Контраст как идея: Сергей Рахманинов и Эли Тамара в ММДМ
Концерт в столичном Доме музыки сопоставил популярное сочинение юбиляра года и российскую премьеру современного американского сочинения
150-летие Сергея Васильевича Рахманинова отмечается по стране широко, что не может не радовать. Помимо традиционных рахманиновских монографов, где в обоих отделениях концертных вечеров звучат только те или иные сочинения гения, немалый интерес представляют и концерты-сравнения, концерты-сопоставления, где музыка Рахманинова дается в паре с каким-то другим автором. В одних случаях это музыка современников — например, восхищавшегося талантом юного Рахманинова Петра Ильича Чайковского или кучкистов, с которыми у Рахманинова были непростые отношения, но музыка которых — той же эпохи и эстетической парадигмы, что и рахманиновская.
В других — это неожиданные соседства, основанные на принципе контраста. Например, с Ренессансом — с которым так органично тематически рифмуется, например, Рахманиновская «Франческа да Римини». Или с поздним классицизмом, с Бетховеном, с которым Рахманинова часто сравнивают музыковеды по его месту и значению в истории музыки.
Концерт в Светлановском зале Московского международного дома музыки под названием «Гулкий колокол рыдает» предложил еще один вариант нетривиального сравнения — с музыкой нашего современника. Концерт, организованный некоммерческой музыкальной организацией Lyrica Classic Entertainment, знаменовал собой завершение III Международного фестиваля «Распространяя новую музыку по миру», в рамках которого в этом сезоне в российских концертных залах (обеих столиц, а также города Владимира) прозвучали отечественные премьеры опусов современных американских композиторов — Курта Сандера, Эли Тамара, Эммануэля Дюбуа. Переоценить этот культуртрегерский вклад невозможно — современная академическая музыка пробивает себе дорогу тяжело, а в нынешних условиях заниматься пропагандой современной американской музыки — и вовсе подвиг.
Есть и еще одно логическое объяснение такому сопоставлению: в судьбе Рахманинова Россия и Америка оказались накрепко связанными. Америка его приютила после расставания с Родиной, возвела на пьедестал пианистического кумира, не очень понимала его музыку, считая старомодной, обращенной в ушедший XIX век, но относилась с уважением.
Наверное, не любая современная музыка оказалась бы гармоничной парой яркому и очень искреннему рахманиновскому миру звуков и чувств. Тут нужна музыка, идущая от сердца, высокоэмоциональная, безусловно тональная, опирающаяся на устойчивые, привычные гармонические решения. Именно таким оказался «Реквием» уроженца Ленинграда, американо-израильского композитора Эли Тамара, прозвучавший в первом отделении концерта.
В традиционную католическую мессу Тамар вплетает еврейскую молитву El Male Rachamim («О Боже, многомилостивый»), а саму ее решает оригинально — без какого-либо инструментального сопровождения (оркестра, органа): звучит хор а капелла (Московский Синодальный хор и вокально-хоровой ансамбль Arielle), ведущий интенсивный диалог с солистом-контратенором (Андрей Немзер). Самый высокий мужской голос, скорее голос непонятной идентификации, женский по тесситуре, но мужской по напряженному звучанию, олицетворяет многое: «как скорбящего индивида, так и лидера общины, представленной в музыке хором» (так об этом говорится в программке концерта), а кроме того наверняка — и пение ангелов, и требовательные возгласы демонов преисподней.
Хоровая партитура решена аскетично — несмотря на то, что в основе лежит канонический латинский текст, архаичным строем опус явно отсылает куда-то гораздо дальше, чем традиции григорианского хорала: слышится что-то ближневосточное, древнее, глубинное. В 14-частной композиции лишь десятый номер Sanctus неожиданно удивляет барочной пышностью голосоведения и вивальдианской энергичностью, в остальном же палитра Реквиема монохромна, она акцентирует внимание на скорби и сосредоточенной молитве. Свое сочинение автор посвятил жертвам последней пандемии (год написания — 2021-й), поэтому минорные краски в нем не просто превалируют, а подавляют все прочие настроения.
Хоровые коллективы и солист блистательно справились с поставленными задачами, создав в зале атмосферу грусти, человеческих страданий и сомнений, эсхатологических ожиданий. Дирижер Ариф Дадашев сумел выстроить хороший баланс между звучанием хора и сольного голоса, а также охватить форму сочинения, представив его в эмоциональном и смысловом развитии. Несколько мешало звукоусиление, используемое на концерте: после предпринятых несколько лет назад технических усовершенствований акустика Светлановского зала сегодня приемлема для академической музыки, поэтому «микрофонные подпорки» казались грубым и неуместным излишеством.
Как было анонсировано организаторами, одной из целей фестиваля было стимулирование сотрудничества и контактов американских и русских артистов. В силу понятных причин оказалось невозможным привезти американских исполнителей в Россию, поэтому решение было найдено через использование в фестивале цифрового искусства американской художницы Сью Слэгл. Она работает в живом формате, не используя цифровую графику, ее работы не являются иллюстрацией исполняемых музыкальных произведений, но некими визуальными аллюзиями, идейно основанными на текстах исполняемых опусов. В ММДМ Сью Слэгл дистанционно представила авторскую антологию абстрактных изображений, которые демонстрировались на огромном экране, закрывавшем орган. Нельзя сказать, что эти образы много добавили исполнению — но и не сильно отвлекали.
Во втором отделении прозвучали знаменитые рахманиновские «Колокола» на слова Эдгара По в переводе Константина Бальмонта — известное сочинение, одно из последних, созданных в мирной России, до потрясений войн и революций, но, тем не менее, полное предчувствиями. Его апокалиптические мотивы весьма перекликались в Реквиемом Тамара. Во всем остальном сочинения очень разные: опус Рахманинова роскошен буйством красок и разнообразием художественных средств. Помимо хора тут огромный оркестр, три солиста (сопрано, тенор и бас-баритон): но даже не количественные показатели состава определяют суть — «Колокола» по богатству фактуры и музыкальных идей, обилию тем и настроений, их контрастности представляют собой самобытную, самодостаточную звуковую ойкумену.
После аскетичного Реквиема это пиршество звуковых образов позволило засверкать идее контраста, заложенной в концепции концерта во всем блеске. Симфонический оркестр Voce Anima и хоровые коллективы под управлением маэстро Дадашева сумели передать все богатство разнообразной партитуры, сообщив ей мощь и эмоциональный накал, что стилистически полностью соответствует духу гениального сочинения. Прекрасно прозвучали и солисты, каждому из которых Рахманинов дал по части в четырехчастной поэме (кроме третьей — полностью хоровой), и каждый сумел уловить и передать нужные настроения своего номера: красующийся своей звонкостью и свободными верхами тенор Сергей Абабкин, покоряющее щемящей пронзительностью сопрано Юлии Петрачук, бравирующий фаустианскими мотивами торжества смерти зычный бас Григория Соловьева.
Фотографии предоставлены Lyrica Classic Entertainment.