Дистанция несострадания
Почти все российские СМИ писали о «гомофобной игре Пила». Анонимы по меньшей мере год публиковали в интернете имена, фотографии и личные данные лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров. Они предлагали всем желающим «за солидное денежное вознаграждение» «охотиться» на ЛГБТ как на животных.
«Пила» стала известной после убийства в Петербурге Елены Григорьевой, открытой бисексуалки, участницы протестных акций. Ее имя было в списках «Пилы». ЛГБТ-активисты потребовали найти создателей «гомофобной игры» и проверить их возможную причастность к убийству. Этого не произошло.
Нулевые годы в России были временем роста расистского насилия. Пик пришелся на 2008-й, когда, по данным Информационно-аналитического центра «Сова», было убито 103 и ранено 342 человека. К 2018-му число подобных преступлений сократилось в 28 раз. Эксперты объясняют: государство теперь использует «практически весь спектр возможностей, предоставленных Уголовным кодексом», то есть учитывает мотив ненависти. Кроме того, «полицейские стали работать интенсивнее». Особенно власти «интенсифицировались» после беспорядков на Манежной площади в декабре 2010-го. Расистское насилие стало проблемой Кремля лишь после того, как оно пришло прямо под его стены.
Гомофобное и трансфобное насилие проблемой для государства все еще не является.
В ноябре прошлого года 17-летний Влад Погорелов из Волгограда был избит и ограблен, когда пришел на свидание с парнем. Нападавшие кричали: «Ты че, педик?!» Полиция начала проверку, уголовное дело было возбуждено, но вскоре закрыто.
Дознаватель объяснил Владу, что дело было прекращено «за малозначительностью», избили его «не без причины», а полиция в России не может защищать «таких, как ты».
Это не пустые слова. В Уголовном кодексе нет прямого упоминания сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Того «спектра возможностей», которые используются для борьбы с расистским насилием, здесь просто не существует.
Однако по делу Погорелова могло быть и другое решение. В Конституции и в Уголовном кодексе следом за перечнем защищаемых признаков (пол, раса, национальность) указаны «и другие признаки». Конституционный суд разъяснял, что эти нормы закона могут применяться и к сексуальным меньшинствам. Ключевое слово здесь «могут». Решение в каждом случае зависит от личной позиции полицейских или следователей.
Российская ЛГБТ-сеть проводит мониторинг преступлений, мотивированных гомофобной и трансфобной ненавистью. В прошлом году мы зафиксировали 67 случаев насилия. В 22 из них потерпевшие обратились в полицию — и лишь в восьми случаях было проведено расследование. Это, конечно, не полные данные. Проведенный нами онлайн-опрос (более 7000 респондентов) показывает, что в том же году
10% ЛГБТ-людей столкнулись с физическим насилием из-за своей ориентации или гендерной идентичности. 3% — с сексуальным насилием. Из тех, кто обращался в полицию, только у 15% приняли заявление.
Почему так происходит? В том числе и потому, что сотрудники полиции и судьи не сочувствуют потерпевшим.
Мы сострадаем «своим»: чем социально ближе к нам (родственно, территориально, культурно, идейно) кто-то другой, тем выше наши возможности сочувствовать ему.
Проведенные социологами «Левада-центра» замеры социальной дистанции показывают, что гомосексуальные люди — самая «далекая» для россиян группа. «Дальше» них только члены религиозной секты. По данным того же «Левада-центра», лишь 8% россиян лично знакомы с людьми гомосексуальной ориентации. Для сравнения: в США аналогичный показатель 64%. Для россиян гомосексуалы — абстрактный стереотип, а не конкретные соседи, друзья, знакомые или коллеги. У «слуг государевых» эта дистанция еще больше, потому что им приходится быть проводниками откровенно гомофобной политики государства.
В октябре 1998-го в Ларами, штат Вайоминг, был убит 21-летний студент местного университета Мэтью Шепард. Двое случайных знакомых из бара решили «наказать» его за гомосексуальность. Сначала они ограбили Мэтью, а затем избили, сломав кости черепа и тяжело повредив ствол мозга. Затем его, едва живого, привязали к забору посреди холодной ночной степи и оставили умирать. Убийство Шепарда стало главной новостью в США, вызвав бурные дискуссии и протесты по всей стране. Президент Клинтон предложил признать сексуальную ориентацию и гендерную идентичность признаками, дискриминация по которым запрещена.
А вот другая история. В мае 2013 года 22-летний житель Волгограда Владислав Торновой был убит друзьями после того, как сообщил им о своей гомосексуальности. Сначала ему сломали ребра. Затем раздели догола и стали резать стеклом от разбитой бутылки ноги и ягодицы. Один из убийц засунул в задний проход жертве горлышко стеклянной бутылки. Когда Торновой был уже без сознания, в него засунули вторую бутылку и пробовали засунуть третью. Уходя, молодые люди попытались поджечь Влада, а когда это не удалось, нанесли сильный удар двадцатикилограммовым булыжником по голове.
Это убийство шокировало ЛГБТ-сообщество — и никого больше. Президент Путин через месяц подписал закон «о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних».
Так работает социальная дистанция.
Эти различия не имеют вековых корней. Социальная дистанция строится государством сегодня. В 2013 году был принят федеральный закон о «запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». По признанию авторов, под «нетрадиционными» имелись в виду гомосексуальные отношения. Разницу между гендерной идентичностью и сексуальной ориентацией они не понимали, поэтому трансгендерные люди оказываются под действием закона по умолчанию.
Все, что не вписывается в одобряемый государством стандарт, теперь законодательно признано «социально неравноценным» с «традиционными сексуальными отношениями».
Новый статус «лиц нетрадиционной сексуальной ориентации» определен в характерном пассаже из судебного решения: «Согласно показаниям МП, ВВ, проявлений нетрадиционной сексуальной ориентации у АА не было, он характеризуется положительно, пользовался авторитетом и уважением среди коллег, спортсменов, состоял в браке, имел детей, в состоянии алкогольного опьянения вел себя спокойно». Государство прочно увязывает «нетрадиционные сексуальные отношения» с отрицательными характеристиками, неуважением коллег и спортсменов, неспособностью иметь семью и детей, а также буйством в пьяном угаре.
«Лица нетрадиционной сексуальной ориентации» выведены из круга, с которыми возможны социальные отношения. Они во всех смыслах неполноценны.
Абстракция «лица нетрадиционной сексуальной ориентации», став рабочей категорией для чиновников, правоохранителей и судей, заменила собой реальных людей с их различиями, стремлениями, страданиями, правами и свободами, в конце концов. Этой абстракции невозможно дать слово — это прямо запрещено СМИ под угрозой огромных штрафов. Абстракция не вправе выйти на улицу с протестом — «запретом пропаганды» обоснованы все отказы в согласовании публичных мероприятий ЛГБТ-активистов. И, разумеется, абстракции невозможно сочувствовать — потому что сочувствовать можно только конкретным людям.
Выдающийся философ и социолог Зигмунт Бауман писал о социальном отдалении как одном из главных механизмов Холокоста: «Именно подобное отдаление сделало возможным, чтобы тысячи убивали, а миллионы следили за убийствами без возмущения». Не проводя прямых аналогий, нужно признать, что российским государством в отношении ЛГБТ-людей запущен аналогичный механизм.
сопредседатель «Российской ЛГБТ-сети»