«Архитектурные проекты и Вологодский городской рынок» Интервью с Сашей Асафовым. Часть 2

Первую часть интервью вы можете прочитать по ссылке.

– У тебя много исследовательских проектов. Часто ли теоретические разработки заставляют перейти к практическим действиям: отремонтировать, сконструировать что-то, принести свои предложения владельцу здания, например? Или чаще происходит наоборот: практические вопросы заставляют заняться исследованиями? 

– Это сугубо профессиональная проблема. Архитектура изо всех творческих профессий обладает наибольшим числом ограничений и запретов. Архитектор за всю свою жизнь ни разу не делает то, что он действительно хотел бы сделать. 
Особенно сейчас, когда профессия архитектора от «зодчего» стремительно девальвируется к «специалисту по подбору строительных материалов». Когда я это понял, я перестал ждать идеального заказчика и решил, что мне нужно самому формировать для себя проектную программу, а это неизбежно привело меня к некоммерческим исследованиям.
Первую работу мы с Надей Морозовой и Таней Епимаховой посвятили Московской агломерации. Я был в числе участников международного градостроительного конкурса на эту тему, который проводился Правительством Москвы в 2011 году. Я напомню, что это было связано с увеличением площади Москвы примерно в два раза на юго-запад от центра. Сначала состоялось увеличение, потом пригласили архитекторов со всего мира, чтобы они рассказали, что со всем этим делать.   

Сама понимаешь, что в рамках этого конкурса за три месяца никто, даже прекрасные урбанисты из Urban Design Association или Рикардо Боффил, не смогли сделать то, что они действительно бы хотели для одной из крупнейших агломераций планеты. Точнее, все, что они делали, мало кого интересовало. Все их проекты были сами по себе, а Москва строилась сама по себе согласно своим коммерческим установкам.
У архитекторов были забавные предложения. К примеру, всю страну предлагали назвать «Москвой», и это, в принципе, хорошая идея. После этого конкурса мы выпустили наш первый доклад «Теория гиперурбанизма», где предположили, что вся Москва за пределами Садового кольца, условно говоря, может жить в одном большом здании. Это была архитектурная гипербола, футуристическая утопия, но то, что Москва теперь граничит с Калужской областью, с моей точки зрения, еще большая гипербола, однако это факт.
Позже мы выпустили доклады о детских площадках в Москве, реконструкции памятников промышленной архитектуры, мы строили «Улицу детства»в Евпатории, вместе с Лерой Буториной и ее командой.

Самая трудоемкая на сегодня работа посвящена кварталу № 52 в Вологде (территория нынешнего Городского рынка – Е.С.) и городскому центру Вологды в целом.

– Кстати, о квартале 52. Была опубликована первая часть - теоретическая. В ней обозначены проблемы центра города и уже прозвучала некая концепция. Продолжение будет? 

– Конечно будет! Центральная часть Вологды используется крайне неэффективно. Это подтверждается и цифрами и субъективными ощущениями – к вечеру центр города пустует, а квартал около рынка и вовсе запирается на замок. Там висят таблички «проход запрещен». 
Можно себе представить, что ГУМ на Красной площади или Галерея Виктора Иммануила в Милане к вечеру запираются черными решетками, и там никого нет? Это сюрреализм. Но в Вологде это реальность.
До сих пор в городе нет пешеходной зоны, а ее придется сделать в любом случае, это неизбежно. Кроме того, существует проблема сохранения памятников архитектуры и создания объектов нового строительства, в развитых странах они мирно сосуществуют и не мимикрируют один под другого.
В нашей работе мы сравниваем центр Вологды и центры шестнадцати сопоставимых с Вологдой успешных европейских городов. Мы надеемся наглядно показать, что квартал вокруг рынка может быть наполнен жизнью, разнообразными функциями или способами поведения жителей и гостей, может стать сосредоточением городской активности.

– В исторических центрах городов постройки и впрямь часто выглядят как пародия на историю, либо как вампирские пластмассовые клыки со стразиками на месте вырванных зубов. 
В своей дипломной работе ты исследовал северные русские деревни и делал вывод о том, как строить, чтобы находиться в рамках традиции, какие принципы при этом надо соблюдать. Работая с 52 кварталом, ты находишь универсальный принцип «Кремль-площадь-магнит» («магнит» – район, притягивающий жителей – Е.С.). С чем связан такой переход от локального принципа к глобальному? С тем, что все города похожи? Или нам следует ждать поправку на местный колорит? 

– Дипломную работу я закончил в 2001 году, она была посвящена простой проблеме: вместе с потерей традиционной деревенской архитектуры социум теряет и традиционное градостроительство и совокупность стереотипов и традиций – этнокультурную среду, которая составляет существо этноса. Эта проблема абсолютно глобальная, с ней столкнулись все народы в одинаковой степени. Отсюда разнообразные попытки все это сохранить, и в том числе музеи деревянного зодчества, которые во всем мире называют «скансены», по имени первого шведского музея. 
Из дипломной работы:

Но Skansen был создан в конце 19 века, то есть нужно множество новых методов, и в дипломной работе я показывал, какие это могут быть методы, на примере разных стран, от Чада до Швейцарии и на примере Кирилловского района. Один из методов – это «агротуризм», «экотуризм» и у нас был отличный пример дома крестьянина Мехаева в Верховажье, сейчас прошла в лентах новость, что дом сгорел, это большая трагедия и в культурном и в человеческом смысле.
Точно так же у городов есть общие, характерные для всех проблемы, они описываются разными коэффициентами, графиками, сводами данных. Но поскольку мы занимается все же научно-публицистическими работами, нам нужно было найти какие-то человеческие критерии для сравнения, и мы предположили, что во всех городах определенной планировочной структуры (не прибрежных, как Волгоград или Генуя, и не имеющих одной ключевой улицы, как Санкт-Петербург или Тбилиси) есть общая взаимосвязанная триада: «кремль-площадь-магнит».
Мы стали искать такие связи, и они везде обнаружились. Чтобы понять, как общество осваивает свои города, тоже нужен был некий универсальный критерий оценки социальной активности, и мы воспользовались данными ресурса tripadvisor, где у каждого есть возможность оставить отзыв о посещенном месте.

Далее мы отобрали около 20 городов из тех, что видели своими глазами, то есть у нас есть личные впечатления о них, и так сложилась более-менее объективная авторская картина сравнительного анализа Вологды и других городов мира в части планировочной структуры и ее обитания.
Эта работа была сделана в 2014 году, данные для нее собирались много лет.

– Если бы исследование было по жилым кварталам, пошли бы другим путём? 

– Что касается жилых кварталов, то это что-то специфически советское, и это очень глубоко в нас засело, отсюда наше безумное зонирование, от которого давно нужно отказаться в пользу функционального и поведенческого многообразия. Поскольку, как нас учит Константин Васильевич Кияненко (профессор кафедры архитектуры и градостроительства ВГУ – Е.С.), человек это не машина и он не двигается по городу из точки А в точку Б, как хотелось бы градостроителям и адептам социальной инженерии, человек устроен гораздо сложней. 

Продолжение следует...