«Идей и увлечений может быть много, но главное, чтобы они вели ко Христу, а не от Него»
Воинский священник, окормляющий бойцов ракетной дивизии, неоднократно бывавший в командировках в зоне специальной военной операции… А еще выступающий с фортепианным концертом на сцене перед немалым числом зрителей и получающий дополнительное психологическое образование для помощи людям. Все это – про священника Михаила Яковлева, руководителя Отдела Орской епархии по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами, благочинного Ясненского церковного округа, помощника командира 13-й ракетной Оренбургской Краснознамённой дивизии по работе с верующими. В беседе с ним зашла речь о носителях культуры и разносчиках культурки, о духовном феномене классической музыки, благовестии как одном из самых главных дел христианина, о психологии в преломлении христианского мировоззрения и многом другом.
Некоторое время назад в Драматическом театре имени Пушкина города Орска состоялся Ваш сольный фортепианный концерт. Зал был почти полон. Было много хороших отзывов. Для многих стало большой неожиданностью увидеть за роялем священнослужителя. А когда он еще при этом является штатным военным священником, настоятелем воинского храма… Откуда музыка, профессиональное владение инструментом?
– Я окончил Оренбургский музыкальный колледж по классу фортепиано и теоретическое отделение. А высшее образование получил в Оренбургском государственном институте искусств имени Ростроповичей. С тех пор стараюсь играть, поддерживать форму. Уже третий год даю концерты в Ясном. В Орске выступал впервые.
Надо иметь определенную смелость, чтобы выйти на большую сцену в зале, рассчитанном на полтысячи зрителей.
– На самом деле я достаточно осторожно относился к мысли о концерте в Орске. Потому что мне как профессионалу-музыканту понятно, что это более серьезная, более требовательная площадка. Особую инициативу здесь проявил владыка Ириней. Это он вдохновил меня выйти на орскую сцену, благословил и помог в организации. Конечно, я очень благодарен владыке, большое спасибо за этот опыт.
Зная некоторые моменты Вашей биографии, могу ли я сказать, что музыка для Вас стала дорогой к храму?
– Когда я учился в Оренбургском музыкальном колледже, стал бывать на церковных службах, а затем устроился в церковный хор. Тогда это было только лишь интересом музыканта. Но участие в богослужениях в качестве певчего, услышанные проповеди, чтение Писания и святых отцов, первая исповедь, первое Причастие для меня по-настоящему открыли веру. Это настолько сильно меня увлекло, что я забросил учебу и решил безотлагательно стать священником, чтобы рассказывать людям о Христе. Слава Богу, рядом оказались люди, которые убедили меня окончить начатое. Церкви нужны священники образованные. И уже после окончания музыкального колледжа я поступил в Саратовскую духовную семинарию.
Ваше желание осуществилось, Вы стали священником. Музыку не оставили, но и домашним музицированием не ограничиваетесь: идете на сцену. Чем хотите делиться со слушателями? Что хотите сказать, донести?
– Музыка, как и другие виды искусства, – это сфера духовного постижения Бога, ближнего, прикосновение к горнему миру; она должна обогащать человека. Если я даю концерт, то, конечно, в этом концерте буду обязательно говорить о Христе. Я люблю и верю в то, что делаю, мне это дает силу. Абсолютно верю в то, что пришел Христос и спас нас. Верю, что эту весть надо донести всем людям, чтобы они могли выбрать: последовать за Спасителем или не последовать.
И для любого христианина, не только священника, благая весть – это одно из самых главных дел в духовной жизни. Христос после Своего Воскресения в течение 40 дней говорил апостолам: идите и проповедуйте Евангелие всей твари, и кто верует и крестится, тот спасён будет, а кто не уверует, тот осуждён будет. Он хотел, чтобы мы были соучастниками спасения мира.
Знаете, как-то ко мне подошли два старшеклассника из нашей Орской православной гимназии и спросили: поступать им в семинарию или нет. Я им сказал то же, что говорил и учащимся Оренбургской духовной семинарии, когда там преподавал: единственной причиной стать священником может быть желание проповедовать Христа. Чувствуешь, что у тебя нет желания проповедовать Христа Спасителя и Евангелие – всё, даже не раздумывая, или не поступай, или забирай документы, если поступил. Я искренне верю, что как можно большему количеству людей надо донести благую весть и дать возможность себя спасти. Меня это очень много лет вдохновляет, и я все возможные способы для этого буду использовать, в том числе и фортепианные концерты.
Батюшка, а что скажете по поводу того, что некоторые святые, к примеру, преподобный Никодим Святогорец, Климент Александрийский, были убеждены, что музыка вредна для христиан, она пробуждает в человеке излишние эмоции, чувства и тем самым разжигает страсти в душе?
– На этот вопрос я отвечу в нескольких плоскостях. Давайте сначала разберем то время, когда они это говорили. Вот тот же Климент Александрийский – он родился в середине II века, а умер в начале третьего. А это период гонений на христианство в Римской империи. Мы знаем, что гонения длились до 313 года, и христианство выживало среди языческого мира. В те времена считалось, что музыка – это какой-то потаённый, совершенно неизученный, необычный язык, который неведомым образом воздействует на людей, в том числе гипнотически. Вы знаете, как сейчас относятся к гипнозу? Так же, как мы сейчас боимся гипноза, так и они относились к музыке. Хотя, опять же, изучая в настоящее время психологию, я понимаю, что называть гипноз обыкновенным колдовством было бы слишком просто – это явление, изучаемое современной наукой. Но тогда люди не совсем понимали, что такое музыка, как она воздействует на человека. А если прибавить факт воспевания музыкой язычества, то становится понятным, почему Климент Александрийский говорил о том, что музыка – это плохо.
Для аналогии давайте возьмём в пример обычный нож. Сам по себе нож – это ни плохо, ни хорошо, когда им режут хлебушек, колбаску. А если вдруг нам попадётся нож, которым убили человека? Даже если его вымыли, прокипятили, будем ли мы этим ножом готовить еду? Большинство людей этого делать не станут. Так вот, во времена Климента Александрийского люди воспринимали музыку как тот самый нож, которым пользоваться не хочется, потому что он настолько мощно служит язычеству, что нельзя его касаться; это было мерзко. Прошли времена, и мы пришли к пониманию того, что музыка – это замечательно и используется даже в христианстве.
Всегда ли музыка – это замечательно?
– Суть в том, как ты используешь эту музыку, какую музыку, когда ты её слушаешь… Есть время плакать, а есть время смеяться. Я, например, не буду оперу «Свадьба Фигаро» Моцарта слушать в Страстную неделю, это будет совершеннейшее кощунство. Но при этом думаю, что «Страсти по Матфею» или «Страсти по Иоанну» Баха, наверное, уместно послушать и в Великий пост. Потому что это музыка, которая тебя действительно настраивает, ведь Бах своим величайшим талантом воплотил в музыке евангельские события Страстей Христовых. Что такое «Страсти по Матфею»? Великим постом по воскресеньям вечером мы служим Пассию. А «пассия» в переводе с латинского и означает «страсть, страдание». То есть «Страсти по Матфею» – это наша воскресная Пассия. И это очень уместно в Великий пост.
Апостол Павел говорит нам: «Всё испытывайте, хорошего держитесь». Надо держаться доброго, надо понимать, где это уместно, где неуместно.
И в другом месте апостол Павел говорит: «Всё мне позволительно, но не всё полезно; всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Это как с едой. Кушать не грех? Не грех. Но если я ем слишком много – грех. Музыку слушать не грех? Вроде бы нет. Но если вдруг она у меня встает впереди Христа и я, совершенно забыв о спасении, о душе, о Боге, занимаюсь музыкой, она мне станет грехом. Даже если я церковную музыку исполняю, но исполняю без веры, она мне становится грехом. Вот так и рождаются наши правильные отношения с окружающим миром.
Но ведь далеко не всегда композиторы пишут музыкальные произведения, которые переплетены с верой в Бога.
– Конечно. Но практически с начала христианства музыка стала неотъемлемой частью христианской традиции. У людей эпохи барокко в Европе, по сути, вся жизнь была выстроена вокруг богослужения. Вот интересный факт: до эпохи барокко, а это XVII век, мы очень мало знаем композиторов, хотя, казалось бы, это же совсем недавнее время. А почему не знаем? Потому что в ту эпоху считалось дурным тоном писать авторство произведения, считалось, что музыку сочиняет Бог, а автор только транслирует её людям. Композиторы эпохи барокко первыми осмелились указывать авторство.
Отсюда у Баха его знаменитые аббревиатуры на латинице SDY и .J.J., которыми он украшал свои партитуры. Надписи означают «Одному Богу слава» (Soli Deo gloria) и «Иисус, помоги» (Jesu, juva). Всё, что композитор сочинял, он творил во имя Господа.
Существовала тесная связь классической музыки с богослужением. Тот же Иоганн Себастьян Бах был церковным органистом и церковным кантором (по-нашему регентом), в его функции входило написание музыки к воскресному богослужению и разучивание этой музыки с церковным хором. Невероятная работоспособность.
Не менее гениальным, чем Бах, я считаю Дитриха Букстехуде, оставившего великое наследие. Он прожил скромную жизнь с ежедневными обязанностями органиста и музыкального руководителя церковных концертов, для которых писал музыку.
Георгу Фридриху Генделю в Германии установлен памятник: композитор держит в руке тетрадь со своей знаменитой ораторией «Мессия», в которой написаны слова: «А я знаю, Искупитель мой жив!»
Вот одно из высказываний Йозефа Гайдна, которое говорит о его религиозности: «Как только я подумаю о Боге, мое сердце преисполняется такой радостью, что ноты бегут у меня, словно нить с веретена».
Очень верующим человеком был Вольфганг Амадей Моцарт, он часто исповедовался и причащался. Композитор написал 60 произведений для Церкви, включая знаменитый «Реквием».
Феликс Мендельсон и другие выдающиеся композиторы вдохновлялись верой в Бога. «Всё, что есть жизнь, да будет посвящено Великому, и пусть будет святилищем искусства! Это… обязанность перед людьми и перед Ним, Всемогущим», – говорил Людвиг ван Бетховен.
У Вас есть любимые композиторы, произведения? Возможно, они повлияли на Вас, привнесли что-то особенное в Ваше мировоззрение?
– Каких-то особенно любимых у меня нет по одной простой причине: любимые композиторы все время разные. Ведь музыка настолько обширна, что если взять только фортепианный репертуар, даже его охватить достаточно сложно, не говоря вообще о всей классической музыке. И я пришел к выводу, что невозможно всё охватить, а значит, невозможно всё оценить и сказать: вот это мой идеал.
Но, конечно, можно перечислить самых-самых моих любимых. Разумеется, в первую очередь это Иоганн Себастьян Бах. Кроме того, что он музыкальный гений, для меня это единомышленник в религиозном смысле, потому что Бах был осознанно глубочайшим христианином, который всё своё творчество посвятил Богу. Его «Хорошо темперированный клавир» – это вообще Евангелие в нотах, это, по сути, икона. Только икона – это Евангелие в красках, а «Хорошо темперированный клавир» Баха – это Евангелие в нотах. Поэтому Бах для меня – самый близкий композитор. Композитор, которого я не сразу во всем принимал. Не из-за того, что я такой весь умный, а потому что, наоборот, я до него постепенно рос и, надеюсь, расту.
Конечно, в числе любимых – Бетховен, в частности, его сонаты и симфонии. Гайдн совершенно гениален. Я очень люблю вечером достать сборники сонат Гайдна, которых у него огромное количество – больше ста, посидеть, почитать с листа, поиграть, помузицировать. Моцарт, конечно же. Я меньше знаком с его творчеством в плане исполнительства, но очень люблю оперы, особенно «Свадьбу Фигаро». Несомненно, это Шопен, Лист, очень люблю Брамса, особенно его фортепианные сонаты. Грига люблю, играю его концерт для фортепиано с оркестром, Рахманинова, Дебюсси. Прокофьева я пока еще постигаю – удивляюсь его величию, глубине.
Всегда меня впечатляло оперное творчество русских композиторов, потому что любая наша русская опера – это всегда очень глубоко нравственное произведение. Европейская опера этим похвастаться не может, там иной раз в сюжетах такое встречается, что стыдно сказать. Вот русская опера всегда очень нравственная и поэтому, соответственно, христианская, там очень много христианских мотивов – они потаенные, они спрятаны порою, но их очень много. Естественно, здесь и Глинка. Очень Даргомыжского люблю, особенно его «Русалку» – это совершенно восхитительная вещь. Конечно же, оперное творчество Мусоргского, Римского-Корсакова, Бородина, Чайковского. Хотя фортепианные произведения Чайковского я больше люблю слушать, чем исполнять.
Знаменитому композитору Георгу Фридриху Генделю принадлежат такие слова: «Мне было бы досадно, если бы я доставлял людям только удовольствие. Моя цель – делать их лучше». Вам, наверное, и как музыканту, и как священнику близка такая мысль?
– Конечно. Вообще классическая музыка развивает мозг и душ формирует вкус, учит различать хорошее и плохое. И мне хотелось бы, чтобы классическая музыка стала более интересна молодежи.
Меня очень беспокоит то, что уровень музыкального развития и музыкального вкуса сегодня очень низок. Одна из главных причин – всё вокруг заполонила куплетная форма. Современный человек не приучен вслушиваться в сложные мелодии, гармонии, особую пульсацию, разнообразие звуков и образов классической музыки. Его больше захватывает механичность, простота куплетных форм, да еще чтоб барабанов было побольше, чтобы прямо по ушам било. Я считаю, это деградация.
Ничего конкретно против куплетной формы в целом я не имею. Безусловно, она имеет право на существование, есть прекрасные образцы, которые, я уверен, войдут в историю классической музыки. Но если брать большую часть, то и в музыкальном, и в поэтическом смыслах это абсолютнейший примитивизм. А порой звучит даже мерзко и пошло.
В моем понимании есть носители культуры, а есть разносчики культурки. Вот этих разносчиков сейчас такое количество… Обидно становится, когда педагог учит ребенка петь «под минусовку» какую-то пошлую песенку, и это считается культурой. Вот это страшно.
Советским детям в этом отношении повезло больше. Помню, как на уроке пения учительница ставила нам пластинки с «Полетом шмеля» Римского-Корсакова, музыку для детей Кабалевского, учила отличать звучание разных инструментов на примере сказки Прокофьева «Петя и волк».
– Знаете, в студенческие годы я приезжал домой на каникулы к родителям, и вот готовлюсь там к викторине по музыкальной литературе, слушаю музыку, и мне мама вдруг говорит: «А это опера "Борис Годунов" Мусорского». «Откуда ты знаешь?» – спрашиваю. «Ой, да в советское время очень много классики по радио передавали, запомнила». Людей просвещали, воспитывали.
У меня сын учится в Оренбургском президентском кадетском училище, там очень серьезно подходят к этому вопросу: они не просто слушают классическую музыку, иногда даже что-то вроде «угадайки» там пишут. Но это особое заведение. А если брать обычную школу, к большому сожалению, там нет систематического преподавания музыки. Очень сильно всё зависит от педагога. В лучшем случае дети будут петь песенки. В худшем – вообще ничего делать не будут. Конечно, есть и замечательные педагоги, которые слушают с детьми классическую музыку. А иной раз – просто волшебники, которым удаётся заинтересовать детей классикой. Но это исключения.
Слава Богу, у нас пока ещё сохранилась советская система музыкального образования в России. Такой системы больше нигде нет, чтобы комплексно, за небольшие деньги в музыкальных школах обучали игре на инструменте, сольфеджированию, музыкальной литературе, пению в хоре, игре в оркестре. То есть ребенок может полноценно развиваться во всех музыкальных сферах.
Слава Богу, что у детей есть такая возможность. Но из первых уст знаю, что в музыкальных заведениях сейчас не всё так уж радужно, обучение заточено на конкурсную систему.
– Я не поклонник конкурсов. И хотя это один из способов мотивации детей, считаю, что это мотивация больше со знаком «минус», чем со знаком «плюс». На мой взгляд, если говорить о музыкальной педагогике, то самых лучших мотиваций две. Первая – это получать удовольствие от того, что ты делаешь, вторая – приносить радость окружающим тем, что ты делаешь. Например, приходит ребенок учиться в музыкальную школу, ему нравится, он вдруг понимает, что, оказывается, эти беспорядочные звуки можно собирать в волшебную музыку, и от этого получает удовольствие. Вот первая мотивация. Вторая: он приходит с занятий домой, и его домашние говорят: «Как здорово! Ой, играй, пожалуйста, еще!» А тут ещё и соседка не по батарее стучит, а говорит: «Играй, нам так нравится».
А что на сегодняшний день у нас происходит? Эти две мотивации совершенно уничтожены. Ребёнок приходит в музыкальную школу и вместо того, чтобы получать удовольствие от игры, вдруг получает оценку. Приведу пример. Представьте себе: женщина приготовила ужин, муж поел и говорит: «Молодец, сегодня четверка с плюсом, неси дневник». Пишет ей оценку в дневнике, а рядом – домашнее задание: приготовить котлеты по-киевски. Какова будет реакция жены?.. Готовка для неё постепенно превратится в какой-то кошмар.
И так в любом деле: если мы ставим баллы там, где есть оценивание, сразу происходит падение мотивации. И там, где есть «обязаловка»: «Ты обязан завтра полюбить», – любовь не получится. И вот мы постепенно детей подсаживаем на получение удовольствия от оценивания. То есть я получаю удовольствие не от самой игры, я хочу получить удовольствие от того, что мне поставят пятерку. И вот здесь конкурсы становятся очень к месту. Но это мотивация, повторюсь, со знаком «минус».
А вот вторую мотивацию, когда тобой восхищаются, подчас могут убить окружающие. К примеру, родители, вместо того чтобы сказать: «Как хорошо ты играешь», – говорят: «Ты сделал домашнее задание? Ну-ка, иди делай. Что ты вот здесь споткнулся? Ну-ка, переиграй». И всё – нет никакого удовольствия. Человек растет подверженным зависимости от оценки окружающих людей, и в итоге мы получаем невротика, который в лучшем случае идёт к священнику, ну, или хотя бы к психологу, а в худшем случае он берётся за деструктивные способы подавления своих отрицательных эмоций: это алкоголизм, ничегонеделание, игромания и друге вредные привычки.
Батюшка, Вы тонко чувствуете психику человека. В сегодняшней беседе Вы обронили фразу о том, что занимаетесь психологией. Это еще одно Ваше увлечение?
– Я учусь на клинического психолога дистанционно в одном из московских вузов. Считаю, что священнику полезно получить эти научные знания. Ведь психология – это наука о поведении и психических процессах человека. Хотя некоторые относятся к психологии как к какому-то философскому направлению или же к мракобесию.
Не все священники приветствуют походы к психологам, психотерапевтам, порой категорично запрещают это своим прихожанам.
– Я отчасти с ними согласен. Дело в том, что надо разделять научную психологию (психологию как науку) и популярную психологию. На полках книжных магазинов в разделе «Психология» можно увидеть огромное количество литературы, и в большинстве своём это популярная психология, где порой пишется откровенная ерунда. В интернете – то же самое. У нас в России до сих пор нет закона о деятельности психологов. Человек может оформить самозанятость и, не имея диплома, консультировать людей. Поэтому важно обращаться к профессиональным психологам.
И ещё надо понимать, что в психологии есть разные направления, поэтому следует выяснять, в каком из них психолог-консультант работает. Например, гуманистическое направление или бихевиоризм, на мой взгляд, менее близки христианству. Мне ближе экзистенциальное направление Виктора Франкла: создается ощущение, будто в нем потаённо говорится о христианстве.
Поэтому надо внимательно подходить к вопросу. Можно психологу четко обозначать своё мировоззрение, объяснив: я христианин, для меня важны мои христианские нормы, и прошу их не касаться.
Какие еще причины побудили Вас серьезно заняться этой наукой?
– Кроме того, что это полезно, психология, на мой взгляд, очень много говорит о тех вещах, о которых христианство и Библия говорят уже не одну тысячу лет. Например, берем одну из заповедей «Чти отца и мать твоих, и благо будет тебе на земле, и долголетен будешь на земле». Библия указывает на четкую взаимосвязь между почитанием родителей и твоим жизненным успехом, а также долголетием. Обратим внимание на страны, где до сих пор сохранилось особое почитание старших, например, Кавказ, Китай, – мы видим, что люди там достаточно долго живут. И вот если человек пришел к психологу с каким-то запросом, то в 90 % случаев психолог попытается добраться до его детско-родительских отношений. Потому что они очень сильно влияют на нашу дальнейшую жизнь; это подтверждает наука. Надо иметь хорошие отношения и с родителями, и со своим родом, всеми родственниками, и с соседями, потому что иначе у тебя внутри будет абсолютный дисбаланс.
Таких моментов, которые связывают христианство и психологию, на самом деле очень много, поэтому мне как священнику психология во многом помогает.
И третья причина, почему я решил этим заняться. Клинический психолог работает с людьми, которые еще не больны, они еще не клиенты психиатра, но у них есть предпосылки, трудности жизненные, и если они оттуда не выберутся, то это может перейти в патологию. Клинический психолог работает с невротическими, пограничными состояниями, в которых люди могут пребывать долгие годы. Если человек к тебе приходит с алкоголизмом и духовная помощь ему подкрепляется ещё и научными знаниями по психологии, конечно, это не будет лишним.
Изучение психологических закономерностей помогает священнику лучше понимать своих прихожан, находить индивидуальный подход к каждому и идти по пути спасения.
Отец Михаил, Вы разносторонний человек, в любое дело погружаетесь увлеченно и глубоко. Помнится, Вы упоминали еще об одном своем увлечении – живописи. Рисуете иногда?
– К большому сожалению, давно не писал. Настолько занят, что руки просто не доходят. Очень хочу и надеюсь возобновить, это очень помогает отвлекаться от рутины, размышлять…
Ждать от Вас полного погружения в очередной свой творческий талант? Будете теперь поступать в художественный институт?
– Что Вы! Пусть хобби останется собою, зачем из него делать профессию? Профессионал работает, а любитель живет надеждами.
Вообще, идей и увлечений очень много, но главное, чтобы они вели ко Христу, а не от Него. К этому нужно быть особенно внимательным, ведь мы живем в то время, где настоящий христианин – это человек, который стоит на ногах в мире, который стоит на голове.
Беседовала Татьяна БАЗИЛЕВСКАЯ
В основе публикации – статья газеты
«Жизнь во Христе – слово о вере»
(Орская епархия)
Фото из личного архива священника Михаила Яковлева