«Мы живем на земле не для себя только…»: к дню рождения Н. И. Пирогова
День 25 ноября — знаковая дата в истории русской военной медицины. Именно в этот день 212 лет назад родился Николай Иванович Пирогов. Сложно описать его одним словом — Пирогов был и анатомом, и естествоиспытателем, и педагогом, и анестезиологом. Но в первую очередь он был выдающимся хирургом и основоположником русской военно-полевой хирургии.
Появился на свет в Москве, в довольно зажиточной семье, где, впрочем, не существовало никаких медицинских традиций. Интересом к медицине юного Николашу «заразил» друг семьи, профессор Е. О. Мухин, часто бывавший в гостях у Пироговых. Именно Мухин будет помогать юному студенту деньгами, когда благосостояние семьи Пироговых существенно пошатнется.
Когда в 1853 году началась Крымская война, Пирогов был уже состоявшимся человеком — ему было чуть за 40, он был известным на всю империю хирургом, профессором и действительным членом-корреспондентом Санкт-Петербургской императорской академии наук — предшественницы Российской академии наук, РАН. И, что еще важнее, у него уже была за плечами одна война. В 1847 году Пирогов ездил на Кавказ, где, помимо прочего, впервые в истории медицины провел операцию с применением эфирного наркоза в полевых условиях. Впоследствии он провел около десяти тысяч подобных операций.
В том же 1847 году Пирогов записал: «Опередив Европу... нашими действиями показываем всему просвещенному миру неоспоримо благодетельное действие эфирирования над ранеными на поле самой битвы. Мы надеемся, что отныне эфирный прибор будет составлять, точно так же, как и хирургический нож, необходимую принадлежность каждого врача во время его действия на бранном поле».
Поначалу в Крым его не отпускают — слишком важен он для российской медицинской науки. Ему приходится настаивать. Наконец, в 1854 году Пирогов и группа его ассистентов прибывают в осажденный Севастополь. Всего он пробудет в Крыму 282 дня.
Сам Николай Иванович пишет жене с фронта: «Мы живем на земле не для себя только, вспомни, что пред нами разыгрывается великая драма, последствия которой отзовутся, может быть, чрез целые столетия; грешно, сложив руки, быть одним только праздным зрителем, кому Бог дал хоть какую-нибудь возможность участвовать в ней... Тому, у кого не остыло еще сердце для высокого и святого, нельзя смотреть на все, что делается вокруг нас, смотреть односторонним эгоистическим взглядом...».
Дела с медициной в Севастополе обстояли неважно, но отнюдь не потому, что русские фельдшера плохо справлялись со своей работой. Их просто всегда не хватало. В 1854-1855 годах в Севастополе на службу поступило 2684 медицинских помощника. Из них погибло и или умерло от болезней 1664 человека — то есть почти половина. При этом раненых было много, и им порой подолгу приходилось ждать, когда доктор или фельдшер сможет уделить им хотя бы минуту. Для того чтобы упорядочить этот хаос, Пирогов внедрил принцип сортировки раненых. Все поступающие на перевязочные пункты люди при беглом осмотре делились на пять категорий:
«1) безнадежные и смертельно раненые; 2) тяжело и опасно раненые, требующие безотлагательной помощи; 3) тяжело раненые, требующие также неотлагательного, но более предохранительного пособия; 4) раненые, для которых непосредственно хирургическое пособие необходимо только для того, чтобы сделать возможную транспортировку; 5) легко раненые или такие, у которых первое пособие ограничивается наложением легкой повязки или извлечения поверхностно сидящей пули».
В то же время, одним из нововведений Пирогова на Крымской войне стало применение им гипсовой повязки.
Вот как он сам позднее об этом писал: «...Гипсовая повязка в первый раз введена мною в военно-госпитальную практику в 1852-м, и в военно-полевую в 1854 годах, наконец, ... взяла свое и сделалась необходимою принадлежностью полевой хирургической практики. Я позволю себе думать, что введение мною гипсовой повязки в полевую хирургию, главным образом содействовало и распространению в полевой практике сберегательного лечения».
Защитники сражались храбро, а руки севастопольских хирургов, по меткому замечанию непосредственного участника обороны Л. Н. Толстого, были покрыты кровью по локоть. Это был настоящий подвиг духа для всех, кто был в те дни в городе.
По возвращении с Крымской войны Пирогов занимался вопросами образования, пытался реформировать систему обучения будущих медиков. В 1862 году он по личной просьбе педагога и детского писателя Льва Модзалевского поехал в Италию, чтобы лично осмотреть Джузеппе Гарибальди, которого мучила незаживающая пулевая рана на ноге. Осмотрев ногу революционера, Пирогов обнаружил не замеченную другими докторами пулю и извлек ее, тем самым сохранив Гарибальди ногу, о чем тут впоследствии написал в своих мемуарах.
Когда в 1877 году началась очередная русско-турецкая война, Пирогов, которому на тот момент было уже 67 лет, по личной просьбе императора Александра II вновь отправился в действующую армию. На этой новой войне он вновь не только оперировал сам, но и занимался организацией работы всей военно-полевой медицины. В период с 10 октября по 17 декабря 1877 года Пирогов проехал свыше 700 км по территории в 12 000 квадратных километров, инспектируя работу русских госпиталей.
Весной 1881 года у Пирогова обнаружили рак, а осенью он уже скончался. Его вклад в российскую медицинскую науку трудно переоценить, как трудно переоценить его преданность России.
В одном из писем, адресованном другу, он говорил: «Верно, никто не упрекнет меня в равнодушии к общественному делу или в корыстолюбии... Я жертвовал довольно в моей жизни для общего блага. Я служил даром и не получал никакого вознаграждения 13 лет в петербургских госпиталях... Я променял выгодную практику и обеспеченное существование на попечительство в двух учебных округах и на службу за границею. Только одно — требование отечества найдет меня всегда готовым на безусловное и положительное “да”».