Священномученик Алексий (Воробьёв): понимая, что будет арестован, он купил и отремонтировал дом для сестры и племянницы
Наблюдая происходящее в стране и видя, что гонения на духовенство только усиливаются, отец Алексий пришел к выводу, что вскоре будет арестован и он. На его попечении были сестра и племянница, и в случае его ареста они оставались без крыши над головой, в буквальном смысле бездомными. И священник начал подыскивать дом, который можно было бы для них купить. Нашлась лишь лачуга, вросшая по окна в землю, у которой протекала крыша. Хозяева просили за эту развалину большие деньги. Но отец Алексий согласился сразу же. Окружающие, в том числе сестра Ольга, осуждали его за это никчемное, как они считали, приобретение, за которое ему пришлось не только отдать всё, что у них было, но и войти в долги. Догадываясь о том, что вскоре его ожидает, отец Алексий стал спешно ремонтировать убогое жилище, ставшее впоследствии для одиноких женщин пристанищем на всю их многострадальную жизнь...
* * *
Священномученик Алексий родился в 1888 году в деревне Антонково Уржумского уезда Вятской губернии в семье крестьян Константина Диомидовича и Евдокии Адриановны Воробьёвых, у которых было три сына и дочь.
Алексей окончил в Антонкове церковно-приходское училище. В 1900 году скончалась Евдокия Адриановна, и Алексея и его младшую сестру Ольгу, которой было тогда два года, взял к себе в семью их старший брат, Василий. Сестра Константина Диомидовича, монахиня Васса, подвизалась в то время в Иоанно-Предтеченском монастыре в городе Свияжске Казанской губернии, и ее часто навещал здесь отец, дед Алексея, Диомид. Всякий раз, вернувшись из Свияжска, он во время длинных вечеров, когда все были заняты плетением корзин или лаптей, рассказывал о жизни в монастыре, о монастырских порядках, о том, как там за трапезой читаются жития святых, пересказывая многие из них внукам по памяти.
В 1907 году по благословению схиархимандрита Гавриила (Зырянова) Алексей поступил в Седмиезерную пустынь, а в следующем году он вместе с отцом Гавриилом перешел в Спасо-Елеазарову пустынь в Псковской губернии и исполнял здесь послушание пономаря. Узнав, насколько тяжело живется его сестре Ольге в семье старшего брата, Алексей попросил отца Гавриила помочь, и в 1911 году по ходатайству схиархимандрита Ольгу, которой было тогда тринадцать лет, приняли в женский монастырь в Казани. Здесь она прожила до его закрытия советской властью, занимаясь вышиванием шелком и белой гладью.
В 1920 году Алексей переехал в Москву и, поступив кладовщиком на Ходынские склады, стал заниматься на пастырских богословских курсах, открытых при храме святого мученика Трифона. В 1921 году он был рукоположен во священника к Александро-Невскому храму в Москве, а через год переведен в Преображенский храм в селе Селинском Клинского уезда Московской губернии.
20 ноября 1922 года во епископа Клинского был хиротонисан архимандрит Иннокентий (Летяев). Вскоре после хиротонии он отпал в обновленческий раскол. Отец Алексий не присоединился к обновленцам, и епископ Иннокентий на этом не настаивал. В декабре 1922 года в Клин был послан иеромонах Игнатий (Жебровский), хиротонисанный обновленцами во епископа 15 января 1923 года.
Отец Алексий не подчинился новоприбывшему обновленческому епископу, и тот уволил его с занимаемой должности и запретил в священнослужении. 2 сентября 1923 года состоялось собрание прихожан Преображенского храма. Прихожане постановили признавать законной церковной властью лишь власть Патриарха Тихона и подчиняться исключительно его распоряжениям, считать увольнение с прихода священника Алексия Воробьёва незаконным и потому ходатайствовать перед епархиальной властью об утверждении его священником Преображенской церкви. Отец Алексий в свою очередь направил епископу Илариону (Троицкому) прошение об утверждении его священником Преображенской церкви. Назначенный Патриархом Тихоном епископ Клинский Гавриил (Красновский) утвердил отца Алексия в должности настоятеля церкви.
В сентябре 1924 года в Преображенском храме состоялось приходское собрание, на котором отец Алексий сообщил, что прошел год, как у них не было ни одного собрания, и потому многие не знают, в каком положении находятся дела прихода. Весьма прискорбно, что в настоящее время наблюдается равнодушное отношение к жизни прихода. Каждый прихожанин надеялся, что будет действовать кто-то другой, и, в конце концов, дело кончилось тем, что в настоящее время нет даже дров для отопления храма, а между тем подходит зима. Три года обсуждался вопрос о строительстве церковного дома. В настоящее время дом найден и куплен, осталось только его перевезти, но на это у храма нет средств. Если прихожанам дорог храм Божий, дорога вера православная, которая в последнее время так притесняется, то следует откликнуться на просьбу о помощи, не смотреть на тех, кому церковь не нужна. В противном случае наша церковная жизнь придет в упадок. В процветании церковного дела должен быть заинтересован каждый член общины, не одному настоятелю нужен храм, он нужен и прихожанам, и потому всему приходу следует сплотиться под единым знаменем креста и славы нашей — Господа Спасителя Иисуса Христа. А о тех, кому не нужна церковь, будем молиться как о заблудших овцах.
1 октября 1924 года отец Алексий был арестован и отправлен в комендатуру ОГПУ в Москве. 10 октября уполномоченная 6-го отделения секретного отдела ОГПУ Якимова предъявила отцу Алексию нелепое обвинение в том, что он «без разрешения советской власти устраивал нелегальное собрание и вел антисоветскую агитацию среди верующих путем исповеди-вопросника, сочиненного им самим».
27 февраля 1925 года Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило священника к двум годам заключения в лагере, и он был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения.
Находясь в заключении, отец Алексий познакомился с архимандритом Питиримом (Крыловым), который после освобождения был хиротонисан во епископа Волоколамского и назначен управляющим делами Временного Патриаршего Священного Синода, а в 1929 году — епископом Орехово-Зуевским, викарием Московской епархии. К нему и обратился отец Алексий, и в ноябре 1930 года епископ Питирим направил его служить в Воскресенский собор в Павловском Посаде. В том же году отец Алексий был награжден наперсным крестом, на следующий год возведен в сан протоиерея, в 1935-м — награжден палицей и назначен благочинным Павлово-Посадского округа.
В Павловском Посаде отец Алексий снял часть дома у многодетной вдовы, где и поселился с сестрой Ольгой. Потомственное маститое духовенство собора прибывшего к ним служить священника восприняло как чужака; он был вызывающе беден, и эта бедность всем бросалась в глаза. У него не было, как у других, давно здесь служивших священников, самого, как те считали, элементарного — теплой рясы, и ходил он в одном и том же старом плаще, покрывая голову ветхой шляпой. В 1934 году власти разорили семью его старшего брата Василия, и отец Алексий взял к себе его дочь Клавдию, которой было тогда двенадцать лет.
Видя, что гонения на духовенство усиливаются, отец Алексий пришел к выводу, что вскоре будет арестован и он. На его попечении были сестра и племянница, и в случае его ареста они оставались без крыши над головой. Священник начал подыскивать дом, который можно было бы для них купить. Нашлась лишь лачуга, вросшая по окна в землю, у которой протекала крыша. Хозяева просили за эту развалину большие деньги. Но отец Алексий согласился сразу же. Этот дом стал впоследствии единственным пристанищем на всю жизнь для этих одиноких женщин...
27 марта 1935 года власти передали Воскресенский собор обновленцам, и отец Алексий был переведен служить в Троицкую церковь в селе Хотеичи, а затем, в августе 1936 года, — в Вознесенскую церковь в селе Городок, в пригороде Павловского Посада. Бóльшая часть лишившихся соборного храма православных жителей города перешла молиться в Вознесенскую церковь. Духовными детьми отца Алексия стали и монахини находившегося в Павловском Посаде и к этому времени разоренного окончательно Покровско-Васильевского монастыря. Несмотря на всё усиливающиеся гонения, отец Алексий не прекращал активной пастырской деятельности, в Вознесенском храме им был организован прекрасный церковный хор из молодежи.
19 марта 1937 года сын покойного священника Воскресенского собора, выпускник Московской духовной семинарии Николай Доброклонский, прихожанин переданного обновленцам Воскресенского собора, направил в районное отделение НКВД донос, в котором обвинил православное духовенство города, и в частности протоиерея Алексия, в антисоветской агитации, заключавшейся в том, что во время служб в соборе они не поминали страну Российскую и советскую власть, а если и поминали, то так тихо, что богомольцы этого не могли расслышать.
В своем доносе Николай Доброклонский писал, что староцерковники-тихоновцы враждебно относятся к советскому строю, в отличие от обновленцев, которые «либеральны, примыкают к прогрессивному советскому социалистическому строю, вполне ему сочувствуют, совершенно лояльно относятся к Коммунистической партии и правительству, с радостью выражают приветствие утвержденной съездом СССР Сталинской конституции о равноправии и демократической свободе граждан».
4 мая он направил сотруднику НКВД еще один донос, в котором написал, что священник Алексий Воробьёв среди молодежи ведет религиозную пропаганду, агитируя ее за частое посещение храма, призывает организовать лучший в городе хор и, ссылаясь на вновь принятую Конституцию, утверждает, что теперь можно свободно вести религиозную проповедь. Кроме того, священник вторгается в жизнь обновленческого прихода.
3 августа сотрудник районного отдела НКВД вызвал доносчика на допрос, и тот стал оговаривать отца Алексия, утверждая, что он враждебно относится к советской власти, является приверженцем фашизма, о чем открыто говорит верующим и, пропагандируя идеи фашизма, утверждает, что советская власть не от Бога, что Бог от нее отвернулся, и потому здравицы в честь советской власти он не произносит. Прочитав заметку в газете о гибели в одном из колхозов стада свиней, священник будто бы заявил, что так и все пойдет прахом у советской власти, как эти свиньи в колхозе.
8 августа 1937 года, накануне дня памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона, протоиерей Алексий отслужил вечерню и спустя несколько часов после этого был арестован и заключен в ногинскую тюрьму. Через день, 10 августа, начальник Павлово-Посадского отделения НКВД допросил его.
— Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Дайте подробные показания о вашей антисоветской деятельности, — потребовал он от священника.
— Антисоветской деятельностью я никогда не занимался и никаких показаний по этому поводу дать не могу, — ответил отец Алексий.
— Вы Доброклонскому говорили, что советская власть не от Бога и поэтому поминать ее вы не будете. Это вы признаете? — спросил его следователь.
— Нет, этого я не признаю, так как этого я не говорил, — ответил священник.
19 августа тройка при УНКВД по Московской области, не вызывая обвиняемого на судебное заседание, приговорила его к расстрелу. Приговор ему был сообщен перед самым расстрелом. Протоиерей Алексий Воробьёв был расстрелян на Бутовском полигоне на следующий день, 20 августа 1937 года, и погребен в безвестной общей могиле.