической Украинской православной церкви Киевского патриархата, – прим. редакции). Двойная жизнь: гражданская жена, трое детей, которых заставляют называть его "владыка". Он это скрывает. Филарет организует автокефальную церковь, хотя сам за два года до этого говорил, что автокефалия не дает права ни причащать, ни отпевать, ни крестить – ничего не дает права делать, она нелегитимна! И, значит, тысячи людей, которые за ним пошли, обмануты. После предания анафеме он пишет покаянное письмо и через полчаса его дезавуирует.

Вот путь человека, в руках которого десятки тысяч верующих людей на Украине. И все ради только того, чтобы надеть куколь! Вот уровень бесовщины! А ведь именно на этих людях – жадных до денег и власти – наши коллеги с Запада строят свою политику. Их руками разрывают нашу душу, их руками разрывают наши страны.

О политкорректности

– Я с уважением отношусь к воспитанным людям, а к политкорректности в сегодняшнем значении – никак не отношусь.

Об идеологии

– Что такое идеология? Это правила, заповеди, по которым люди живут. Это существование в социуме на своей земле с опорой на культурные и исторические корни, которые тебя взрастили. Именно поэтому в эту идеологию не вписывается то, что сейчас нам предлагают наши коллеги с Запада.

До 1917 года люди "аукались" Евангелием. Идеология – это то, что является основой жизни всех сословий. И так было до тех пор, пока это существовало в рамках правильного понимания православия, равно как и ислама – ислам тоже идеология. Они могут жить вместе. Мы это доказываем столетиями.

Об отношении Запада к России

– Нам больше Брюссель не нужен, мы все поняли. Мы для них – недостойны. Мы для них – никто. Но они забывают, что за нашей спиной еще есть некоторое пространство и некоторые миллиарды людей.

Этот мир европейской культуры, которая себя предала от начала до конца, которая фиксирует и разрешает освещать однополые браки, которая распространяет фейковые новости, существует на лжи. О каком будущем можно говорить, если у руководителей центральных, крутых стран Европы нет детей? Они не знают что такое материнство и отцовство. У них нет прививки, ощущения, что ты за кого-то родного боишься. А без этого невозможно оценивать будущее мира.

О западном обществе

– Очень легко управлять этим обществом, Вайнштейна сажать. Это виртуальный мир: пустили шар, он начал накапливаться, и не дай Господь тебе против него встать – тебя мгновенно смолотит.

Кевин Спейси – гениальный артист. Но никого это не интересует. Или Вайнштейн, который был номинирован сто с лишним раз на "Оскар". И вот что-то кто-то где-то... Кто-то, чтобы получить "Оскара" или роль, с ним переспал, а стукнуло его через двадцать лет. Это определенное общество, до которого, надеюсь, мы никогда не доживем.

Об элите

– Спонтанно возникающая элита от богатства – это несерьезно. Настоящая элита сочиняет аппараты, о которых говорил президент, играет 120 концертов в год и дирижирует оркестром, пишет книги. Это элита. Они делают дело. И элита должна судить о своей жизни по жизни тех, кто живет беднее, а не богаче.

Элиту надо воспитывать с младых ногтей, ей нужен Царскосельский лицей. И воспитывать надо не потому, насколько богаты и знамениты их родители, а потому, насколько в самом человеке существует то, что нужно в нем развивать. И на это нужно тратить государственные деньги, нанимать репетиторов и т.д.

Про деда Путина

– В деда Путина во время Первой Мировой войны целился австриец. Но дед выстрелил первым. Тот замолк. Темнеет. Слышит, он там возится, стонет. Этот сидит, тот стонет. Темно. Дед Путина вылез, подполз к австрийцу. Перевязал его своим пакетом. Тот стал хватать его за руки, целовать ему руки. Вернулся к себе в окоп, сел, с ужасом думая, видел это кто или нет. Ведь за это русского солдата могли расстрелять. Вот это элита!

Об американской цензуре и "Сибирском цирюльнике"

– Я смонтировал картину и пригласил Кевина Костнера, который был в Париже, посмотреть. Он приехал. Смотрел, смеялся, плакал. Через два дня он мне прислал две страницы, исписанные мелким почерком, – замечания. И я обалдел, потому что редколлегия Госкино – дети, просто дети! Он пишет, например: "Как понятно из фильма, Джейн была проституткой. Лучше пусть она будет не американкой, а англичанкой. Сержант О’Лири не знает, кто такой Моцарт, а лучше бы знал".

Более того, я приехал в Аргентину на кинофестиваль. Народ смотрел фильм, плакал. Спрашивают: "А почему картины нет в прокате?" Оказалось, права на показ во всей Латинской Америке продали Бразилии. Но США выкупили, чтобы на дух даже рядом этой картины не было. Почему? Потому что им про себя можно, им про нас – что угодно, а нам про них – ни-ни. Это чистой воды цензура.