Святой Иннокентий Московский: история удивительного спасения у сахалинских берегов
— Капитан, якорный канат лопнул! Корабль сносит на камни! Сейчас разобьёт! Это конец!
Матрос кричал во всю глотку, но голос его едва можно было расслышать — так сильно грохотали волны и пронзительно завывал ветер.
Буря бушевала! От каждого удара огромных пенистых бурунов деревянные борта судна «Гайдамак» трещали и скрипели. Корабль был похож на игрушку, на хрупкую скорлупку, которую океан легко перебрасывал из стороны в сторону и вот-вот готов был поглотить...
Молодой капитан Пещуров старался сохранять хладнокровие:
— Отдать второй якорь!— передавал он боцману короткие команды.
Боцман тут же громко повторял указания матросам:
— Отдать второй якорь!
— Травить трос!
— Травить трос!
Матросы, мокрые с головы до пят, бегали по палубе, стараясь сделать всё как можно быстрее и ловче, но силы явно были не равны: море оказывалось сильнее.
— Второй якорь сорвало! — закричал кто-то из команды.
Все на борту поняли — сейчас случится что-то страшное…
В ожидании гибели
Один из пассажиров, церковнослужитель Симеон Казанский, оставался на палубе. Он уцепился за канаты и едва удерживался на ногах, в ужасе глядя на царившую на палубе суматоху. Как вдруг боковая волна с такой силой ударила о борт «Гайдамака», что Симеон повалился навзничь и едва не был смыт за борт!
Чудом успел заскочить в люк, скатился по трапу к каютам, слыша за спиной отчаянные крики с палубы моряков и боцмана:
— Винт потерян!
— Капитан, на корме — пробоина! Вода прибывает!
— Стоп машины! Машинное отделение, слышите меня? Машины — стоп!!! Откачивать воду! Все помпы — в дело! Всем откачивать воду!..
Внизу пассажиры в полном смятении ждали смерти. Симеон, шатаясь, брёл по коридору между каютами и понимал, что проживает последние часы или даже минуты своей жизни. Сегодня, 28 августа 1861 года, здесь, недалеко от берега острова Сахалин, он сгинет в пучине Тихого океана вместе со всеми, кто сейчас рядом.
А ведь о том, что ему предстоит морское путешествие, Симеон узнал совсем недавно. Конечно, он не мог себе представить, что так скоро оно обернётся катастрофой. Наоборот, новость о том, что ему предстоит войти в состав небольшой свиты, сопровождающей самого архиепископа Иннокентия (Вениаминова) удивила и обрадовала Симеона — это была большая честь для скромного церковнослужителя! Они должны были на судне проследовать из Николаевска (нынешнего Николаевска-на-Амуре) в Петропавловск (ныне Петропавловск-Камчатский).
Да, радость Симеона можно было понять, ведь архиепископ Иннокентий — человек действительно легендарный! Миссионер, просветитель, проповедник, он к тому времени уже совершил много поездок длиной в тысячи километров по Якутии и Приамурью, побережью Охотского моря, бывал на Аляске, Камчатке, Алеутских, Командорских и Курильских островах. А однажды даже совершил кругосветное путешествие, обогнув Южную Америку и доплыв от Аляски до Санкт-Петербурга через два океана! И всё это святитель делал не для собственного развлечения, а преданно служа Церкви и просвещая светом Христовой веры людей, которых встречал на своем пути.
И вот с этим человеком Симеон Казанский несколько дней назад оказался на судне в заливе Дуэ недалеко от сахалинских берегов. Корабль «Гайдамак» зашел сюда по пути на Камчатку, чтобы заправиться углем, ведь судно могло ходить не только под парусами, но и использовать подводный винт, для работы которого было необходимо топливо.
Погрузка угля — дело небыстрое: подойти к самому берегу большой корабль не мог, там было слишком мелко. С борта спускали лодки, на них добирались до суши, грузили уголь и выгружали его в специальные хранилища на судне — угольные ямы. Сам корабль в это время стоял на рейде. То есть, выбросив якорь и зацепившись за грунт на дне, находился в отдалении от берега, где была достаточная для него глубина.
Увы, пассажиры не догадывались, что капитан Пещуров, по неопытности, не учел особенности места и поставил «Гайдамак» слишком близко к берегу. Он понадеялся на прочность якоря, а зря: местные мореходы знали, какие серьезные и опасные штормы случаются здесь при западных ветрах.
И вот через два дня погрузки ветер стал крепчать, погода испортилась, и легкая морская зыбь превратилась в крутые, высокие пенистые буруны. Они стали захлёстывать корабль.
Надеясь удержать судно на плаву, капитан приказал запустить паровую машину. Это было верное решение по всем мореходным правилам, однако стихия снова оказалась сильнее. Кочегары без перерыва закидывали уголь в топку, винт вращался как сумасшедший, сопротивляясь ветру, но тут якорь дёрнуло так, что якорный канат лопнул! Корабль сорвало с места, понесло к берегу и стало бить о грунт.
Матросы выбросили за борт второй якорь, вытравили канат, чтобы якорь удерживал «Гайдамак» и смягчал удары волн, — не помогло! У судна выбило гребной винт.
Пещуров тут же скомандовал: «Стоп машины!» Снова бесполезно: корабль продолжало бить о камни. В корме образовалась течь. Матросы принялись спешно откачивать воду помпами, но вода прибывала быстрее.
Капитан был молод, но морскую науку знал хорошо и предпринимал всё необходимое и возможное, чтобы исправить положение. Он приказал поднять отдельные паруса и выбросить за борт часть груза. Увы, судно по-прежнему болтало на волнах. Наконец канат второго якоря не выдержал и тоже лопнул! Буруны уже разбивали снасти. Корабль погибал.
Трудно представить, каково было тем, кто в тот момент прятался в каютах «Гайдамака». Пассажиров в каютах болтало от стены к стене, что-то предпринять для своего спасения они не могли. Один ужас перед ветром, волнами, страшной качкой, грохотом, рвущимися парусами и прибывающей в трюмы водой. И отчаяние от того, что впереди лишь ледяная мгла, смертельная пучина…
Вот с такими же чувствами и молодой церковнослужитель Симеон сейчас пробирался по коридору терпящего крушение судна. Он и не заметил, как оказался напротив каюты архиепископа Иннокентия, и встал как вкопанный, пронзённый внезапной мыслью:
— Владыка! Что сейчас с ним?!
Дверь в каюту открывать не пришлось — она вдруг отворилась сама собой…
— Видимо, что-то случилось, а владыка не может позвать на помощь! — решил Симеон, ринулся внутрь, но, едва переступив порог, замер, ошеломлённый!
Молитва посреди катастрофы
Позже Симеон так описал увиденное: «…среди общего смятения, треска судна и стука волны, преосвященный Иннокентий спокойно стоял перед образом на коленях и горячо молился и читал себе отходную; но, когда он увидел меня, сделал такое выражение глаз, что я невольно смутился и весь был потрясён, тут же догадался, что я ему помешал, и опрометью вышел от него, затворив дверь».
Владыка читал себе отходную молитву! Что это значит?
Особую молитву священник читает у постели умирающего. Читать отходную не по кому-то другому, а по себе — это что-то невообразимое! Владыка чувствовал, что гибель неминуема и близка. Но он не отчаивался и не впадал в уныние, потому что помнил: не так важно, что происходит с человеком, радость или беда. Важно, чтобы он всегда был обращен к Богу, ведь самое страшное не умереть, а забыть о Боге, Который победил смерть.
Какие слова мог услышать отец Симеон тогда, на терпящем бедствие корабле, от владыки? Епископ Иннокентий молился на церковнославянском (языке, который используется в богослужениях и церковных книгах и по сей день), но, если перевести текст молитвы на современный русский язык, слова могли бы быть такими:
«Владыка Господи Вседержитель, Отец Господа нашего Иисуса Христа, желающий всем людям спасения и достижения познания истины, не смерти желающий грешнику, но его обращения и жизни! Тебе мы молимся и Тебя умоляем, разреши от всяких уз душу Твоего раба Иннокентия, освободи от всякого проклятия и прости ему грехи, совершенные с юных лет делом и словом, сознательно и несознательно, как чистосердечно исповеданные, так и по забвению или стыду утаенные. Ибо Ты Один снимаешь узы со связанных и восстановляешь поверженных. Ты — Единственная Надежда отчаявшихся и Ты Один имеешь власть прощать грехи всякому человеку, надеющемуся на Тебя. Повели же, Человеколюбивый Господи, да освободится раб Твой от плотских и греховных уз, и прийми в царство мира душу Твоего раба Иннокентия и упокой ее в вечных обителях со святыми Твоими, благодатию Единородного Сына Твоего, Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Ибо Ты благословен с Ним и с Пресвятым, Всеблагим и Животворящим Твоим Духом, ныне и всегда и вовеки веков. Аминь».
Стены каюты дрожали от ударов волн. Всё грохотало, трещало, скрипело. С палубы слышались крики матросов. И в этом кошмаре владыка оставался спокойным, словно он сейчас не погибал посреди стихии, а был у себя дома или в храме на службе. Как это у него получалось? Какой внутренний стержень позволял ему сохранять себя? Какая опора?
Этой опорой была крепкая, глубокая вера.
Помните, в Евангелии есть рассказ о другом шторме, случившемся две тысячи лет тому назад? Тогда Иисус Христос с учениками переплывал на лодке Генисаретское озеро. Во время плавания Спаситель заснул. Как вдруг поднялась сильная буря! Лодку стали захлестывать волны! Апостолы разбудили Христа:
— Господи, спаси нас! Погибаем!
На что Иисус ответил:
— Где вера ваша? Что вы так боязливы, маловерные?
А потом Спаситель укротил бурю.
Христос призывал никогда не терять веру, какие бы штормы и бури ни бушевали вокруг. Вот так сейчас было и с владыкой Иннокентием. Вера помогала ему, держала на плаву, укрепляла дух.
Спасение
О чём молился святитель Иннокентий в своей каюте? Не о том, чтобы буря прекратилась. Он не боялся кораблекрушения — на его счету уже были и штормы, и ураганы, и многие передряги. За свою жизнь владыка обошёл по морям и океанам весь земной шар. И передвигался он по воде не только на больших парусных кораблях, но и на утлых лодочках, когда переплывал от острова к острову, навещая индейцев, или переправлялся по студёным сибирским рекам.
Архиепископ не боялся смерти и не просил у Господа сохранить ему жизнь. Он молился лишь о спасении своей бессмертной души. В нём не было маловерия, от которого Спаситель предостерегал апостолов посреди Генисаретского озера. Он знал, что Господь всё управит так, как надо. Суждено ему погибнуть — погибнет с Богом. Суждено остаться в живых — останется с Богом, чтобы продолжить служить людям на земле. С Господом нигде и никогда не страшно, что бы ни случилось.
Голос святителя, повторявший слова молитвы, звучал спокойно и уверенно, так что и Симеон постепенно пришёл в себя.
Но вот молитва окончена. Владыка встал, вышел из каюты и невозмутимо поднялся на палубу. Там он скоро нашел капитана Пещурова, расспросил его о происходящем и начал давать советы, дельные и полезные. Это то, чем священник мог в тот момент помочь.
Позже, когда разбиралось следственное дело о крушении «Гайдамака», военный губернатор отмечал, что действия капитан-лейтенанта Пещурова по устранению исходной ошибки были решительны, а все распоряжения его были сделаны с редким хладнокровием и знанием своего дела. Но наверняка и помощь опытного морехода, святителя Иннокентия, пришлась Пещурову очень кстати.
Возможно, владыка помог капитану выбрать правильный момент, чтобы поднять нужные паруса и дать судну постепенно переместиться к безопасной песчаной отмели. Здесь удары бурунов были уже не так страшны корпусу «Гайдамака». Потом уже сами волны стали слабеть. Команда смогла передохнуть, лишь вахтенные оставались на помпах и продолжали откачивать воду.
Всю ночь «Гайдамак» дрейфовал к берегу. И вот, когда утро было совсем близко, наконец стало понятно: угроза точно миновала. Матросы спустили на воду лодки и начали перевозить на берег людей. Сначала больных с доктором, затем — свиту архиепископа Иннокентия. Сам владыка перебрался на берег после всех своих сопровождающих, в половине восьмого утра.
Выйдя на сушу, преосвященный отслужил благодарственный молебен за чудесное спасение.
Промыслом Божиим, стараниями людей, мастерством будущего вице-адмирала Алексея Пещурова, для которого это плавание стало первым в качестве капитана, а также мудрыми советами владыки Иннокентия удалось спасти и людей, и корабль.
Вот как о благополучном окончании тех драматических событий впоследствии вспоминал сам архиепископ Иннокентий:
«Такой случай в жизни моей был ещё первый; случалось быть в опасностях и не малых, но разбития судов я до сего времени не испытывал. По выходе на берег, где находилось наше русское селение, я уже совсем было располагался воротиться назад в Николаевск и опять отложить свою поездку в Камчатку, хотя и крайне необходимо было быть там после 11 лет [отсутствия] сряду. Но начальник Русской эскадры г. Лихачев, вскоре прибывший к выкинутому судну на пароходе, предложил мне идти с ним в Японию, где он даст одно из находящихся под его распоряжением судов, и я пошёл с ним».
На самом деле после таких катастроф счастливый исход практически невозможен. История кораблекрушений насчитывает единицы подобных случаев. Это было настоящим чудом.
Что было дальше
Владыке, которого через несколько лет назначат митрополитом Московским, предстояло ещё много путешествий, приключений и испытаний. Он проживёт восемьдесят два года. Его будут помнить и почитать не только многие народы Сибири и Дальнего Востока, но и все верующие России!
Пройдёт много лет, и в 1977 году Русская Церковь прославит митрополита Иннокентия (Вениаминова) в лике святых. За свои просветительские труды он получит право именоваться равноапостольным. Многие православные считают святителя Иннокентия небесным покровителем Сахалина и Курил.
Интересно сложится судьба и того самого скромного помощника, который во время шторма метался по палубе, ожидая погибели. Симеон Казанский станет батюшкой. Вдохновлённый примером самоотверженности своего учителя, глубиной его веры, он и свою жизнь положит на служение Богу и Церкви. Переедет на Сахалин, станет первым постоянным священником на острове.
А что же «Гайдамак»? Неужели история разбитого штормом судна закончилась здесь, в заливе Дуэ? Так и должно было случиться: обычно моряки прощались с кораблём, получившим такие серьёзные повреждения, и оставляли его остов у берега как символ победы стихии над человеком. Но не в этом случае! Удивительно, но Пещурову удалось спасти «Гайдамак»! Корабль отремонтировали, и он ещё четверть века служил России.
А на том берегу, возле которого с судном когда-то случилась беда, уже в наше время поставили деревянный православный крест и построили православную часовню.
Рисунки Галины Воронецкой