Наше время время топов и рейтингов. Где-то, довелось мне недавно увидеть, что Ульяновск входит в топ-25 самых больших городов Российской Федерации, занимая в нём почётное, второе с конца, 24-е место. На заре Российской империи, в просвещённом XVIII веке, рейтингами не грешили. Но 290 лет назад, в мае 1733 года, Симбирск, точнее говоря, Синбирск, так название города писалось до 1780 года, попал в своеобразный топ-20 лучших городов Российской империи, тоже, вторым с конца, оказавшись упомянутым в указе императрицы Анны Иоанновны (1693 1740) Об учреждении Полиции в городах. По букве указа, полиция учреждалась в 23 главных городах страны. Симбирск, не по алфавиту, значился в списке 19-м после нас шли Брянск, Орёл, Шлиссельбург и Ладога. В Симбирске вводилась должность полицмейстера, в чине поручика, при котором состояли унтер-офицер, капрал с командой в шесть рядовых и два канцелярских служителя. Полицмейстер, офицер, к тому достойный, и его подчинённые командировались из числа военнослужащих Симбирского гарнизона, на котором лежала обязанность довольствовать полицейских служителей жалованьем и провиантом. Создание полиции спровоцировал не какой-то особый всплеск преступности, а чумная эпидемия 1727 1728 годов, от которой вымерло более половины населения Астрахани, одного из самых больших и важных в торговом отношении городов империи в XVIII столетии. Борьба с с язвительным и вредительным смрадом, надзор за состоянием помоек, свалок и отхожих мест, вот, что вменялось в обязанность полицейским служителям. С этим, как считается, и связано дожившее до наших дней одно из обидных прозвищ сотрудников правоохранительных органов: мусора. Теперь это всё звучит забавно, но вовсе не казалось таковым в XVIII веке. Энциклопедический словарь Брокгауза-Эфрона определял полицию, как полицейский персонал и полицейские учреждения, охраняющие жизнь, здоровье, имущество, общественный порядок и публичную безопасность. Жизни и здоровью в те времена, когда большинство населения Российской империи не запирало свои дома, поскольку, красть там было, фактически, нечего, действительно, куда больше угрожали эпидемии. Полиции давались широкие полномочия: она, в пределах своей компетенции, имела право вершить суд, выносить и исполнять приговоры над осуждёнными: едва ли, впрочем, даже злостных сваливателей мусора в неположенных местах приговаривали к чему-то серьёзному. И контролировать ситуацию десятью человеками в городе, численность населения которого приближалась к десяти тысячам, было делом мало возможным. Сколько просуществовала первоначальная Симбирска полиция, за очень плохой сохранностью выгоревшей в пожарах XVIII XIX столетий документацией, сказать сложно. Но, что можно сказать наверняка, в 1762 году императором Петром III была введена должность Главного директора над всеми полициями, на которую был утверждён генерал-аншеф, генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга барон Николай Андреевич Корф. Главный директор, подчинявшийся непосредственно императору, получил распоряжение учредить заново должности полицмейстеров во всех городах, где найдёт это нужным нужным вновь учреждать полицию в Симбирске барон Корф не нашёл. Подавляющее число российских городов, тот же Симбирск, возникало и функционировало на протяжении столетий в качестве городов-крепостей, где служилые, военные люди составляли костяк населения например, в Симбирске 1730-х годов квартировал целый гарнизонный полк. Во главе городов стояли не светские головы, а воеводы, с петровских времён коменданты. Гарнизонные войска, по сути, выполняли полицейские функции, предупреждая и отражая набеги степняков, преследуя разбойничьи шайки, противостоя столкновениям и бунтам. Иногда всё было очень серьёзно: численность разбойничьих шаек измерялась десятками человек, и на своём вооружении они имели даже пушки. А, например, в столкновении на спорной меже крестьян сёл Таволжанка, Белый Ключ, Оборино и Ховрино Карсунского уезда 9 июля 1750 года, участвовало до пятисот человек, вооружённых, помимо дубин и кольев, ружьями и гранатами, причём 14 человек были убиты на месте. Ну, и вдобавок, немалое число полицейских обязанностей возлагалось, как особая повинность, на плечи самих обывателей. На свой счёт, вплоть до революции 1917 года, они содержали поквартальную ночную стражу, нанимали либо избирали из числа жителей квартала ночных сторожей, для предупреждения краж, грабежей и, главное, возгораний и поджогов (пустить красного петуха было популярной мерой отомстить за явную или выдуманную обиду). Главным оружием ночного сторожа была трещотка, а позже свисток их звуками он определял своё местоположение, извещая лихих людей о своём приближении и неминуемой расплате. Иногда, для солидности и самоуспокоения, сторожа вооружались списанными бердышами и алебардами. Обывателей, особенно в сельской местности, широко привлекали для облав по горячим следам на преступников и беглых. Они обязаны были участвовать в тушении пожаров, пусть и не в самых горячих и опасных местах. Обывателям, кроме некоторых романтиков, это, само собой, не очень нравилось. Но жизнь менялась: разбойничьи шайки были разгромлены, суровые нравы смягчались. К 1780 году, ко моменту образования Симбирского наместничества, в Симбирске квартировал уже не полк, а всего-то гарнизонный батальон, при этом возрастала численность собственно горожан, мещан и купцов. Городская жизнь становилась интереснее и сложнее, и её невозможно было регулировать при помощи военного коменданта. Вновь рождаться в Симбирске полиция начала в 1799 году, в правление императора Павла I, которому обязана своим образованием Симбирская губерния. Процессу активно и ловко сопротивлялся Симбирский комендант генерал-майор Василий фон-Гессен, доводя ситуацию до трагикомичной. Комендант перед императором Павлом I обвинил губернатора Матвея Кромина в нарушении субординации, выраженном в требовании выставить военный караул перед своей квартирой. Кромин оправдывался, что караул охранял не его, а находившиеся при нём казённые суммы и документы, в том числе, секретные и особо важные, но взбешённый Павел, не слишком вдаваясь в мелочи, тут же подписал указ об отставке губернатора, в пример прочим. В ночь на 28 апреля 1799 года находившийся под следствием и стражей в подвальном помещении губернской палаты суда и расправы в Симбирске советник Иванов, обвиняемый в разных должностных преступлениях, поджёг корпус губернских присутственных мест, в котором помещалась и судебная палата. Огонь уничтожил не только следственные дела, но и вообще все документы по губернскому управлению. Выяснилось, что в отсутствие полиции, Иванов находился в здании без охраны: комендант фон-Гессен и сюда караула не давал! Заключённый мог свободно выходить из камеры и перемещаться по зданию и квалифицированно организовал поджог здания в разных местах. Самое замечательное, что и в очередном подвале, куда поместили поджигателя, его опять никто не охранял! впрочем, это не спасло растратчика-пиромана от вечной ссылки в Сибирь и штрафа в 20 тысяч рублей. 220 лет назад, в 1803 году в Симбирске появился первый официальный полицейский начальник, Ефим Федорович Андреев (1768 1834). С 17 лет Ефим Андреев служил в Московском драгунском полку, который активно выполнял полицейские функции в столице в частности, Андреев не раз участвовал в разгоне скопищ простонародья, сходившихся на Масленицу ради кулачных боёв на льду Москвы-реки. То, что по-своему, было хорошо в сельской местности, где кулачные бойцы старались придерживаться традиций лежачего не бьют и до первой крови, в Москве, действительно, перерастало в рукопашные, в которых перепадало даже конным и вооружённым саблями драгунам. Стражи порядка, впрочем, не рубили забияк, а били их фухтелями, плоской частью клинка сабля заменяла дубинку. В этом, как не странно, содержалась определённая доля гуманизма: силу удара приходилось сдерживать, в противном случае, закалённый клинок запросто мог сломаться, и тогда фухтелей на свою спину отхватывал уже усердный служака. Впоследствии, полицейских-городовых вооружали саблями из не самого качественного, мягкого железа. При ударе плашмя сабли гнулись, за что получили прозвище селёдки. Просто заменить саблю дубинкой было бы против традиций. Холодное оружие было символом власти, и символ этот не обязательно применять по назначению. А дубина была оружием простонародья, и, более того, оружием разбойников. Должность Ефима Андреева первоначально значилась как Симбирский городничий, и звучало это не очень городничие полагались в уездных городах, а Симбирск был городом губернским. В 1807 году Ефим Федорович стал Симбирским полицмейстером, и остался в истории одним из самым удачливых, в плане карьеры, дореволюционных полицейских начальников, сделавшись председателем Симбирской губернской уголовной судебной палаты, причём, более года, с мая 1818 года по июнь 1819 года Ефим Федорович исполнял обязанности Симбирского губернатора! В 1812 году Ефима Андреева сменил бывший Самарский городничий Алексей Акимович Лукин, человек простой и добрый, исполнительный чиновник, и отец-начальник для своих подчинённых: он неизменно закрывал глаза на их злоупотребления и мелкие проступки и, как мог, выгораживал их; так было принято. В особую заслугу Лукину ставили профилактику пожаров. Это касалось правил застройки, торговли, пользования огнём. Например, в летнее время Алексей Акимович позволял городским обывателям топить печи, то есть, готовить пищу, печь хлеб не более двух раз в неделю! На принципиально противопожарного Лукина неоднократно жаловались в высшие инстанции, даже в Санкт-Петербург, и дело доходило до разбирательства в Правительствующем Сенате. Сенаторы признавали действия полицейского чиновника правомерными и оправдывали его. В 1817 году Симбирск был административно поделен на три полицейских части впервые в истории наш город был, по сути, районирован. Каждая часть находилась под надзором полицейской части, отдельного подразделения во главе с частным приставом. У каждой части было своё приметное здание его издали выдавала пожарная каланча; важной, может быть, даже важнейшей составляющей каждой части был пожарный обоз. По существовавшему законодательству, полицейская часть контролировала от 200 до 700 дворов или домовладений. Первая часть Симбирска охватывала центральную часть и южную часть города, вторая север. Весьма симптоматично выделение в Третью часть прилегавшей к Волге территории Подгорья. Это было сделано очень по уму с одной стороны, волжские пристани привлекали много заезжей, сомнительной публики, с другой, в случае пожара, обозы с Симбирской горы едва ли поспели бы вовремя для эффективного тушения огня. Всё это мы можем поставить в особую заслугу противопожарному гению, полицмейстеру Лукину. В 1819 году на смену Алексею Лукину пришёл Николай Дмитриевич Кирьяков, он Хирьяков, троюродный брат писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, автора сказки Аленький цветочек. Симбирянам трафило, что Кирьяков приехал в Симбирск прямо из Санкт-Петербурга и сумел решительно покончить с захватившими Симбирск кулачными боями соединившись, кулачные бойцы бивали даже солдат, выходившими против них с примкнутыми штыками. Проблема заключалась в том, что заводилами в этом деле выступали приказные, канцелярские служащие и чиновники низкого ранга, в том числе, служившие в полиции, эдакий, ЗОЖ по-симбирски. Лукин своих не трогал Кирьяков за них взялся, и эффективно. В 1821 году Николай Дмитриевич был назначен Оренбургским вице-губернатором: это было самое блистательное продолжение полицейской карьеры в Симбирске. Яркой личностью среди Симбирских полицмейстеров был итальянец Александр Иванович Филиппини, возглавлявший полицию губернского города с 1825 по 1837 годы. Если Лукин боролся с огнём, то Филиппини, с присущим национальным темпераментом, прославился как борец с преступниками. В особую заслугу Александру Ивановичу ставили задержание в 1834 году разбойника Василия Серебрякова, гремевшего на всю Симбирскую губернию под кличкой Безрукий. Безрукий, ещё со всеми руками, мастерски владел кистенём, главным оружием местных разбойников но в одной из схваток лишился кисти правой руки. Тогда он стал привязывать кистень к культе, продолжая свои разбойничьи подвиги. Прикинувшись купцом, Серебряков приехал в Симбирск, чтобы купить пороха и был случайно опознан одним, ограбленным им с десять лет назад, приказчиком, который тотчас поспешил в полицию. Филиппини лично и без лишних слов отправился задерживать разбойника тот сдался, не сопротивляясь: Чему быть, того не миновать. Призом полиции стала тройка разбойника, причём, одна из лошадей была настолько горячей, что семь лет подряд брала для полиции на городских бегах все первые призы. Иван СИВОПЛЯС, научный сотрудник Музея-заповедника Родина В. И. Ленина
