Bad fairy tale
В каждой съемной квартире он считал за бонус россыпи книг. Таких жилищ попадалось все меньше, но если ему счастливилось набредать на останки чужих библиотек, то копался в них, как ребенок на свалке ненужных игрушек. В этой однушке, помимо, безвкусицы детективов и томиков "Анжелики", ему попались "Сказки, сказания и предания чеченцев и ингушей". Обложка из дешевого картона, за ней вступительное слово "Сила мечты и страдания" — сказок и преданий у кавказских народов собралось за пятьсот страниц. В тот же день он знал, что эта книжка уедет с ним, а позже, что право на нее он имеет.
Они уже допили кофе – такой настоящий, что он удивлялся, как его варят в администрации без кофе–машины; обсудили все пункты встречи, а он все палился на ее маникюр. Матовый белый, без изысков – для женщины за пятьдесят – разумный вкус, подчеркивающий профессионализм. Она перебила его вы внутреннюю мысль:
— Я забыла, а вы кем нам по должности приходитесь?
— Мы же уже договорились, что меня можно и нужно на "ты"…
Это вопрос его всегда стопорил: политтехнолог – звучит как совдеповская должность на молокозаводе; пиарщик – валютная проститутка, только в одно слово; консультант – это как–то совсем по–булгаковски. Подбирая слова для ответа, он было начал:
— Я кустовой…
Мгновенно передумал:
— На самом деле все просто – я специалист по связям с общественностью. Так будет корректнее и без пафоса.
Собеседница заранее улыбнулась:
— Почему специалист по связям с общественностью до сих пор шатается по стране холостым?
Он вздохнул, она ноготками в чудесном маникюре отбила такт по столу:
— Ладно, мы тебя тут женим. Будешь еще кофе? Кстати, ты уже обжился в квартире?
— Кофе – конечно, да. А вот с жильем…
Когда его внезапно попросили с квартиры и дали срок в четыре дня, он начал было переживать – он уже видел другие все варианты числом пять — все эти квадратные метры разили не уютом. Но самый смак ждал его в день выезда – накануне он подсчитал, что за неиспользованные полторы недели ему причитается обратно что–то около двух тысяч. Утром, заказав машину, ждал хозяина. За пять минут до звонка автодиспетчера появилась хозяйка – без супруга, с которым обычно велись деловые разговоры. Раскинув ворох счетов, начала перемножать на калькуляторе кнопки и причитать: свет, газ. Когда позвонили из службы такси, он с трудом ответил на звонок. Его разбирал внутренний смех – по ее подсчетам он остался должен этой семье 67 рублей.
В такси он разорялся молодому шоферу:
— Ну, как так–то?! Поначалу все были адекватными – я обещал, что возьму хозяина водителем и даже жену пристрою на время проекта. И все на позитиве, а потом у них нарисовался хлебороб, который более надежный и меня за борт. Ну, ладно – двадцать лет снимаю квартиры, и всякие форс–мажоры случались, но эти 67 рублей – пипец! Нет, мне жалко потерянных денег, но что же за люди – выгнали, забрали остаток, а я еще перед ними в долгу остался! И ругаться бесполезно – он жену послал, да и вы приехали…
— А ты не местный?
— Ну, да.
— Привыкай – у нас большинство со своими не церемонятся, а с чужаками тем более.
Матовым маникюром белых ногтей по кнопкам телефона на рабочем столе:
— Ольга, сделай нам еще два кофе.
Возвращаясь в разговор:
— А я так и думала, что у тебя не заладится с жильем – у нас тут все по–особому. У меня есть вариант – не знаю, насколько он тебя устроит, но тебе же все равно надо где–то жить. Заодно и этой семье поможешь с финансами.
Он посмотрел с вопросом, чуя подвох – поняв его, кивнула:
— Ну, если вкратце, то там такая история…
Собираясь на "смотрины", он вспомнил, что когда мечтал пожить на командировочные расходы в частном доме. Пусть не коттедже, но чтобы обязательная живность – собака/кошка и клочок земли. Замечено, что мыслям свойственно превращаться в реальность – только по оригинальной задумке он должен был жить в этом домике один.
Месяца полтора спустя, он позвонил своей маме в деревню:
— Сейчас будет крайне удивительный вопрос от меня, но ты постарайся ответить на него с максимальной пользой, хорошо?
— Давай.
— Скажи, как наиболее практично отрубить курице голову? Ну, то есть, чтобы она не сильно мучилась, а то сама знаешь – у меня в этой области практики ноль…
Телефонная трубка зависла молчанием, а потом выдала ураган хохота.
— Мама, я серьезно…
Смех только усилился – такого задорного гогота он не слышал со времен своего детства.
— Хорошо, я положу трубку, ты просмеешься, и я перезвоню тебе минут через пять…
Всхлипывания свидетельствовали, что смех пронял до слез:
— Не–не, подожди. А почему рубить, обычно режут: острым ножом и там главное — правильно ее держать, а потом резко перерезаешь под горло. А рубить чем? Топором?
— Да.
Мембрана сотового вновь заполыхала еле сдерживаемыми смешками:
— Сына, про топор ничего сказать не могу – не сталкивалась. Ты меня прости, мне надо козу доить – я пошла, а то она сарай разнесет. Но ты как справишься – обязательно позвони…
Перед тем как отключиться, услышать причитания в пустоту:
— Бедная курица…
Забор бежевый, ворота синие. Вход напротив заброшенного сада – куцая яблонька, худая вишня. Перед дверью пятачок: стол, навес, виноградная лоза. В доме чисто – остатки былого ремонта под роскошь. На кухне мать у плиты и младшая дочь – 12–ти лет Лиза заваривает чай и с любопытством пытается понравиться. Он тоже в производстве впечатления. "Ты умеешь себя продавать" — это фраза знакомой, выскакивает в голове на собеседованиях и вот сейчас – окружить себя ореолом адеквата и предъявить личный бекграунд в доказательства. Мать слушает устало, не перебивая истории от юности до наших дней – за него уже поручились. Он уже не знает, что добавить в свой монолог, и:
— Но по–честному – не сложись так обстоятельства, я бы, наверное, не согласился на такой вариант жилья.
Мать вспоминает что–то свое, и тяжело поднимая взгляд от стола:
— Ну, у нас тоже свои обстоятельства – будь всё иначе, мы бы тоже не согласились. Но раз так, то договорились – живи…
Белоснежный Опель, молодость старшей дочери в шикарных волосах и смешной плей–лист. Девичий–дивичей. Самая нелепая Ханна – Омар Хайям. На самом деле восточного поэта там столько же, как долек чеснока в плове, но когда на бахчу за арбузами, он просит:
— Поставь Хайяма и погромче.
После песни и его многословия о том, что он равнодушен ко всем ягодам, вызревающим под солнцем, она перебивает:
— Ты, если что не удивляйся, если... как это... короче, если Дима придет к тебе с разборками.
— О, экшн–экшн, но на понимание: а кто такой Дима?
— Мой бывший, мы с ним расстались, потому что...
— Это не мои детали, а в чем будут заключаться его претензии ко мне?
— Ну, он, конечно, трезвый не придет, а пьяный он пипец дурной.
— Совсем не факт, что есть кто–то дурнее пьяного меня, но вернемся к вопросу о сути разборок.
— Ну, ты же теперь у нас в доме и, иногда, ездишь в моей машине...
И его торкает, что он существует на плоском отголоске мира, в пределах которого женат на работе, а вокруг молодежь и страсти, которые после тридцати пяти уже не такие яркие:
— Я могу не ездить с тобой в твоей машине, если это смущает твою репутацию.
— Нет, с тобой прикольно, но я же тоже должна была тебя предупредить.
В этом крае прекрасные федеральные трассы. Особенно по вечерам, когда трафик меркнет в полутьме. Белый Опель чистого снега. Девушка с юными широко открытыми глазами. Ему хочется максимального звука, скорости и обязательно добавить:
— Все штрафы мои...
Чтобы не создавать неловкости он не пьет в доме. Берет разливное пиво и уходит на край поселка. Пятнадцать минут и он у кромки бесконечного поля, начало которого обрамляет железная дорога. В темноте он пробирается к пригорку, из которого торчит линия электропередач. Хавается в кустах, открывает пиво, закуривает сигарету. Релаксация в южной ночи. Раз в час по постой дороге проезжает машина, изредка грохочет маневрами и ярким светом паровоз в полтора вагона. Запах травы и звездного неба: звезды, падающие с удивительной регулярностью, но он ничего не загадывает – у Бога добавки не просят.
Вернуться после полуночи с полей и задружиться с Боссом. Огромный здоровый пес – кавказская овчарка с примесью еще чего–то более недружелюбного. Босс сидит в вольере с человеческий рост без крыши. Всегда облает, когда входишь во двор. В этот раз лай не такой свирепый. Вплотную:
— Босс красивый, умный, главный…
Здоровая собака встает на задние лапы, прогибая передними железную сетку. Он набирается храбрости, встает на цыпочки – сторожевые животные не переносят алкоголь, но важнее не показывать страх. Руками (ну, подумаешь – откусит пару пальцев) за мохнатые уши и загривок:
— Босс умница, хозяин, красавец…
Мохнатый овчаренок усилено зализывает свое черное блюдце носа огромным розовым языком. Он подставляет ему профиль, и лопата шершавого языка заметалась по виску и уху.
В начале сентября он жил обратной дорогой. Но еще одна встреча напоследок. В церковь к отцу Сергию. Настоятель храма будто ждал его – стоял на ступеньках и улыбался. Не его – встречал рабочих. Поздоровались, внутри на лавочки за разговором он понял, что его так влекло – отец Сергий его ровесник. После духовного образования ему предлагали Волгоград или Нижний Новгород, а он остался на родине. Семья, трое детей и церковь, который он строил больше десяти лет. Разглядывая свежий иконостас, он мялся своей никчемностью – мотаешься по России без корней и флага, а человек выстроил храм – это почти на века, а ты…
— А я, на самом деле – мусульманин, просто вы интересный человек.
Безмятежность в ответе:
— О, ислам – я тут был в Дагестане – даже завидовал: как они умею хранить традицию и веру. Кстати, у вас же сегодня праздник?
— Да, Курбан–Байрам.
— Поздравляю!
После, раздав указания бригадиру, они поднялись на колокольню. Отец Сергий рассказывал про строительство и то, как видел этот храм в самом начале, и что получилось, а что нет. А потом. Не меняя интонацию повествования:
— А почему ты до сих пор без семьи?
На это т вопрос у него была куча "домашних заготовок", и он, было начал одну из них, но сорвался на больное:
— … и как показывает практика, аборты могут аукаться не только женщинам…
Солнце в позолоте куполов, глядя на синь неба, он ждал какой–то отповеди на этот счет, но обошлось без нравоучений:
— Раз понимаешь, значит — все еще будет. Пойдем вниз – у меня есть настоящий кагор. Будешь или тебе нельзя?
— Конечно, нельзя, но отказываться не буду — когда мне еще доведется попробывать настоящий кагор…
Сумки собраны, подарки сделаны. Матери – Шанель, старшей финансы на день рождение. Мать шипела: "Зачем ей деньги на кафе. Дал бы мне – я бы дома организовала не хуже". Он с удивлением парировал: мол, ей – 25–ть, через год–два она выскочит замуж, потом дети, и это ее последний виток молодости – пусть отгуляет. Сам он не пошел – праздник случился аккурат в день тишины, накануне дня голосования. Будь в фокусе – первоочередная задача.
А младшей Лизе…
Лизе было семь, ее отцу под 55–ть. Это была его вторая семья – молодая жена, две дочки. Его душа принадлежала младшей, бильярду и алкоголю. В тот день, когда он пришел ночью после возлияний с друзьями дома была Лиза и бабушка. Он поговорил с женой в Москве и лёг спать. Утром Лиза прибежала его будить. Традиционная игра в побудку – она толкала его: "Папка, вставай", а он притворялся, что спит. Он просыпался только тогда, когда она дергала его за усы, и он больше не мог сдерживать смех. В то утро всё было точно также, но когда она стала дергать усы — ничего не изменилось. Сначала она ничего не поняла, потом закричала. Догадка, истошный крик. Бабушка. Скорая. Медицинская бригада зафиксировала смерть. Патологоанатом в заключение напишет: "остановка сердца произошла между пятью и шестью часами утра…".
А младшей Лизе ему хотелось подарить красочное издание арабских сказок – "1001 и одну ночь" в живописных иллюстрациях. Но кому нужны детские сказки – новенький рабочий смартфон, который он юзал всего месяц в последний миг прощания:
— Код 1937, достань симку и удали все смс...
Лиза даже не успела удивиться или порадоваться – точнее он этого уже не увидел.
А сказки – кому они нужны в 12 лет...
Написал ivendar на ivendar.d3.ru / комментировать