Смертельный котёл для ВСУ: Переломное сражение Битвы за Донбасс
Смертельный котёл для ВСУ: Переломное сражение Битвы за Донбасс (ФОТО)
Донецкая область 8 сентября отмечает День освобождения Донбасса от немецко-фашистских войск. В этот день в 1943 году Донецк был очищен от нацистских захватчиков.
Через несколько десятков лет нашу землю пришлось защищать потомкам воинов-победителей тех лет. Одним из самых ярких сражений и кульминацией войны на Донбассе стали бои за Иловайск, которые завершились окружением украинской группировки («Иловайский котел») и полным разгромом противника.
Окончанием трехнедельных боев в Иловайске была поставлена жирная точка в активных войсковых операциях Украины — хребет ее армии был сломан, власти Киева сели за стол переговоров и в первых числах сентября подписали первые Минские соглашения.
Последствия боев за Иловайск до сих пор навевают на Киев ужас. Точных данных о погибших с украинской стороны нет. Называются различные цифры: от 366 до 1 000 человек. По словам экспертов, которые указывают на неучтенные трупы, ближе всего к реальности последняя цифра. О самых ярких моментах боев за Иловайск рассказал непосредственный участник и свидетель тех событий, боец и военкор подразделения Моторолы Геннадий Дубовой.
Оправдывая унизительное поражение…
Жесточайшее в украинской истории поражение армии власти Киева списали не на собственное головотяпство и дезертирство целых подразделений, а на действия российской регулярной армии. Однако ополченцы, для которых эта победа была выстраданной и бесспорной, версию участия регуляров из РФ отрицают.
«Для нас, «мотороловцев», сражение за Иловайск началось 18 августа. Это был Яблочный Спас. Мы двигались на подкрепление бойцам Гиви. Внутри города наших ребят было меньше сотни: 50 с лишним «сомалийцев» (тогда они назвались просто бойцами Гиви) и отдельные группки казаков, разных российских добровольцев, прибывших по собственной инициативе.
Саша Коц из «Комсомольской правды» писал о бойцах «Востока» и «Оплота». Это не совсем так. Возможно, были отдельные «востоковцы» и «оплотовцы», но в целом их подразделения были на других направлениях. Внутри города работали в основном бойцы Гиви и бойцы Моторолы.
Вокруг города, подтверждаю, было много российских добровольцев, в том числе чеченцев (но именно добровольцев, а не регуляров, о которых до сих пор верещит украинская сторона).
Было весьма немногочисленное подразделение «Беркут». Это именно они вместе с чеченскими добровольцами отбили несколько бронеатак ВСУ у поселка Грабское.
Были представители различных ветеранских союзов РФ, но даже не «отпускники», а именно ветераны: народ всё зрелый, в возрасте, у каждого за плечами не одна война», — рассказывает Геннадий Дубовой.
Потому с такой относительной легкостью ополченцы и взяли украинцев в окружение. «Шестой год Киеву остается только одно: выкладывать в Сеть отфотошопленные фото Т-72 различных модификаций, имеющиеся на вооружении только в российской армии, и придумывать байки о «российских агрессорах», не вторгнись которые, ВСУ непременно раскатали бы нас в пух и прах. Смешно…»
«Рвать будем укров…»
В Киеве в 2014 году под Иловайском ожидали легкой победы. С точки зрения генштаба ВСУ, захват Иловайска позволял рассечь группировку ополченцев и блокировать российскую военную помощь донецкому гарнизону.
Общая численность украинских войск составляла 3000 человек, количество обороняющихся — в разы меньше (есть данные о 500 бойцах, на самом деле их было чуть больше 200).
Бои на подступах к городу завязались 10 августа, спустя неделю украинские войска вошли в город. За Иловайск развернулись жестокие бои, но ситуация поменялась после мощных ударов в тыл украинской армии. После этого войска «незалежной» дрогнули и почти три тысячи человек оказались в капкане.
Читайте также: Горы трупов и деньги: Всплыла грязная правда про «Иловайский котёл» и Порошенко (ФОТО)
Тогдашний министр обороны ДНР Игорь Стрелков жаловался на нехватку артиллерии, а ВСУ имели ощутимое преимущество в тяжелой технике. Вот что рассказывает Геннадий Дубовой:
«Как все это было? «Мотороловцы» мчались на помощь Гиви на двух «бэтрах» и КрАЗе, защищённом наваренными стальными экранами с фирменными надписями «Моторола», за нами — микроавтобус и две легковые машины сопровождения. Перед знаменитым мостом в предместье Иловайска по какой-то причине колонна замедлила ход. Не знаю, слили ли информацию о нашем движении, или украинцы изначально контролировали этот участок дороги, но перед поворотом к мосту по нам открыли шквальный огонь. Из пулеметов, автоматов, АГС. Слышу крик нашего командира, Малого (мальчику всего 19 лет, ветеран Славянска): «Работаем на подавление!»
Все, кто сидел на двух БТР, вмиг превратившихся в «ежей», открыли стрельбу в направлении «зеленки». Меня поразило: никто не испугался, никто без приказа не спрыгнул с брони, бойцы только успевали менять рожки…
Чуть левее «зеленки» вдруг заметил я: деревья наклоняются — танк повернул башню, вспышка, грохот. Мы продолжаем стрелять, уже не слухом, а напрямую — кажется, что из мозга в мозг — слышу ликующий вопль Малого: «Гена, ты снял как танк разрушил дом?». Я успел заметить, что на месте дома, в метрах 30 от нас — дымящиеся руины. Ору в ответ, нажимая на спусковой крючок и продолжая лупить по «зеленке»: «Видишь, снимаю! Из автомата. Не до камеры сейчас».
Потом наши «бэтры» резко дернулись, съехали на обочину, в низинку — это наш мехвод, знаменитый «Барбос» (один из лучших водителей БТР Новороссии) сориентировался, вышли из сектора обстрела. Съезд вниз с обочины и последующий выезд — резкий, так нас встряхнуло, что все потом пребывали в изумлении, «почему никто не свалился с брони?» Держались крепко, молодцы, мотороловцы! Все остались на своих местах.
Поразительно, огонь в нашу сторону был такой плотный, что, казалось, руку протяни — возьмешь визжащие раскаленные пули и осколки. И при этом не задело никого. Все чувствовали тогда: мы под покровом Высшей Силы.
Когда мчались по низинке, услышав грохот, оглянулся — украинский танк лупанул как раз по тому месту, где чуть раньше притормозили наши «бэтры». Не сориентируйся «Барбос» вовремя, одного взрыва было бы достаточно, чтобы расквасить обе бронемашины, а сидевший на них десант превратить в молекулы…
К слову, «Барбос» назвал свой БТР (тогда у каждой машины были собственные имена) «Питбулем». «Рвать будем укров, — пояснял он журналистам. — Грызть, пока все кости не обглодаем. Скоро они поймут это…»
Противника ополченцы действительно очень скоро «догрызли». Уже 24 августа они завершили окружение Иловайска, а 29 августа, когда украинские военные, несмотря на политические договоренности, попытались с оружием прорваться из «Иловайского котла», ополченцы их разбили наголову.
«Если это случайность, то что тогда чудо?»
Военкор Геннадий Дубовой говорит, что все сражения в Иловайске для мотороловцев — даже можно по секундомеру вспоминать — состояли из таких моментов, которые иначе как чудом не назовешь.
«Самый первый бой. Идем освобождать больницу, где наши раненые. Впереди меня — Моторола, рядом — Партизан, Танцор, чуть поодаль — Артист, Шустрый, Малой, Бетховен и другие. Передвигались зигзагами, перебежками, тем не менее непозволительно для городского боя плотными группами. А огонь был такой, что в самом деле казалось, что продвигаемся сквозь кисель раскаленного металла, что рукой его можно зачерпнуть.
И при этом только одно ранение: Старшему украинский пулеметчик у перекрестка две пули всадил в ногу, а брат его Младший (они всегда были вместе) сразу же почти наугад в отдалении в метнувшую фигуру выпустил из пулемета длиннющую очередь. Наш пулеметчик оказался лучше украинского. «Мгновенная карма за братика», — говорил Младший потом», — рассказывает Геннадий Дубовой.
Он говорит, что буквально на следующем перекрестке пуля 72 калибра прилетела прямо в бронежилет в область живота бойца Шустрого. «Того аж подбросило, как в индийском кино. Шлепнулся на задницу, одурело мотает головой, а сзади перебегает кто-то из наших мотороловцев, кричит: «Есть такая примета: на броник перед боем не садись. Говорил же я тебе, вот и прилетело».
Броник хороший оказался. Кроме неприятностей с отбитой задницей, никаких проблем у Шустрого не было. Чуть позже специально для видео, дабы показать украм, с кем они сражаются и какие у нас, в отличие от них, отличные бронежилеты, легендарный Моторола из пистолета «Стечкин» с пяти метров стрелял в Шустрого в бронежилете, а Шустрый только улыбался».
Тогда же бойцы Шустрый и Малой нашли где-то пачку гороскопных презервативов. Малой у каждого проходящего бойца спрашивал: «Ты кто про гороскопу? Стрелец? Водолей? Овен?» и раздавал резинотехнические изделия. Увидел Моторолу, родившегося 2 февраля, протянул и ему: «Мотор, ты кто по гороскопу? Рыба или Водолей?»
Моторола, который был до этого в очень благодушном настроении, вдруг изменился в лице, вынул «Стечкин», из которого испытывали бронежилет и заорал: «Пошел вон! Я размножаться буду!»
Дубовой говорит, что все, с кем тогда и потом он говорил о боях в Иловайске, признавались (включая яростных атеистов), что тогда они явственно чувствовали защиту Свыше.
«С Артистом, Малым, Бетховеном (самый старший мотороловец, ему было за 60) где-то в районе прокуратуры поворачиваем во внутренние дворы и на следующей улице обнаруживаем украинских гранатометчиков и пулеметчиков. Заметив их, Бетховен — он первый раз держал в руках РПГ — целится, а я вижу за ним стену. Ору: «Бетховен, стена за тобой! Сейчас выхлопом нас всех сметет!» Не слышит, стреляет. Хорошо, что сопло гранатомета он держал так, что струя выхлопа рассеклась об угол дома и разошлась надвое, никому не причинив вреда.
Бежим дальше. Следующий промежуток между домами — тот же перекресток, чуть дальше какой-то ларек. Бетховен выбегает на открытое пространство, кричит: «Гена, прикрывай!» Я рядом с ним.
На перекрестке под деревом отчетливо вижу — лежит украинский пулеметчик, а слева от него какой-то ларек и из него лупят по нам из нескольких стволов. Такое ощущение, что оказался в горячем душе, так было горячо от мимо пролетающих пуль.
Бетховен лупанул из РПГ, смел этот киоск, вижу пулеметчик под деревом вскочил и улепетнул, оставив оружие. Я — к пулемету, забрал. Мой честный трофей. РПК. Брошенные пулеметчиком рожки с надписью черным фломастером «Касатка» храню до сих пор. Пусть приезжает в «гости», заберет.
Я потом вернулся на то место, откуда мы стреляли: мы стояли в узком пролете, часть пуль прошла над нами, но остальными пулями были буквально иссечены и стена дома, и деревья рядом… Там целого ничего вокруг не было и то, что мы остались с Бетховеном живы — иначе как чудом не назовешь.
А ниже этого перекрестка был еще один. На одном из видео видно, как Моторола забежал вперед и работал из-под дерева. А после боя садится в «УАЗик» и боец из местных тычет пальцем в шлем Моторолы: «О, свежая царапина». Мотор шлем потрогал, только рукой равнодушно махнул: «А, это, наверное, возле дерева!» Боец не поленился сбегать к дереву, вернулся, докладывает: «Мотор, Гиви правду говорит, что кого-кого, а тебя Бог бережет». Там та-а-а-а-кой осколок почти полностью в дерево встрял, как будто топор прилетел — дерево раскололось! Чуть ниже воткнулся бы — и не помогла бы тебе и тысяча шлемов…»
Еще эпизод. Ночь. После боя мы с Артистом сидим в очередном «джихад-мобиле», который Гиви подарил взамен нашей погибшей безотказной «Волги -31». Артист поставил машину возле трансформаторной будки в одном из дворов. Сидит за рулем, в наушниках и по смартфону ведет переписку с любимой девушкой Анжелой из Мариуполя, уверяя ее, что после Иловайска пойдем освобождать ее город.
Я на заднем сидении, пытаюсь заснуть. «Джихад-мобиль» «под завязку» набит оружием и БК. И тут внезапный, как всегда, обстрел. Сколько мин шлепнулось во дворе, по трансформаторной будке, рядом с машиной — не берусь подсчитать, десятка полтора, не меньше. Слишком близко, обвально, оглушающе. Разлепляю очи, вижу: Артист как ни в чем не бывало, словно под простыней из осколков разбитого лобового стекла и земли, продолжает беседовать с Анжелой. «Да это далеко, это так, это кажется, что громко!» — говорит он ей.
Потом оборачивается, смотрит на раскрошенную трансформаторную будку — в это время небо осветилось светом от фосфорных мин (укры каждую ночь ими нас обрабатывали), высовывается, озирает на воронки вокруг нас, говорит: «Ген, у нас машина «под завязку» набита боеприпасами. Может, отъедем?» Я говорю: «Артист, мне самому пришла в голову такая же мысль». Отъехали чуть дальше, Артист продолжил свои любовные излияния, а я наконец-то заснул. Если бы хоть одна мина легла бы чуть ближе к машине, то наши атомы были бы где-нибудь на Сатурне или Бетельгейзе.
Даже не знаю, что на эту тему вспомнить. Весь Иловайск без промежутка состоял из таких эпизодов. Чтобы окончательно было ясно, что кто-то на Небесах о нас заботился, приведу еще один эпизод.
Штаб Гиви. Со всех сторон закрытый зданиями и гаражами небольшой дворик. Тот самый, из которого работали две наши трофейные гаубицы. Двор постоянно был забит народом. Среди бела дня одни бойцы, пришедшие с боевых, спят во дворе, побросав спальники, другие обедают, третьи выгружают провиант, четвертые приехали за БК, в общем, народу — тьма.
В это время приезжает ГАЗ-69 — бензовоз с цистерной. И в этот момент начинается обстрел. Прилетело несколько мин, а потом лупанули из «Града» — легло чуть дальше, у входа в штаб. Вскакиваю. Двор, который был только что забит под завязку, пуст — все скрылись в зданиях. А в глубине двора, у гаражей, набитых снарядами для гаубиц и прочего по самое не хочу, горит кабина две минуты назад приехавшего бензовоза.
Две мины легли точно в кабину … чуть отклонись одна из них и попади в цистерну, до крышки залитую бензином, то все находящиеся во дворе сразу же сгорели бы как спички. А если бы сдетонировал склад с боеприпасами, то в центре Иловайска образовалась бы воронка, как после ядерного взрыва.
Танцор — боец Гиви и наш проводник по Иловайску, человек не очень верующий, сказал тогда: «Если это случайность, то… что тогда чудо?» — рассказал военкор.
Неисчерпаемая «собачья тема»…
Из Иловайска, где шли жестокие уличные бои, массово выезжали жители и многие из них бросали на произвол судьбы своих собак. Геннадий Дубовой вспоминает, что никогда и нигде больше не видел на улицах столько элитных псов.
«Стоит чуть стихнуть бою, как отовсюду появляются стаи собак. Каких пород в тех стаях только не было. Хаски, лабрадоры, ротвейлеры, парочка сенбернаров, алабаи, даже фараонова пса я видел. Последний был истощен и впоследствии дворнягами затравлен. Мы везли с Артистом БК в только что взятую 13 школу, и этот пес бросился под колеса нашей машины. У меня было такое впечатление, что он это сделал от отчаяния.
Собаки разделились на две огромные стаи — в одной были высокопородные, а в другой — в основном дворняги. И более приспособленные дворняги травили и пожирали ослабевших элитных собратьев. Помню, Коллектор, наш снайпер, глядя на возникшую собачью драку, усмехнулся: «Смотри, Корреспондент, восстание охлоса против элиты. Не знаю даже, кого пожалеть».
Геннадий Дубовой также рассказал нескольких особенно ему запомнившихся историй с собаками во время боев в Иловайске.
«Мы работали тогда в разбитой квартире дома возле железнодорожной насыпи, отстрелялись, возникла пауза, потом Коллектор схватил меня за разгрузку (у него была невероятная интуиция, звериная чуйка на опасность, на прилеты) и потащил на лестничную клетку. Вовремя. В окно квартиры, из которой мы выбежали, украинцы дважды лупанули из РПГ. Снова пауза.
Перешли в другую квартиру, на противоположную от железнодорожной насыпи сторону, подходим к окну, наблюдаем картину: во внутреннем дворике, в палисаднике как будто шевелящая «короста» — разноцветная, движущаяся против часовой стрелки. Этой «коростой» были дворняги, которые то набрасывались на сидящего в центре мраморного дога, то отступали. Дог был еще жив, а рядом уже лежал мертвый, полусожранный лабрадор, с вывернутыми внутренностями. Они нахлынивали на них, грызли и отходили.
Это было ужасное зрелище. Увидев это, Коллектор плюнул зло, вскинул винтовку и пристрелил дога, чтобы не мучился. Я несколькими очередями перебил и распугал дворняг, а оставшуюся кровавую «коросту» «продезинфицировал» двумя гранатами. На это невозможно было смотреть.
А в соседнем доме, куда мы перебежали, сменив позицию, тоже возле насыпи, в развороченном после попадания не знаю чего подъезде, на лестничной площадке первого этажа лежала, придавленная рухнувшим куском бетона хаски. Из-под куска бетона торчала только голова и лапа.
Лапой она предсмертно, конвульсивно скребла бетонный пол, а вся морда, все вокруг было мокрое. Я всегда считал, что кровавые слезы — это слова, литературный образ. Но хаски в самом деле лежала в луже кровавых слез.
Голову не могла поднять, но когда увидела нас, у нее был такой взгляд, что в слова втиснуть невозможно. Она смотрела на нас с такой мольбой…
И когда Коллектор направил ствол СВД ей в лоб — я не выдумываю — у нее в глазах была настоящая человеческая благодарность за то, что ее избавляют от страданий. На выстрел в подъезд вбежал Партизан — боец Гиви, впоследствии погибший в аэропорту. Это была собака его знакомых, которые уехали. Он бетонный ломоть, рухнувший на нее, отодвинул — там все было всмятку, в блин. А самое страшное, что она еще была и беременная…»
Дубовой поведал, что таких историй про собак в Иловайске ему запомнилось на полноценную книжку:
«Мы получили информацию, что в конце улицы Суворова, если мне память не изменяет, замечены украинцы из батальона “Донбасс”. Моторола немедленно отправил туда группу. Проводник — местный, иловайский Танцор, снайперы — российские добровольцы Казачок и Коллектор, все остальные — мотороловцы: Малой, Артист, Шустрый, Бармен, Младшой и я, Корреспондент.
Выследили мы этих карателей, с чердака крыши соседнего дома заметили их Бармен и Шустрый. Прибегают: докладывают, что слышали украинскую речь: «Я їх не бачив». Потом приказ: «Рухайтеся дворами». Залезли на крышу, посмотрели, определили, в какой двор просачиваются примерно 40-50 укров. Каратели эти, идиоты отменные — у них у всех, вместе взятых, как выразился брат Малой, мозгов, как в «сперме курицы».
Они даже не разбились на группы и поперлись через один двор. Мы дали им туда зайти, а потом стали работать из гранатометов, пулеметов, а большей частью мы их просто закидали ручными гранами. Помню, где-то на видео запечатлелся крик: «Навіщо мені ця війна? На... ми сюди приїхали?»
Единственную тогда совершили ошибку — не мы, а в штабе, не скоординировав информацию — нам сообщили, что нас обходят, надо немедленно перейти на параллельную улицу. Там никого не оказалось, а когда мы вернулись — оставшиеся украинцы сумели убежать и вытащить трупы своих.
Читайте также: «Как же это так, пошёл брат на брата?»: 5 лет битве за Иловайск (ФОТО)
Чуть позже, совершенно случайно, мы со знаменитым бойцом Моторолы Масей и Партизаном наткнулись в том районе на труп украинца, брошенного отступавшими. А чуть дальше обнаружили раненого, который пытался этот труп вытащить.
«Ну что, поняли, навіщо ви сюди приїхали?» — спросил Партизан. Украинец то ли контуженный, то ли притворяющийся контуженным, посмотрел на нас в ужасе, думая, что сейчас мы здесь его похороним, как они часто с нашими делают, только что-то мычал. Мы перебинтовали его и отправили в штаб.
Так вот, в соседнем дворе с тем, который мы закидали гранатами, после боя обнаружили много брошенного оружия — нашего честного трофея, и в изрешеченной осколками летней кухне — ротвейлера, девочку, щеночка. Как она там уцелела — небесам ведомо. Забрали ее, отвезли в штаб, подарили Мотороле. Жена его хотела такую собачку.
В тот же или на следующий день хозяйственник наш Трофим отвез собачку к ветеринару. Тот констатировал: “Удивительно, что она еще жива. После пережитого ею стресса умирают сразу”. Через два часа там же в клинике собачка умерла».
Боец и военкор также вспомнил о еще одном показательном эпизоде, связанном с собаками.
«Кипит бой. Кроме бойцов, на улицах никого. И тут мы с Коллектором бежали к железнодорожной насыпи: кто-то сказал, что там украинская разведка. Вокруг мины плюх, плюх, плюх…
Время от времени то там, то там крыши, огороды, асфальт вспарываются ракетами из «Градов». И тут по улице в шлепанцах, дурацких клоунских пляжных шортах по колено, с ведром, поскрипывающем в одной руке, а в другой руке с ошейником, намотанным на ладонь, идет некто.
Все тело у него было покрыто абсолютно седой кожной растительностью. Такое ощущение, что он был закутан в белую паутину с ног до головы. Лысый. Я глянул на него, и мне вспомнились слова одного писателя о Ленине: «Его череп заставляет думать не об анатомии, но об архитектуре». У насыпи мы проверили — никакой украинской разведки там не оказалось.
Возвращаемся назад и снова встречаем этого человека. «О, рептилоид», — сказал Коллектор. И вправду был похож. Тощий, с невероятной формой этой «архитектурной» головы, с совершенно пустыми, мертвыми как у мумии глазами, нес ведро с куском мяса во время боя, под огнем, искал свою собаку.
На наши вопросы не отвечал. Я так и не понял: может, та самая, фараоновая и была его. Только на вопрос: «Что ты здесь делаешь?», он показал поводок и ошейник со стразами и, не замечая ничего вокруг, пошел дальше.
Мы решили проводить его до дома. Дом оказался двухэтажный, с виду неказистый, а внутри все заставлено новыми, обтянутым полиэтиленом вещами. Он ютился в небольшой комнате на втором этаже, рядом с кроватью лежала пышная, царская, размером с кровать подстилка для пса и в комнате, кроме стола с компьютером, кровати и этой подстилки, ничего не было. Но все свободное пространство было заставлено скульптурами собак: разных пород, разной ценности, от ширпотребовских до золотой или позолоченной копии знаменитой собачки скульптора Джакометти.
Но потом пришел Партизан и пояснил нам, что этот человек — в прошлом знаменитый бандит, к которому на поклон ездили и Ахметов, и Янукович, и прочие, — сейчас он разорен, у него рак и он на родину в дом родителей приехал доживать свои дни. Он постоянно на наркотиках, на обезболивающих и перевести его речь на нормальный язык невозможно…
Помню, Коллектор взял эту копию скульптуры Джакометти, она была размером чуть больше ладони.
Коллектор подбросил ее в руке, повернулся к хозяину дома: «У беглого бандита Януковича золотой батон нашли, а у тебя золотая собака?». Тот ничего не ответил, ухмыльнулся», — вспоминает военкор.
«Душа героя — слеза Бога»
Геннадий Дубовой не знает о потерях в других подразделениях в период боев за Иловайск, но говорит, что у мотороловцев погиб только один человек — боец из Алчевска с позывным «Ежик».
«Умница, интеллектуал, отчаянный храбрец. Погиб, вытаскивая с железнодорожной насыпи раненого товарища. Товарища вытащил, заплатив за его жизнь своей. От нас в этом мире, в самом деле, ничего не зависит.
Вадим, в отличие от других, хорошо знал военное дело, всегда был в каске, в бронежилете, соблюдал все правила поведения в бою, вот только иной, нечеловеческой силою пуля направляемая прошла в промежуток между шеей, грудью и броником, под сердце».
Как уже отмечалось, потери украинцев в боях за Иловайск доходили до 1000 человек. Дубовой считает, что «вся тысяча с лишним погибших украинцев — это их плата за смерть одного мотороловца». «До встречи с Вадимом я и поверить не мог, что бывают люди такой нравственной чистоты, для которых спасать других — это значит спасать себя, свою бессмертную душу», — говорит Дубовой.
И добавляет: «Думая о Ежике, о таких, как он, составивших славу ополчения, пассионариев, я всегда вспоминаю слова Дугина: «… герои — это люди, чья жизнь состоит в открытой возможности прямого божественного соучастия в их судьбе, которая сама по себе и есть это соучастие. Душа героя — слеза Бога».
Читайте также: Снайперским огнём на Донбассе уничтожены каратели (ФОТО)