Новости за 10.11.2017

С утра стреляют на улицах. Много народу, все помалкивают, выжидают. Проносятся автомобили с большим белым флагом и крестом. Баба продает репу. Говорят, что где-то ставят пулеметы. Смотрели с балкона — Кремль, башни, колокольни, громада дворца с плоским куполом и шпилем… На колокольне Ивана Великого засияло солнце, тучи раздались над городом… Ближе красные прямоугольники домов, крыши. Весь город полон звуков… Голоса, собачий лай, поет петух… Уханье, треск автомобилей. Негромко щелкают выстрелы и вдруг рычит пулемет. Читать дальше...

В течение последних месяцев нам, русским социал-демократам, очень часто приходилось вспоминать замечание Энгельса о том, что для рабочего класса не может быть большеего исторического несчастья, как захват политической власти в такое время, когда он к этому не готов. Теперь, после недавних событий в Петрограде, сознательные элементы нашего пролетариата обязаны отнестись к этому замечанию более внимательно, чем когда бы то ни было. Они обязаны спросить себя: готов ли наш рабочий класс к тому, чтобы теперь же провозгласить свою диктатуру? Читать дальше...

Вот упрощенный смысл народившегося движения, кото­рое обещает… не хочу и определять, что именно, однако очень много и, между прочим, ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ БЕЗ КОНЦА И КРАЯ. Вместо того чтобы помочь поднять опрокинутый полу­разбитый вагон, лежащий на насыпи вверх колесами, — отог­нав от вагона разрушителей, конечно, — напрячь общие силы, на рельсы его поставить, да осмотреть, да починить, — эта наша упрямая «дура», партийная интеллигенция, — же­лает только сама усесться на этот вагон… Чтобы наши «зады» на нем были, — не большевистские. Читать дальше...

Телеграмма Керенского с призывом армии оставаться спокойными и исполнять свой долг для отражения немцев. Говорится о «безумной попытке» к восстанию, но не названо кем; слово «большевик» не произнесено. Я прочитал солдатам все приказы и долго беседовал с ними. Впечатление хорошее. Все настроены отлично. Предложил им резолюцию: против выступления большевиков, готовы активно поддержать армейские комитеты и запросить, почему бригадный комитет не вынес до сих пор резолюции о поддержке Временного правительства. Читать дальше...

Воин морщинистолобый С глазом сига с Чудского озера, С хмурою гривою пращура, Как спокойно ты вышел на битву! Как много заплат на одеждах! Как много керенских в грубых Заплатах твоего тулупа дышит и ползает! Радости боя полны, лезут на воздух Охотничьи псы, преломленные сразу В пяти измерениях.

Работа Ильича шла в обстановке тогдашнего Смольного, всегда переполненного народом. Все тянулись к Смольному. Смольный охраняли солдаты Пулеметного полка. Этот Пулеметный полк стоял перед Октябрем на Выборгской стороне и находился целиком под влиянием выборгских рабочих, в Октябре они боролись за советскую власть и затем взяли на себя охрану Смольного. Охраняли они и Ильича. Хотя, по правде сказать, охрана эта была довольно первобытная. Один из пулеметчиков, Желтышев, был приставлен к Ильичу, чтобы обслуживать его. Читать дальше...

Центральный Комитет партии большевиков ютится в боковой комнатушке с простым столом посередине, газетами на окнах, на полу и несколькими стульями. Не помню уже, зачем я пришла, но Владимир Ильич не дал мне даже поставить вопроса. Увидав меня, он сразу решил, что я должна делать что-то более нужное, чем то, что собиралась делать я сама. — Поезжайте сейчас занимать Министерство государственного призрения. Это надо сделать теперь же. Владимир Ильич был спокоен, почти весел. О чем-то пошутил. И сейчас же занялся другими... Читать дальше...

Антонов-Овсеенко остается еще в Пулкове, чтобы руководить организацией его обороны, я же возвращаюсь в Петроград для доклада товарищу Подвойскому. У заставы автомобиль останавливает красногвардейский патруль. Проверив пропуск и сказав «можно», красногвардейцы снова облепили разожженный на улице костер. Значит, Петроград не беззащитен. Выходы и входы в него охраняются верными часовыми-красногвардейцами. По дороге к Смольному красногвардейские патрули неоднократно останавливали автомобиль и проверяли пропуск.

Взяв подъем, мы въехали в улицу, набитую вооруженными людьми. Серые низко плывшие над землей тучи полумраком окутывали эту вооруженную толпу. Сотни вооруженных, стоявших опершись на винтовку, воткнув штык в землю или прислонившись к забору дома, с появлением автомобиля ожили, встрепенулись. Их взоры устремились в сторону автомобиля. На лицах вопрос: что делать, куда идти, какие будут приказания? Автомобиль остановился возле группы вооруженных. Спрашиваю: — Что это? Сразу, как бы недоумевающе, отвечают несколько голосов: — Пулково. Читать дальше...

Рано утром поезд останавливается у Финляндского вокзала. Вокзал охраняется красногвардейцами и моряками. Мои попытки найти извозчика оказались тщетными. Прилегающие к Финляндскому вокзалу улицы пустынны. После долгих усилий наконец дозвонился по телефону в Центрофлот. Через полчаса в автомобиле еду в Смольный. На улицах встречаются отдельные группы вооруженных рабочих, солдат. У Смольного дежурят броневики, самокатчики, красногвардейцы, солдаты. У входа в Смольный часовые требуют пропуск. После долгих переговоров удается проникнуть в Смольный. Читать дальше...

Революционная демократия видит в русской революции свет с Востока, который должен просветить все народы Запада. Но свет этот, долженствующий покорить весь мир, выражается исключительно в потоке слов, выветрившихся и опошлившихся, вроде «без аннексий и контрибуций», «самоопределение народов» и т. п. Все это самодовольное пустословие уже полгода деморализует и разлагает русский народ и русскую армию. Интернационализм на русской почве есть вывернутый наизнанку германский национализм или национализм инородцев, населяющих Россию.

В большевизме сочетаются черты Французской революции и черты ислама времен его расцвета; результатом явилось нечто радикально новое, что можно постичь лишь с помощью упорной и страстной силы воображения.

Я недоумеваю… Совершено величайшее преступление перед народом и революцией, а публика, многоликая, многоголовая, интеллигентная, бездействует и ничем не проявляет своего возмущения и протеста. По-прежнему по Невскому гуляют толпы… Лица — спокойные. Как будто не произошло ничего. Как будто нет преступления, больше того, говорят, в университетах даже идут лекции… Чувство жгучего стыда заливает мое лицо, лицо рядового гражданина родины. Неужели же мы до того отупели и опустились, что молча можем сносить позорное насилие? Читать дальше...

До нас дошли слухи, что все министры арестованы и пешком препровождены в крепость, где и находятся в заключении. Лишь первый министр избежал этой участи. Говорят, он, Керенский, уехал в Псков, назначил сам себя Верховным главнокомандующим и сейчас вместе со своей Красной Армией идет на Петербург и уже взял Гатчину. Какая ужасная смута! В первый раз за долгое время посидела на солнышке на своем балконе, поскольку погода была прекрасная, 16 градусов тепла. В Ялте атмосфера напряженная, но все настроены против большевиков.

В четыре часа я отправился на встречу с генералом Маниковским, назначенным на должность военного министра вместо Верховского и оказавшимся под арестом вместе с остальными членами Временного правитель­ства. Его освободили из Петропавловской крепости 9-го и пору­чили возглавить службу тыла, которая в результате бойкота нового правительства со стороны офицеров и чиновников пришла в со­стояние хаоса. Маниковский согласился взять на себя руководство министерством при условии, что ему предоставят свободу... Читать дальше...

Уже несколько дней подряд я ходил как неприкаянный, и все время не мог понять, что со мной делается… — Что с тобой такое? — спрашивали друзья. — И сам не понимаю что. Чего-то мне хочется, а чего и сам не знаю. — Может быть, ты жениться захотел? — Фи, какая гадость! Тоже выдумаете… Нет, мне хочется чего-то этакого… Ну, понимаете? Такого. — Какого? Я беспомощно вертел рукой. — Ну, такого знаете… большого. Важного. — Родзянки, что ли? — Глупо. Понимаете, чего-нибудь такого, чтоб оно было большое и приятное. Читать дальше...

Та же неопределенность. Почти все газеты закрыты. Еще не закрытые («Воля Народа» и «Дело Народа») яростно нападают на «большевиков»… На улицах довольно спокойно. Был на Невском. У городской думы толпа (не очень большая) окружила матросов («стоящих на часах») и возмущается насилиями и беззастенчивостью «большевиков».

День определения положения. Подавленная злоба сменяется открытым негодованием. «Авантюра, авантюрист!» Оборотный вид авантюры. А кто ее начал? На себя! «Авантюра!» Первый день страха, и человек, повторяющий: «Ничего не будет, теперь ничего не будет, потом, а теперь ничего не будет».

День туманной, худо и раcсветает. Сегодня переписывают хлеб в деревне из правления. Армии много распущают, и солдаты идут домой все голодныя. Там дают хлеба полтора фунта. И в пути к дому хлеба не купишь ни за какие деньги. В Петрограде было выступление большевиков. Часть Временнаго правительства арестована и находится в крепости, а Керенский с фронта идет на усмирение разных советов и большевиков. Чья возьмет, не известно. Жалко бедной России, вся истерзана, разорена. Кругом смута и анархия. Твердой власти нет. Читать дальше...