Ариец пишет, сверхчеловек. "Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу."
"17 декабря 1941 г. Оборона сразу же поставила перед нами тяжелые заботы и головоломные вопросы. То и дело выявляются потери в боеприпасах и в снаряжении. Последняя батарея гауптмана Рааке оставлена в Рузе. Город переполнен обозами и частями всех дивизий, какие только можно вообразить.
Эти группы и группки то и дело разбиваются и рассеиваются. Бестолковое руководство некоторыми частями заставляет только пожимать плечами.
Представляются невероятные картины. Совершенно опустившиеся фигуры солдат вермахта бродят повсюду в недостойном виде, как бродяги, как последняя сволочь. Я вмешиваюсь каждый раз, когда мне встречается такой распущенный парень; по большей части - это солдаты срочники, без основательной муштровки. В 267-й дивизии дело дошло даже до кровавой потасовки.
Новая линия обороны проходит по нашему участку леса, по эту сторону реки. Эта линия, несомненно, лучше, чем была в Кезьмино, но хуже, чем в Борисково. Участок для нас очень широк.
18 декабря 1941 г. Нам в поддержку прислана легкая зенитка. С помощью саперов создаем позиции. Снова начались мучения с саперным инструментом, прежде всего - с кирками и лопатами. Опять работу тормозит отсутствие проволоки и мин. В наличии нет решительно ничего. Наконец нам удалось добиться, чтобы и нам кое-что уделили. Я тотчас же срываюсь с места, чтобы на двух машинах привезти немного мин и мотков колючей проволоки с указанного склада.
20 декабря 1941 г. Мы лихорадочно работаем над созданием позиций. Переселяемся в Ватулино. В Тишино такая ужасающая теснота, что мы должны найти для батальона место, где бы части, отведенные с передовых, могли бы обогреться и отдохнуть хотя бы одну ночь.
21 декабря 1941 г. Пополнение было обещано, и мы получили его в количестве 40 человек, среди них - 2 офицера маршевого батальона. Но оно не внесло существенных изменений в наше положение, так как в тот же день примерно то же число людей было отправлено в лазарет. Новые части должны быть подброшены на самолетах.
Мы были поражены, услышав утром сообщение о смене командования армией. Командование взял в свои руки сам фюрер. Краткий приказ знакомит нас с этим.
Картофель добавляется в пищу лишь в самых ничтожных количествах. Скот полностью вырезан, фураж в округе на исходе. Овес и раньше было трудно достать. Хорошо еще, что питание и боепитание поступало до сих пор в достаточном количестве. Все прочие вещи нужны нам до зарезу. Я уже называл здесь заградительные средства, также осветительные средства, инструмент, строительные материалы - все это поступает плохо.
23 декабря 1941 г. Стоит многих трудов добиться, чтобы нам оставили расположенную на передовой линии легкую зенитку. То и дело этот вопрос встает снова. Все время нет ясности, кто должен ею распоряжаться.
Ночью русским удалось, пробравшись через минные заграждения, пробиться к нашей линии обороны. Контратакой рота противника была отброшена назад, дело выправлено. При этом попали в плен наши солдаты. Продовольственный обоз застрял где-то в сугробах.
24 декабря 1941 г. Рождество начинается с 18 часов. В полдень - интенсивная деятельность авиации противника. Наблюдал, как сбили русский истребитель. Командир вместе с лейтенантом Штробелем поехали на передовую и в соседнюю дивизию. Я вношу краткие записи в этот дневник.
С наступлением темноты командир в сопровождении лейтенанта Штробеля разыскивает несколько свободных хат. По его возвращении возле маленькой елки собираются офицеры и ординарцы штаба полка; господин оберст говорит несколько слов о военном Рождестве 1941 г. Свечи освещают просторную избу, и каждый думает, конечно, о Рождестве на родине, о дорогих людях.
Маркитанты припасли для каждого кое-какие мелочи. Можно получить бритвенный прибор, зубную пасту, гребенки, писчую бумагу, стельки, пудру и т.п. Я выбираю зажигалку, записную книжку, носовые платки и фляжку старого Ловенделя; жаль, что не пришла рождественская почта, - радостная распаковка посылочек поэтому отпадает.
Нашим...ребятам удалось, несмотря на все трудности, спасти предназначенного на сегодня гуся. Он успел за это время переменить несколько хозяев, но все снова возвращался к старому. Наши люди мастерски приготовили праздничный обед. Вовремя подоспели две фляжки французского секта, о существовании которого у нас никто и не подозревал.
Молоко и пудинг, любовно посланные матерью, были вкусным десертом. Большой рождественский ящик командира таил в себе еще кое-что. Радость доставила мне одна маленькая книжка. Сегодня для частей получен в большом количестве табак и немного шоколада.
Мерцают свечи, каждый из нас занят письмами домой. Так, под звуки радио, проводим мы рождественский вечер. Он полон грусти, воспоминаний и надежд. В этот вечер мы ждали выступления русских, была объявлена тревога. Но на всем нашем участке - спокойствие.
28 декабря 1941 г. После того как была снята зенитная пушка, обороне недостает самого основного. Чувства безопасности как не бывало. Второй вопрос - это освещение: жилые блиндажи темны, и солдат не может ничем заняться. Насекомые мучают людей необыкновенно, люди нигде не могут найти себе облегчения. Страшно беспокоит людей отсутствие почты.
К сожалению, порция хлеба должна быть уменьшена. Отвоз зенитной пушки ставит нас перед необходимостью усилить части. Регулярный отвод на отдых в будущем больше невозможен. Люди должны терпеливо сидеть в затхлых, темных дырах.
30 декабря 1941 г. Ушедшее из сел и деревень население целыми толпами возвращается назад, чтобы достать какую-то еду. Но мы должны быть беспощадны! Нельзя расходовать небольшие запасы. Угрозами люди отгоняются прочь. Пусть голод доделает то, что не мог сделать свинец.
31 декабря 1941 г. Конец года все же приготовил полку радость. Я встретил на вокзале в Можайске пополнение - 2 унтер-офицера и 104 солдата. Особенно ценно то, что эти люди - возвращающиеся назад раненые. Они выздоровели и вернулись.
Многие из них и раньше принадлежали к этому полку и были ранены летом в первых боях… Как велика разница между этими солдатами и теми, которые, кое-как нахватанные, прибывают из обоза.
Прибывшее пополнение дало повод к разговору о резервных войсках. Разница между резервными и действующими частями, кажется, становится все более ощутимой. Короткой характеристики достаточно, чтобы подтвердить прежнее мнение о резервных батальонах.
Если бы только туда проник свежий ветер и смел стремление пробраться в фельдфебели и старшие стрелки. Несколько молодых офицеров и унтер-офицеров, посланных туда с фронта, - и пополнение было бы другим. Должны бы, конечно, быть пересмотрены и методы выучки солдат.
Господа офицеры, ответственные за выучку солдат, не должны ломать себе голову над тем, где они проведут сегодня вечер: в кафе "Паласте" или в "Новом мире". Прохождение учения в казармах ниже всякой критики.
Только неумолимая твердая муштра в частях в мирное время может сделать резервы действительно пригодными. Со стаканом секта и надеждой на успех в будущем я встречаю Новый год.
1 января 1942 г. День Нового года, -32°. Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний.
Год начался с разлуки с любимой девушкой. Во Франции, в полку, в пограничном гарнизоне было время, о котором в моей памяти останутся лучшие воспоминания. Я вспоминаю о плодотворном периоде учения, о красотах пейзажей Ферталя, где вскоре началась весна, о Тарусе и Монтрихарде.
Я вспоминаю охотно уютные вечера в клубной комнате с глубокими креслами за стаканом искрящегося секта или бутылками со знаменитыми этикетками и надписями "Мартель", "Хеннесси" и "Монмюссо". Перед моим взором всплывает уютное заведение мистера Питера "Эскадор д’ор". На столе стоит целая батарея опорожненных бутылок и лежит гора франков.
С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение - достижение поставленной цели. Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть.
Потом загремели и загрохотали поезда по тихому Ферталю. И вот я сам очутился в поезде, который умчал меня на восток. Нас, офицеров формирующейся роты самокатчиков, Грюнфельд принял гостеприимно. Здесь вторично встретила нас весна, и красота.
Восточная Пруссия пленила меня. С увлечением готовились мы все к походу на юго-восток, но назначение обмануло все наши ожидания, и кончилось дело тем, что мы двинулись в поход к русской границе.
Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 ч. 05 минут первые снаряды нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления, расположение которых я помог установить штабу разведки.
В Богензаке мой взвод принял первый бой. Мой старый добрый друг, лейтенант Бухрингер, храбрый мужественный малый, погиб, когда я находился под Рузой.
Немало потеряли мы, пока взяли крепость Осовец, там проклятья висели в воздухе. С названием этой крепости для меня навсегда связаны глубокие пески, тянувшиеся на километры, ежеминутно готовые засосать болота, палящее июньское солнце и густая, всепроникающая пыль.
После первых боев, в которых мы участвовали вплоть до района Белостока, я остановился на отдых в Сидре, где и получил железный крест 2-й степени.
В это время я получил потрясающее известие о геройской смерти моего брата Ганса. Мы должны были снова вступить в бой. После долгой поездки по железной дороге прибыли мы в Смоленск. Навсегда запомнились мне жесточайшие оборонительные бои, которые принесли той и другой стороне тяжелые потери.
Сентябрь застал меня в Духовщине, в резерве командного состава. К началу большого октябрьского наступления командование направило меня в штаб полка. Вдохновляющее, блестяще проведенное наступление принесло моему полку славу. 13 октября, Щипана и Поповка, самые тяжелые дни останутся для меня незабываемыми.
Большое окружение, в котором мы принимали участие, войдет в историю под названием "Битва под Брянском и Вязьмой". Нас ничего не могло задержать, мы быстро преодолевали минированные поля и взорванные мосты.
18 октября мой командир наградил меня железным крестом 1-й степени. Мы шли через Бородинское поле, на котором вел бой Наполеон, о чем до сих пор напоминают многочисленные обелиски памятников. Мы перешли Москву-реку в брод, затем преодолели марш в Вишенки, отражение атаки противника, первое знакомство с сибирскими дивизиями.
Начинается чреватый многими событиями натиск на Москву, который я описал на первых страницах этого дневника. Лишения и нечеловеческое напряжение сопровождало нас на протяжении всего 1941 г. Не раз вставала перед нами смерть, протягивая свою костлявую руку.
И вот я стою перед распахнувшейся дверью, через которую я должен пройти, не зная, куда приведет меня дорога. Но у меня достаточно мужества, чтобы переступить этот порог. Я уверен, что новый год приведет нас к победе.
2 января 1942 г. От -33° до -37° Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло. Мало-помалу ими обзаводится наша часть. К сожалению, то количество, которое удается раздобыть, много ниже потребности. Самые жестокие мученья от мороза нами как будто пережиты, так как солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода.
Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза. К счастью, обмороженные благополучно выздоравливают. Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей. Получилось действительно забавно: когда рейхсминистр обращался с призывом сдавать теплые вещи, в кино уже показывали киножурнал, изображавший выдачу шуб, а по радио было объявлено, что солдаты Восточного фронта прекрасно одеты.
4 января 1942 г. Только -19°. Когда я выхожу наружу, так хочется, чтобы скорей была весна. В сводке сообщалось несколько дней тому назад о боях на Центральном участке фронта и в Крыму. Так как в нашем распоряжении нет резервов, каждое внезапно начатое наступление местного характера может привести к тяжелым последствиям.
В руководстве допущена грубая ошибка. У ответственных за это катятся головы, и наш генерал, "мастер на цитаты", также должен сдать свое руководство над корпусом. Но этим не наверстаешь упущенного с подготовкой, ошибки не исправляют в бою. Мы спрашиваем себя, что будет, если противник пойдет в атаку.
Плохо, что специалистов-танкистов используют в непривычном для них ближнем бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом.
Моральное состояние и дисциплина указывают на явления, которые раньше были чужды полку. При этом я установил, что в других частях подобные вещи выступают наружу еще ярче, чем у нас.
Это начинается с небрежного отношения к хранению военного имущества и кончается кражами друг у друга. И вообще, слово "Дружба" пишется теперь с маленькой буквы. Горько видеть, что уж нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению.
Многие старые офицеры, которые принимали участие в Мировой войне, заявляют в один голос, что дух войск тогда был много лучше и явления, подобные нынешним, не имели места в 1918 г. Над этим стоит подумать.
6 января 1942 г. Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе. У многих тело сплошь было покрыто нарывами, это результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье было грязно до ужаса, его нельзя уже больше употреблять.
Такие явления, когда пункт работает на полную нагрузку, неизбежны. Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев, грязное нижнее белье лежит в ранце с лета.
Нет никакой возможности выстирать его. Для этого недостаточно одной только воды и мыла, необходима еще уверенность, что хватит времени для просушки. У одного солдата вся икра была изуродована открытыми, величиной с 10-пфеннинговую монету ранами. Кальсоны лежат прямо на ране и трут. И при настоящих условиях такой больной остается в строю....
11 января 1942 г. -19° Последние дни прошли, я бы сказал, размеренным ходом. На передовых ничего нового. Порой на некоторых участках по нашим позициям бьет заградительный огонь тяжелых минометов только для того, чтобы напомнить, что Иван еще здесь.
На участке 2-го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы. Вчера получили мы удручающую весть, что капитан Мюллер при обходе позиции ранен.
Сообщение врача обеспокоило нас. Сквозная рана в плечо, входное отверстие справа, выходное под левой лопаткой. Вечером с главного перевязочного пункта получено новое сообщение: капитан Мюллер, бывший адъютант командира полка, которого за высокий рост все звали Чертой, погиб от ранения. Все мы потрясены. Со смертью Мюллера закончилась жизнь воина, подававшего большие надежды.
Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточеннейших сражений. По-видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму... Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются ворваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск.
Мы строим оборону в Ватулино. Для 185-го пехотного полка отступления не будет. Устоять или погибнуть. Третьего в русскую зиму быть не может. Если село запылает, то этот огненный столб в исполнение приказа фюрера покажет летчикам и нашим соседям, что здесь до последнего патрона сражались немецкие солдаты.
До последней недели я мог себя рассматривать как счастливое исключение: я, бесспорно, не имел вшей, я говорю в прошедшем времени, потому что и я сейчас занят тем, что стараюсь удержать этот зоопарк в тесных рамках. Пока мне это удалось. Часто охота напрасна, ежедневно моя добыча 2-3 штуки.
Большинство же солдат независимо от звания исчисляют этих мучителей сказочными цифрами - сотнями. Недавно один из выздоровевших офицеров возвратился из резервной части в полк. Нас, офицеров-фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.
Лейтенант Вецель (ранен в Палицах) возвращается из лазарета. Он, как и все легкораненые, был отвезен в глубокий тыл и, как и все, подробно рассказывает об ужасном пути.
Там процветают попойки, сплетничание и отсутствие дисциплины. Приходится выдерживать целую борьбу, если захочешь вернуться в свою часть. В большинстве случаев раненых посылают на родину, в лазареты, а оттуда, после выздоровления, - в резервные войска. Таким образом, люди не возвращаются в свою часть назад.
18 января 1942 г. Пожар!" Этот крик выводит нас рано утром, примерно в 5 часов, из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки. Охвачены пламенем.
Дым в коридоре душит, глаза слезятся. Мы притащили снег и пытаемся затушить огонь. Но безрезультатно, так как снег проваливается сквозь балки. Еще темно, часы показывают 6-й час утра. Штаб и штабная рота перебираются в соседнюю деревню Горшково.
19 января 1942 г. Быстро доехали на автомобиле до Головино, где должен подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянувшиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.
Вчера небо во многих местах сделалось кроваво-красным. Запылали подожженные деревни. Это сделано с тем, чтобы отнять у лезущих вперед красных всякую возможность обогреться и найти какие-либо припасы.
С жадностью пожирают языки пламени грязные домишки. Война беспощадна, это значит - мы или они!" - из дневника лейтенанта 185-го пехотного полка 87-й пехотной дивизии вермахта Г. Линке.
Эти группы и группки то и дело разбиваются и рассеиваются. Бестолковое руководство некоторыми частями заставляет только пожимать плечами.
Представляются невероятные картины. Совершенно опустившиеся фигуры солдат вермахта бродят повсюду в недостойном виде, как бродяги, как последняя сволочь. Я вмешиваюсь каждый раз, когда мне встречается такой распущенный парень; по большей части - это солдаты срочники, без основательной муштровки. В 267-й дивизии дело дошло даже до кровавой потасовки.
Новая линия обороны проходит по нашему участку леса, по эту сторону реки. Эта линия, несомненно, лучше, чем была в Кезьмино, но хуже, чем в Борисково. Участок для нас очень широк.
18 декабря 1941 г. Нам в поддержку прислана легкая зенитка. С помощью саперов создаем позиции. Снова начались мучения с саперным инструментом, прежде всего - с кирками и лопатами. Опять работу тормозит отсутствие проволоки и мин. В наличии нет решительно ничего. Наконец нам удалось добиться, чтобы и нам кое-что уделили. Я тотчас же срываюсь с места, чтобы на двух машинах привезти немного мин и мотков колючей проволоки с указанного склада.
20 декабря 1941 г. Мы лихорадочно работаем над созданием позиций. Переселяемся в Ватулино. В Тишино такая ужасающая теснота, что мы должны найти для батальона место, где бы части, отведенные с передовых, могли бы обогреться и отдохнуть хотя бы одну ночь.
21 декабря 1941 г. Пополнение было обещано, и мы получили его в количестве 40 человек, среди них - 2 офицера маршевого батальона. Но оно не внесло существенных изменений в наше положение, так как в тот же день примерно то же число людей было отправлено в лазарет. Новые части должны быть подброшены на самолетах.
Мы были поражены, услышав утром сообщение о смене командования армией. Командование взял в свои руки сам фюрер. Краткий приказ знакомит нас с этим.
Картофель добавляется в пищу лишь в самых ничтожных количествах. Скот полностью вырезан, фураж в округе на исходе. Овес и раньше было трудно достать. Хорошо еще, что питание и боепитание поступало до сих пор в достаточном количестве. Все прочие вещи нужны нам до зарезу. Я уже называл здесь заградительные средства, также осветительные средства, инструмент, строительные материалы - все это поступает плохо.
23 декабря 1941 г. Стоит многих трудов добиться, чтобы нам оставили расположенную на передовой линии легкую зенитку. То и дело этот вопрос встает снова. Все время нет ясности, кто должен ею распоряжаться.
Ночью русским удалось, пробравшись через минные заграждения, пробиться к нашей линии обороны. Контратакой рота противника была отброшена назад, дело выправлено. При этом попали в плен наши солдаты. Продовольственный обоз застрял где-то в сугробах.
24 декабря 1941 г. Рождество начинается с 18 часов. В полдень - интенсивная деятельность авиации противника. Наблюдал, как сбили русский истребитель. Командир вместе с лейтенантом Штробелем поехали на передовую и в соседнюю дивизию. Я вношу краткие записи в этот дневник.
С наступлением темноты командир в сопровождении лейтенанта Штробеля разыскивает несколько свободных хат. По его возвращении возле маленькой елки собираются офицеры и ординарцы штаба полка; господин оберст говорит несколько слов о военном Рождестве 1941 г. Свечи освещают просторную избу, и каждый думает, конечно, о Рождестве на родине, о дорогих людях.
Маркитанты припасли для каждого кое-какие мелочи. Можно получить бритвенный прибор, зубную пасту, гребенки, писчую бумагу, стельки, пудру и т.п. Я выбираю зажигалку, записную книжку, носовые платки и фляжку старого Ловенделя; жаль, что не пришла рождественская почта, - радостная распаковка посылочек поэтому отпадает.
Нашим...ребятам удалось, несмотря на все трудности, спасти предназначенного на сегодня гуся. Он успел за это время переменить несколько хозяев, но все снова возвращался к старому. Наши люди мастерски приготовили праздничный обед. Вовремя подоспели две фляжки французского секта, о существовании которого у нас никто и не подозревал.
Молоко и пудинг, любовно посланные матерью, были вкусным десертом. Большой рождественский ящик командира таил в себе еще кое-что. Радость доставила мне одна маленькая книжка. Сегодня для частей получен в большом количестве табак и немного шоколада.
Мерцают свечи, каждый из нас занят письмами домой. Так, под звуки радио, проводим мы рождественский вечер. Он полон грусти, воспоминаний и надежд. В этот вечер мы ждали выступления русских, была объявлена тревога. Но на всем нашем участке - спокойствие.
28 декабря 1941 г. После того как была снята зенитная пушка, обороне недостает самого основного. Чувства безопасности как не бывало. Второй вопрос - это освещение: жилые блиндажи темны, и солдат не может ничем заняться. Насекомые мучают людей необыкновенно, люди нигде не могут найти себе облегчения. Страшно беспокоит людей отсутствие почты.
К сожалению, порция хлеба должна быть уменьшена. Отвоз зенитной пушки ставит нас перед необходимостью усилить части. Регулярный отвод на отдых в будущем больше невозможен. Люди должны терпеливо сидеть в затхлых, темных дырах.
30 декабря 1941 г. Ушедшее из сел и деревень население целыми толпами возвращается назад, чтобы достать какую-то еду. Но мы должны быть беспощадны! Нельзя расходовать небольшие запасы. Угрозами люди отгоняются прочь. Пусть голод доделает то, что не мог сделать свинец.
31 декабря 1941 г. Конец года все же приготовил полку радость. Я встретил на вокзале в Можайске пополнение - 2 унтер-офицера и 104 солдата. Особенно ценно то, что эти люди - возвращающиеся назад раненые. Они выздоровели и вернулись.
Многие из них и раньше принадлежали к этому полку и были ранены летом в первых боях… Как велика разница между этими солдатами и теми, которые, кое-как нахватанные, прибывают из обоза.
Прибывшее пополнение дало повод к разговору о резервных войсках. Разница между резервными и действующими частями, кажется, становится все более ощутимой. Короткой характеристики достаточно, чтобы подтвердить прежнее мнение о резервных батальонах.
Если бы только туда проник свежий ветер и смел стремление пробраться в фельдфебели и старшие стрелки. Несколько молодых офицеров и унтер-офицеров, посланных туда с фронта, - и пополнение было бы другим. Должны бы, конечно, быть пересмотрены и методы выучки солдат.
Господа офицеры, ответственные за выучку солдат, не должны ломать себе голову над тем, где они проведут сегодня вечер: в кафе "Паласте" или в "Новом мире". Прохождение учения в казармах ниже всякой критики.
Только неумолимая твердая муштра в частях в мирное время может сделать резервы действительно пригодными. Со стаканом секта и надеждой на успех в будущем я встречаю Новый год.
1 января 1942 г. День Нового года, -32°. Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний.
Год начался с разлуки с любимой девушкой. Во Франции, в полку, в пограничном гарнизоне было время, о котором в моей памяти останутся лучшие воспоминания. Я вспоминаю о плодотворном периоде учения, о красотах пейзажей Ферталя, где вскоре началась весна, о Тарусе и Монтрихарде.
Я вспоминаю охотно уютные вечера в клубной комнате с глубокими креслами за стаканом искрящегося секта или бутылками со знаменитыми этикетками и надписями "Мартель", "Хеннесси" и "Монмюссо". Перед моим взором всплывает уютное заведение мистера Питера "Эскадор д’ор". На столе стоит целая батарея опорожненных бутылок и лежит гора франков.
С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение - достижение поставленной цели. Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть.
Потом загремели и загрохотали поезда по тихому Ферталю. И вот я сам очутился в поезде, который умчал меня на восток. Нас, офицеров формирующейся роты самокатчиков, Грюнфельд принял гостеприимно. Здесь вторично встретила нас весна, и красота.
Восточная Пруссия пленила меня. С увлечением готовились мы все к походу на юго-восток, но назначение обмануло все наши ожидания, и кончилось дело тем, что мы двинулись в поход к русской границе.
Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 ч. 05 минут первые снаряды нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления, расположение которых я помог установить штабу разведки.
В Богензаке мой взвод принял первый бой. Мой старый добрый друг, лейтенант Бухрингер, храбрый мужественный малый, погиб, когда я находился под Рузой.
Немало потеряли мы, пока взяли крепость Осовец, там проклятья висели в воздухе. С названием этой крепости для меня навсегда связаны глубокие пески, тянувшиеся на километры, ежеминутно готовые засосать болота, палящее июньское солнце и густая, всепроникающая пыль.
После первых боев, в которых мы участвовали вплоть до района Белостока, я остановился на отдых в Сидре, где и получил железный крест 2-й степени.
В это время я получил потрясающее известие о геройской смерти моего брата Ганса. Мы должны были снова вступить в бой. После долгой поездки по железной дороге прибыли мы в Смоленск. Навсегда запомнились мне жесточайшие оборонительные бои, которые принесли той и другой стороне тяжелые потери.
Сентябрь застал меня в Духовщине, в резерве командного состава. К началу большого октябрьского наступления командование направило меня в штаб полка. Вдохновляющее, блестяще проведенное наступление принесло моему полку славу. 13 октября, Щипана и Поповка, самые тяжелые дни останутся для меня незабываемыми.
Большое окружение, в котором мы принимали участие, войдет в историю под названием "Битва под Брянском и Вязьмой". Нас ничего не могло задержать, мы быстро преодолевали минированные поля и взорванные мосты.
18 октября мой командир наградил меня железным крестом 1-й степени. Мы шли через Бородинское поле, на котором вел бой Наполеон, о чем до сих пор напоминают многочисленные обелиски памятников. Мы перешли Москву-реку в брод, затем преодолели марш в Вишенки, отражение атаки противника, первое знакомство с сибирскими дивизиями.
Начинается чреватый многими событиями натиск на Москву, который я описал на первых страницах этого дневника. Лишения и нечеловеческое напряжение сопровождало нас на протяжении всего 1941 г. Не раз вставала перед нами смерть, протягивая свою костлявую руку.
И вот я стою перед распахнувшейся дверью, через которую я должен пройти, не зная, куда приведет меня дорога. Но у меня достаточно мужества, чтобы переступить этот порог. Я уверен, что новый год приведет нас к победе.
2 января 1942 г. От -33° до -37° Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло. Мало-помалу ими обзаводится наша часть. К сожалению, то количество, которое удается раздобыть, много ниже потребности. Самые жестокие мученья от мороза нами как будто пережиты, так как солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода.
Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза. К счастью, обмороженные благополучно выздоравливают. Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей. Получилось действительно забавно: когда рейхсминистр обращался с призывом сдавать теплые вещи, в кино уже показывали киножурнал, изображавший выдачу шуб, а по радио было объявлено, что солдаты Восточного фронта прекрасно одеты.
4 января 1942 г. Только -19°. Когда я выхожу наружу, так хочется, чтобы скорей была весна. В сводке сообщалось несколько дней тому назад о боях на Центральном участке фронта и в Крыму. Так как в нашем распоряжении нет резервов, каждое внезапно начатое наступление местного характера может привести к тяжелым последствиям.
В руководстве допущена грубая ошибка. У ответственных за это катятся головы, и наш генерал, "мастер на цитаты", также должен сдать свое руководство над корпусом. Но этим не наверстаешь упущенного с подготовкой, ошибки не исправляют в бою. Мы спрашиваем себя, что будет, если противник пойдет в атаку.
Плохо, что специалистов-танкистов используют в непривычном для них ближнем бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом.
Моральное состояние и дисциплина указывают на явления, которые раньше были чужды полку. При этом я установил, что в других частях подобные вещи выступают наружу еще ярче, чем у нас.
Это начинается с небрежного отношения к хранению военного имущества и кончается кражами друг у друга. И вообще, слово "Дружба" пишется теперь с маленькой буквы. Горько видеть, что уж нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению.
Многие старые офицеры, которые принимали участие в Мировой войне, заявляют в один голос, что дух войск тогда был много лучше и явления, подобные нынешним, не имели места в 1918 г. Над этим стоит подумать.
6 января 1942 г. Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе. У многих тело сплошь было покрыто нарывами, это результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье было грязно до ужаса, его нельзя уже больше употреблять.
Такие явления, когда пункт работает на полную нагрузку, неизбежны. Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев, грязное нижнее белье лежит в ранце с лета.
Нет никакой возможности выстирать его. Для этого недостаточно одной только воды и мыла, необходима еще уверенность, что хватит времени для просушки. У одного солдата вся икра была изуродована открытыми, величиной с 10-пфеннинговую монету ранами. Кальсоны лежат прямо на ране и трут. И при настоящих условиях такой больной остается в строю....
11 января 1942 г. -19° Последние дни прошли, я бы сказал, размеренным ходом. На передовых ничего нового. Порой на некоторых участках по нашим позициям бьет заградительный огонь тяжелых минометов только для того, чтобы напомнить, что Иван еще здесь.
На участке 2-го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы. Вчера получили мы удручающую весть, что капитан Мюллер при обходе позиции ранен.
Сообщение врача обеспокоило нас. Сквозная рана в плечо, входное отверстие справа, выходное под левой лопаткой. Вечером с главного перевязочного пункта получено новое сообщение: капитан Мюллер, бывший адъютант командира полка, которого за высокий рост все звали Чертой, погиб от ранения. Все мы потрясены. Со смертью Мюллера закончилась жизнь воина, подававшего большие надежды.
Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточеннейших сражений. По-видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму... Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются ворваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск.
Мы строим оборону в Ватулино. Для 185-го пехотного полка отступления не будет. Устоять или погибнуть. Третьего в русскую зиму быть не может. Если село запылает, то этот огненный столб в исполнение приказа фюрера покажет летчикам и нашим соседям, что здесь до последнего патрона сражались немецкие солдаты.
До последней недели я мог себя рассматривать как счастливое исключение: я, бесспорно, не имел вшей, я говорю в прошедшем времени, потому что и я сейчас занят тем, что стараюсь удержать этот зоопарк в тесных рамках. Пока мне это удалось. Часто охота напрасна, ежедневно моя добыча 2-3 штуки.
Большинство же солдат независимо от звания исчисляют этих мучителей сказочными цифрами - сотнями. Недавно один из выздоровевших офицеров возвратился из резервной части в полк. Нас, офицеров-фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.
Лейтенант Вецель (ранен в Палицах) возвращается из лазарета. Он, как и все легкораненые, был отвезен в глубокий тыл и, как и все, подробно рассказывает об ужасном пути.
Там процветают попойки, сплетничание и отсутствие дисциплины. Приходится выдерживать целую борьбу, если захочешь вернуться в свою часть. В большинстве случаев раненых посылают на родину, в лазареты, а оттуда, после выздоровления, - в резервные войска. Таким образом, люди не возвращаются в свою часть назад.
18 января 1942 г. Пожар!" Этот крик выводит нас рано утром, примерно в 5 часов, из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки. Охвачены пламенем.
Дым в коридоре душит, глаза слезятся. Мы притащили снег и пытаемся затушить огонь. Но безрезультатно, так как снег проваливается сквозь балки. Еще темно, часы показывают 6-й час утра. Штаб и штабная рота перебираются в соседнюю деревню Горшково.
19 января 1942 г. Быстро доехали на автомобиле до Головино, где должен подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянувшиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.
Вчера небо во многих местах сделалось кроваво-красным. Запылали подожженные деревни. Это сделано с тем, чтобы отнять у лезущих вперед красных всякую возможность обогреться и найти какие-либо припасы.
С жадностью пожирают языки пламени грязные домишки. Война беспощадна, это значит - мы или они!" - из дневника лейтенанта 185-го пехотного полка 87-й пехотной дивизии вермахта Г. Линке.
