Константин Оленин: «Судей в КХЛ «задавить» невозможно, мы готовы ко всему»

Арбитр Константин Оленин в интервью KHL.ru оценил прогресс судейства и уровня хоккея в КХЛ, рассказал, как начинал работать рефери, вспомнил самые значимые эпизоды карьеры и интересные истории.

Оленин – один из самых опытных отечественных арбитров. Только в КХЛ он отработал почти 900 матчей. Судил на Олимпиадах 2014 и 2018 годов. В 2013 году стал первым российским арбитром, проведшим финальный матч чемпионата мира.

«Тест Купера был для меня огромной проблемой»

– Вы работали еще во времена Суперлиги. Как за прошедшие годы изменился уровень судейства?
– Если сравнивать с первым сезоном КХЛ, уровень судейства стал на порядок выше. У нас появился прекрасный центр подготовки. Внедрены новые технологии – несколько координационных центров, в которых просматривают каждую игру, каждый эпизод. На следующий день после матча судья получается полный разбор работы, указываются на все недочеты, что очень помогает.

– Уместно ли вести речь о российской судейской школе? Есть в отечественной подготовке арбитров какая-то «изюминка» – то, чего нет у других?
– Думаю, да. В последние годы у нас проходит сбор не только перед сезоном, но и зимой. Второй сбор нацелен больше на теорию – смотрим видео, разбираем моменты и новые установки. Плюс – разбор каждой игры, о чем я говорил выше. То есть рабочий процесс идет постоянно. Такого нет ни в одной лиге мира. В той же НХЛ, насколько я знаю, разборы проводят раз в неделю.

– Как вы оказались в хоккее?
– Мой отец – военный. Мы получили квартиру и переехали в новый дом. Я познакомился с соседом ровесником. Нам очень нравилось играть во дворе в хоккей. И как-то раз отец сказал – попробуйте заниматься в специальной школе. Мы поехали в ЦСКА, а через некоторое время я перешел в «Спартак». Еще в молодежном возрасте я получил травму. На восстановление ушло полгода. Конечно, растерял форму, набрал вес. Пробиться в команду было тяжело, поэтому ушел на понижение – в «Вымпел», который находится в московском районе Новогиреево. Там и завершил карьеру.

– Кто вас тренировал в ЦСКА и в «Спартаке»? Кому-то из ваших партнеров удалось добиться значимых успехов в будущем?
– В ЦСКА наш год тренировал Владимир Трунов, в «Спартаке» – Виктор Ярославцев, а затем – Михаил Чеканов, который несколько лет возглавлял женскую сборную России. Играл с Андреем Царегородцевым, Сашей Рязанцевым. Но в целом 1980-й год дал мало мастеров высокого класса.

– Как оказались в судействе?
– С хоккеем я поначалу фактически закончил, играл только на любительском уровне. В остальном жил обычной жизнью, поступил в институт – в Московскую государственную академию физической культуры. А потом один товарищ сказал – попробуй пойти в судейство. Меня познакомили с бригадиром – Москва большая, поэтому судьи работают бригадами по районам. И я начал линейным арбитром судить игры маленьких мальчиков. Мой первый свисток – остановка игры после того, как вратарь прижал шайбу. Тут же ко мне подъехал главный арбитр Максим Манин и сказал: «Дружище, больше за меня, пожалуйста, не свисти» (смеется). Судить мне понравилось. Втянулся быстро. За полсезона дорос от мальчиков до молодежных команд.

– Что было самым сложным?
– Борьба с весом. Лишних было килограммов 15. Бег я не любил. Тест Купера – огромная проблема. Когда впервые пригласили на сборы судей Суперлиги, я пробежал один круг, а надо почти семь – 2 км и 700 м. Мне сказали: «Так не пойдет. Ты – молодой, а тебя обгоняют 40-летние дядьки». Естественно, меня никуда не пригласили. Я остался судить первую лигу и юниорскую. Через год меня снова взяли на сборы. Я пробежал Тест Купера, но не за 12 минут, а за 14. И тогда у меня открылась спортивная злость. К третьему заходу готовился ответственно, поставил условие – или сдаю и мне тут же дают международную лицензию, или заканчиваю с судейством.

– И что в итоге?
– Волновался сильно. Помню, приехал на сбор в Одинцово, поставил машину, и прямо в ботинках решил опробовать дорожку, на которой предстояло сдавать тест. Наконец-то получилось – пробежал за 10 минут и 50 секунд и стал арбитром Суперлиги. Это был 2001 или 2002 год.

– Помните первый матч?
– Воспоминания о первой игре в качестве линейного судьи перекрыли воспоминания о первом матче в статусе главного арбитра. Это было в 2007 году в «Сокольниках», «Спартак» играл с ХК МВД. В те годы главный судья был один, ответственность большая. Я, конечно, волновался. А эмоции остались на всю жизнь.

– Когда вы начинали судить, в России было много авторитетных, харизматичных судей – Леонид Вайсфельд, Александр Зайцев, Алексей Горский и другие. Кто для вас номер один?
– Михаил Васильевич Бутурлин. Еще были прекрасные инспекторы – Виктор Якушев, Михаил Галиновский. Они учили буквально всему, куче нюансов.

– В КХЛ вы отсудили почти 900 матчей. Для вас важно достичь отметки в 1000 игр?
– Да, конечно.

– У вас четверо детей. С хоккеем кто-то связан?
– Младшему сыну два года, но он уже фанат хоккея, называет его «го-го», клюшку из рук не выпускает. А вот у среднего сына с хоккеем не сложилось. Пару лет тренировался в Жуковском, но сделал акцент на учебе и дзюдо.

«Ржига – самый эмоциональный тренер»

– В карьере каждого судьи случались запоминающиеся истории – опоздания на самолеты, внезапные отмены рейсов и так далее. Что-то подобное происходило с вами?
– Таких историй очень много. Мы же добираемся до городов сами – обычными рейсами, поездами. Помню, у меня на одной неделе было две игры в Череповце – во вторник и в субботу. Билеты покупал одновременно. Время вылета – одно и то же. На первую игру улетел из «Домодедово». Все в порядке. Уезжая на вторую, по инерции поехал туда же. Смотрю, на табло моего рейса нет. На стойке сказали, что сегодня в Череповец самолеты не летают. Гляжу на билет, а вылет, оказывается, из Шереметьево. Через час.

– Не успеть.
– Я не успевал даже на поезд в 21:05.

– Что делать?
– Решил ехать поездом до Вологды, а оттуда на такси. Конечно, вышло дорого. Но что поделать, допустил ошибку – плати. Зато приехал раньше, чем коллеги, которые добирались на поезде из Москвы.

– На игры не опаздывали никогда?
– Как-то раз вместе с Сергеем Карабановым вовремя не доехали до Новокузнецка. Но это была не наша вина – из-за метеоусловий закрыли аэропорт. Самолет сел в Новосибирске. Мы понимали, что на матч не успеем, но до Новокузнецка на поезде все-таки добрались – чтобы улететь оттуда домой по заранее купленным билетам. Регулярные проблемы возникают с Магнитогорском. Аэропорт в низине – туман. Несколько раз я прилетал в другие города и уже оттуда добирался на такси.

– Случались стычки с руководителями клубов?
– Чего-то серьезного не было. Так, на словах. С тем же Геннадием Ивановичем Величкиным. Но у него со всеми судьями случались перепалки. Все это быстро забывается. Пожали руки и все. На льду – то же самое. Порыв эмоций – начинают высказывать. В таких ситуациях нужно включать знания и опыт. На кого-то надо наорать, кому-то наоборот – спокойно объяснить, с кем-то отшутиться. Судья должен быть психологом.

– Самый эмоциональный тренер – Милош Ржига?
– Думаю, что он. У Ржиги споры с судьями были частью ведения игры. Без разницы, какой счет, что происходит на льду – он всегда оказывал давление. Причем, давление своеобразное. Он умел находить моменты, за которые можно предъявить. Матчи с его командами было вести тяжело. Но мы находили методы, как с ним бороться. И порой это работало.

– А самый эмоциональный игрок?
– Особо эмоциональных нет.

– А Александр Радулов?
– Радулов, пожалуй, самый энергичный. Он на самом деле приветливый, адекватный. Не так давно судил матч «Металлург» – «Ак Барс», перед игрой увиделись с Александром – поздоровались, поулыбались, обсудили некоторые моменты. И все это совершенно спокойно. Нет, я не могу отнести Радулова к категории особо эмоциональных людей.

– Давление на судей к чему-то может привести?
– Нет. Ребят, которые работают в КХЛ, задавить невозможно. Мы готовы ко всему. Думаю, разговоры с судьями ведут не для того, чтобы что-то выпросить, поскольку это нереально. А чтобы завести команду во время неудачного складывающегося матча. Есть разные методы – взять тайм-аут, заменить вратаря, перейти на три звена, изменить сочетания, наорать, устроить драку. Разговоры с судьями – еще один способ придать команде эмоций.  

– А если судья по ходу матча осознал, что допустил ошибку, компенсация в других моментах возможна?
– Исключено. Допущенную ошибку нужно моментально выбросить из головы. Никакая компенсация недопустима. Это скажет любой человек, имеющий отношение к судейству. А вот после игры к этой ошибке стоит вернуться и ее проанализировать, обсудить с коллегами.

– У вас есть запоминающаяся ошибка?
– 2010 год, полуфинал Западной конференции ХК МВД – «Локомотив», первый матч. В овертайме я ошибочно назначил буллит в ворота ярославцев, который был реализован. Момент такой – игрок «Локомотива» умышленно толкнул соперника на ворота, которые сдвинулись. В последние две минуты и в овертайме за умышленный сдвиг ворот назначается буллит. Сразу после игры инспектор сказал, что я поступил правильно. Но потом открыли правила, и оказалось, что буллит назначается только в случае, если игрок сдвигает ворота напрямую, а не через контакт с соперником. Меня отстранили от работы. Но на финал Кубка Гагарина вернули. Однако, эту ошибку я запомнил на всю жизнь.

– В 2012 году на ваших глазах Антон Белов пнул Евгения Кузнецова ногой. Почему не дали удаление?
– Я видел этот момент так – клюшка Кузнецова лежала на коньке Белова. Мне показалось, что Белов ее просто отбросил. На повторах, конечно, больше похоже на удар ногой. Но тогда на льду я был уверен в своем решении.

«Допущенную ошибку арбитру нужно моментально выбросить из головы»

– В 2013 году во время матча плей-офф ЦСКА – «Динамо» вам в лицо прилетела шайба. Самая тяжелая травма в карьере?
– Да. Двойной перелом челюсти, сотрясение мозга. Открываю глаза – лежу на кушетке, вокруг врачи ЦСКА. Хочу еще раз сказать им «спасибо». Меня потом в больнице спросили – кто так профессионально зашил рану? Привезли в челюстно-лицевую хирургию, пятница вечер, аншлаг. Кое-как удалось сделать снимок. Но – снимок затылка. Так получилось. Врач посмотрел на бегу, так как спешил к пациенту в тяжелом состоянии на операцию, сказал, что перелома вроде бы нет, но снимок нужно переделать. Тратить еще несколько часов желания у меня не было, поэтому поехал домой. Через несколько дней пошел к стоматологу, сделали панорамный снимок. Так и диагностировали переломы.

– Какие матчи можете назвать самыми сложными в карьере?
– Седьмые игры финала. Психологическое давление, ответственность колоссальные. Вынимаешь из себя последние силы. Нельзя допустить ни одной помарки. Но хоккей в решающих матчах, как правило, чистый. Все понимают цену удаления.

– Вы сказали, что уровень судейства в КХЛ растет. А уровень хоккея?
– Есть несколько команд, которые, на мой взгляд, одни из лучших в мире. Уровень растет так стремительно, что порой не успеваешь отследить все новшества, нестандартные решения. Хоккей меняется в лучшую сторону.

– О каких клубах вы говорите?
– Называть их не буду. Скажу так – молодые тренеры видят хоккей по-другому. И делают его более динамичным, интересным, безбашенным.

– Такой хоккей судить тяжелее?
– Да. От старых тренеров знаешь, чего ждать при любых раскладах. А новые способны на что угодно. Их дальнейшие действия просчитать невозможно.

– Вы не раз работали в паре с иностранными судьями. Их присутствие в КХЛ было полезно?
– Да. Все-таки это обмен опытом. Ведь в каждой лиге есть свои «изюминки». Плюс совместная работа помогла «подтянуть» английский язык. Все судьи, которые приезжали работать в КХЛ, – отличные ребята. Они учили русский язык и никогда не говорили ни одного плохого слова о нашей стране.

– Вы стали первым российским арбитром, который работал на финале чемпионата мира. Самый запоминающийся матч в карьере?
– Да. На тот чемпионат мира я как раз поехал после перелома челюсти. Состояние было совершенно спокойное. Думал, дадут 5-6 игр и домой. А получилось наоборот. Видимо, сказалось то самое спокойствие – работал уверенно. В итоге получил назначения не только на четвертьфинал и полуфинал, но и на решающую игру.

– Чем запомнился финал?
– Шведы собрали сильную команду, очень хотели выиграть домашний чемпионат мира. У Швейцарии практически не было шансов. В третьем периоде со стороны швейцарцев посыпались претензии. А их вратарь Мартин Гербер в одной из пауз меня просто материл. Давать 10 минут в финале я не хотел. Поэтому просто ответил ему тем же. Гербер играл в «Атланте», видимо, поэтому русский мат понял хорошо. После этого замолчал, а игра перешла в спокойное русло.

– Какие воспоминания храните об Олимпиадах?
– В основном, они связаны с Сочи. Все-таки в 2018 году на Играх не было хоккеистов НХЛ. А вот о 2014-м – да, воспоминаний много. Тем более, я был единственным представителем России. Помню, после первого вбрасывания закричал в микрофон для связи с секретарем: «Да, я здесь!» Смотрю, секретарь сидит, улыбается, понял мои эмоции. Судили вместе с арбитрами из НХЛ – один из Европы, второй – североамериканец. Раньше почему-то смотрели на них снизу вверх – вау, НХЛ! Но они такие же люди. Ничего сверхъестественного. Впрочем, опыт все равно полезный. Вот пример. Помню, словенец получил травму – кровь, носилки. И вдруг линейный судья из-за океана подъезжает ко мне и говорит: «На мой взгляд, все чисто». Я сильно удивился. У нас судьи между собой так не общались. Главный мог спросить мнение, но самостоятельно помощник его не высказывал. Однако, после Олимпиады в Сочи мы стали внедрять систему, когда лайнсмен давал советы по спорным моментам. Это правильно и полезно. А сейчас все еще легче – у судей есть рации, они всегда на связи. Вообще думал, что дадут отработать три игры, а плей-офф уже будут судить энхаэловцы. Помню, пошли на ужин с белорусским лайнсменом Иваном Дедюлей. Говорю ему: «Наверное, все». И вдруг назначение на четвертьфинал. Потом история повторилась с полуфиналом. После этого я был уверен на сто процентов, что работа на Олимпиаде закончена. Но опять ошибся – назначили на игру за третье место.

– В том матче Финляндия неожиданно разгромила США 5:0.
– Американцы, проигрывая, вели себя плохо. Так получилось, что в основном удаления давал я. И они начали срываться. Я работал тот матч с Тимом Пилом. Была пауза. Он сказал, что сейчас их успокоит. Подъехав к скамейке запасных, Тим заявил: «Ребята, через неделю мы увидимся на матчах НХЛ. Вы же понимаете, что я все это не забуду». После этого мы спокойно доиграли матч.

Автор: Константин Нужденов